Мне тяжело дышать

      Туман медленно опускался на землю, заполняя своим присутствием пустой город и свет, что несли фонари, становился едва различимым среди улиц. Тишиной дышала каждая деталь, будь то дерево или здание. Всё замерло и только ветер своим ледяным дыханием овеивал бархатистые листья, от чего они покрывались инеем и прижимались по ближе к друг другу, будто пытаясь согреться. Иногда можно было услышать, как меж деревьев что-то ходит, но если приглядеться, то ты не увидишь ничего, кроме придавленной сырой травы.       Яркие огни уже загорались в окнах и запах кофе парил над улицей, заставляя поморщить нос и громко фыркнуть Лидию Мартин. Девушка медленно шла по улице, громко цокая каблуками и сжав кулаки до побелевших костяшек, рычала про себя всё громче и громче, пытаясь сдержать слёзы и не заорать.       — Да как он мог? — только и простонала девушка и закрыв глаза, вонзила ногти в собственную плоть, кровь медленно потекла по кисти, но она даже не почувствовала острой боли.       Звуки смешались в её голове и картина происходящего расплывалась перед глазами, будто её совсем не было. Туман только усугублял ситуацию и мир вдруг стал совершенно серым и холодным.       В памяти запечатлелось всё. Как парень обхватывает хрупкую талию девушки и медленно проводит языком по телу, а она стонет всё громче и громче, царапая его спину и прижимаясь к Стайлзу, шепчет что любит. Как юноша страстно рычит что-то в ответ и нежно целует её губы, впиваясь всё сильнее, даже не замечая, что в комнату вошла Лидия, которая мгновенно выбегает и хлопает дверью.       — Ненавижу! Ненавижу! — рычит она во тьму и пытается убрать прядь с лица и проводя окровавленной рукой по щеке, даже не чувствуя, как жидкость стекает по её лицу и медленно запекается.       Кинолента прокатывается в голове и Лидия перестаёт понимать, что вообще происходит. Все быстрее бьётся сердце, заглушая все звуки вокруг и погружая её в доселе неизведанный мир.       «Я убью её! Эту маленькую стерву!» — звучит голос в её голове и Лидия бъёт кулаком по стене, мечтая хоть как-то ослабить боль, но не смотря на то, что громкий хруст эхом пролетает по улице, она ничего не чувствует и сползает по стенке.       В голове вновь мелькают картинки и дыхание становится таким прерывистым, что на несколько секунд она забывает как дышать и только глотает воздух. Теперь банши представляет, как начинает кричать, всё громче и громче. Постепенно звук становится таким сильным, что кровь вытекает из ушей Малии тонкой струйкой окрашивает лицо в бардовый цвет и она, схватившись за голову, падает на землю и начинает плакать.       Банши видет, как наклоняется над бледной девушкой и медленно проводит ножом по ключице и меж грудей, оставляя едва заметные следы, от чего Малия морщится и выгибается, прося об одном, пощаде. Лидия проводит языком по серебру и впадает в некое подобие экстаза, оставлет отметины на коже Хейл и временами надавливая всё сильнее и посыпает кожу непонятно от куда взявшейся рябины, от чего на коже появляются ожоги и крики становятся громче.       Пустота медленно поглощает её, а тело начинает сводить судорогами. Картинка становится всё чётче перед глазами, и вот Малия хватается за стул, пытаясь найти точку опоры и встать, но вновь падает, а на коже углубляются царапины, из которых вытекает алая густая жидкость и покрывает одежду бардовой кромкой. Вновь стоны и мольбы о помощи, но вдруг картинка прерывается и Лидия пытается открыть глаза.       Она чувствует опустошение и пронзительная боль волной окутывает тело. Девушка пытается пошевелить рукой, но не может и на сантиметр поднять её вверх. Едва открыв глаза, она опускает взгляд на кисть и слеза медленно скатывается по щеке девушки, а за ней и другие. Лидия не может пошевелиться и каждый едва ощутимый порыв ветра, прижимает её к стене и заставляет застонать от безысходности. И всё, на что она способна, просто закрыть глаза и смириться с происходящим.       Внезапно кто-то подхватывает её и начинает что-то упорно кричать, но она слышит только едва различимые звуки и бессвязную цепочку слов. Банши умирает, но не от физической боли, а эмоциональной. От осознания собственного ничтожества и слепоты. И единственный, кто способен её спасти, тот самый юноша, что держит её на руках.