День, когда...

      Это был день, когда я потерял шанс быть с ним. День, когда та тоненькая ниточка, которая связывала нас, оборвалась. День, когда та маленькая частичка, которая позволяла мне иногда разговаривать с ним и видеть его улыбку, исчезла. Это был день, когда весь мой мир рухнул. Шестьдесят секунд, четыре слова и один мой трусливый поступок, и я лишился всякого смысла в жизни.       Я испугался. В тот самый момент, когда мы подошли к воротам, когда он смотрел на меня глазами, полными немым вопросом, когда он улыбнулся и протянул мне руку, я испугался. Нам было по пути, но случилось то, чего я больше всего хотел и боялся одновременно - мы остались вдвоем. Обычно мы находились в компании друзей или одноклассников, тогда я мог только наблюдать за ним, со стороны смотреть на то, как он улыбается кому-то или рассказывает какую-нибудь историю, заглядывая в глаза всем по очереди. Все, что я мог, это любить его на расстоянии. Но тогда... Тогда он был слишком близко ко мне. Так близко, будто мы стояли в комнатушке метр на метр, прижавшись друг к другу. По крайней мере, я так ощущал, потому что тепло, исходящее от одной его ладони, заставило все мое тело буквально гореть. Это была моя ошибка. В последний момент, я отступил. Я отверг его, я предал его. Нагло соврав ему о том, что мне следует подождать брата, я попрощался, а после только смотрел на его удаляющуюся спину. Ком подкатил к горлу. Пару раз мое тело судорожно дернулось в попытке догнать его, но.. я остановился. Трус, жалкий трус! Я испугался неловкости, побоялся, что нам не о чем будет говорить, что он разочаруется во мне. Я боялся тишины между нами. Мне нужно было обдумать все темы, на которые мы могли бы поговорить, мне было необходимо придумать тысячу путей избежания тишины. Мне нужно было время. День или месяц, не важно. Главное, что после этого я точно не огорчу его. Это был идеальный план.

***

Но жизнь жестока. Дождавшись своих друзей, я пошел с ними по той же дороге, что и он, рассчитывая, что мы не увидимся. Но произошло то, что произошло. Мы встретились на мостике. Я шел в компании друзей, яростно смеющихся над очередной глупой и бездарной шуткой, а он медленно брел один в наушниках и с небольшим пакетом из магазинчика неподалеку. Я надеялся, я молился, чтобы он не заметил меня, но как-бы я не старался не делать этого, все-таки повернулся в его сторону, и мои глаза встретились с его холодным взглядом. Я начал смеяться вместе с друзьями, изображая безумное веселье, хотя тогда мне было так горько, как не было никогда, и, кажется, он заметил эту фальшь. В момент, когда мы были совсем рядом, я посмотрел на него, но он.. он лишь прошел дальше, не подарив мне ни единого взгляда, ни одной скромной, но такой мною желанной, улыбки. Тогда я понял, что пропал. Я понял, что для него я перестал существовать.       Я часто видел, как это происходило. Он всегда был выше всех. В плане воспитания и интеллекта в целом. Здесь, среди наших одноклассников, он ходил с высоко поднятой головой и ровной осанкой. Он не был заучкой, но он явно знал больше всех нас, вместе взятых. Каждый стремился попасть в его круг, в котором, кстати, были только лучшие, которых он выбирал сам. Я знаю, как это происходило. Каждый раз, когда появлялся новый человек, он радостно приветствовал его и улыбался ему. Усаживал рядом с собой, а дальше начинал сканировать. Не знаю, как он это делал, но ему всегда удавалось разговорить человека настолько, что все, что ему оставалось - это просто слушать. В этом была его черта - он любил слушать и очень мало говорил. Если человек казался ему довольно стоящим его общества, он принимал его в свой круг и был, наверно, самым лучшим другом и собеседником, каким только может быть один человек для другого. Но стоило только избранному допустить хоть одну малейшую ошибку, будь то обсуждение других людей, попытка осквернить кого-то или настучать на другого, он просто отворачивался. В его взгляде больше не было доброго и озорного огонька, только холод и презрение. Он смотрел на этого человека, как на мебель, и, кажется, больше не считал его за живого. Редко кому-то удавалось вернуть тот теплый взгляд после того, как разочаровывал его. Бессмысленно и глупо пытаться сделаться в глазах человека, который уже исключил тебя из списка существующих в этом мире, кем-то достойным.       Когда очередь его сканирования людей дошла до меня, я был очень рад. Последние два года я пускал слюни по человеку, такому сдержанному и скрытному, не имея возможности даже заговорить с ним, позволяя себе только наблюдать за ним со стороны и втайне восхищаться. И вот в один пасмурный день, когда я скучающим взглядом наблюдал за капельками дождя, медленно стекающими по стеклу, иногда поднимая глаза на часы и высчитывая минуты до конца урока, он повернулся ко мне и, мягко улыбнувшись, попросил линейку, или что это тогда было? Я не помню. Слишком много эмоций тогда захватывало меня. Эта улыбка, эти губы. Все, что я мог, так это просто смотреть на то, как они двигаются, пока он произносит какие-то слова, которые будто сквозь пелену долетают до меня и тут же пропадают в тишине. Машинально, даже не задумываясь о действии, я протянул ему (нужный?) предмет, а после, не смея посмотреть ему в глаза, тихо кивнул, услышав слова благодарности. После этого он часто стал подходить ко мне и начинать разговор, слишком очаровательно улыбаясь. Каждый раз от одной его улыбки я таял, еле держась на ногах, отвечал на вопросы и старался не потерять эту маленькую связь с ним. Наконец-то то желанное мною тепло в его глазах теперь было подарено мне, и только мне. Я наслаждался этим теплом, я зависел от него.       А теперь... Теперь я все испортил. Я был так близок к тому, чтобы стать частичкой его жизни, он почти открылся мне, а я просто сбежал, как последняя побитая собака.       На следующий день после той встречи на мостике в его взгляде больше не было огонька. Теперь он даже не поворачивал голову в мою сторону. А даже если это происходило, его глаза были холодными, казалось, в них было собрано все его презрение. Меня бросало в дрожь от ощущения собственного ничтожества, собственного бессмысленного и пагубного существования. Друзья теперь казались мне дикими, они были слишком глупы и веселы, раздражали меня каждым своим действием. Я стал злым, отчужденным и неприкасаемым. Отогнав от себя всех, я медленно стал умирать изнутри, прогнивая каждой частичкой своей души. Мне нужно было его тепло, его помощь, хотя бы маленькая его улыбка могла спасти меня. Но ему было все равно. Я пополнил список несуществующих, жалких людей, "мебели", которая недостойна даже малейшего его внимания. Для него я не имел никаких достоинств, а для себя я был уже мертв.