сборник ненормальностей

Наверное, Клевакин, один из самых странных людей Вселенной. Ну, допустим, первое. От праздничного торта не осталось ни кусочка, причиной тому счастливое существо, съевшее его и сейчас томно облизывающее сладкие пальцы. Настроения день рожденья и быть не должно, но Клевакин точно знает, что сегодня его ждёт что-то поинтереснее небольшого тирамису. Ну, допустим, второе. Они справляют его праздник в тесной компании: Решетникова, Пануфник, Макс и он, прямо в номере отеля, маленьком и душном. Пьют коньяк/виски/водку[совсем не поэтично] и вовсе не закусывают – по привычке алкоголь уже не столь пьянит. Макс перехватывает первый острый и сверлящий взгляд Олега на Катю, делает вид, что слишком увлечён и просто так, уж очень по-свойски и по-домашнему, заводит руку под футболку Решетниковой и перебегает пальцами. Клевакин бросает второй взгляд, не менее острый и не менее Клевакинский, поднимает бровь и ждёт ответа от обладательницы серо-голубых глаз, огромных и неизменно блестящих. Ответа нет. Он опускает взгляд и предлагает тост: «Так, раз уж сегодня мой праздник, то желать я могу, что душе угодно. Я желаю себе никогда не жалеть о происходящем в моей жизни и поднимаю бокал за случайный секс». Ответ получен. Она сглатывает и широко улыбается, оголяя ровные белые зубы. - Поддерживаю! – нервно восклицает Решетникова. - Кого это ты поддерживаешь? –обрывает Нестерович. - Клевашку. Сам вспомни, как мы начали встречаться. – смело парирует Екатерина. Антон и Олег смеются очень громко, причиною только выпитая рюмка водки. Если бы в Нестеровича можно бы было влить побольше спиртного, то Клевакин выкупил пару алкомаркетов. Но хорошие друзья, Пануфник-Макс, уже в стельку и мирно сопят в собственных отельных покоях. А дальше самое интересное. - Кто-то заикался про случайный секс? - на высоких нотках, на редкость хрипло, пропевает Решетникова. - Уже давно не случайный. Она ухмыляется и обхватывает загорелую шею обеими руками, облизывает ссохшиеся, пухлые губы и смотрит пристально прямо в глаза, читая его потаённые мысли. Клевакин, как бы невзначай, целует быстро и резко – боится. Олег боится того, что она вмиг всё бросит и найдёт другое увлечение, вроде Орлова или того же Карпенко. Что странно, она всегда остаётся с Максом и они… муж и жена. И Клевакину иногда неловко, но когда он прикасается к шероховатым ладоням и целует косточку на груди, неловкости исчезают. Катя улыбается и подставляет лицо для обжигающих перцем поцелуев, отводит голову и цепляется тонкими ладонями за грязно-серую футболку Олега и задирает её вверх. Её прикосновения выжигают на его коже тату, причём самые живописные и неземные. Олег замечает лишь на секунду, что она никогда не целует его и распутываются маленькие узелки их /недо-/ отношений. Но это лишь на секунду, не более. А пока Катя поворачивается спиной, позволяя теперь со спины целовать шею и раскрепощенней прикасаться к полупрозрачной коже. Позволяет [уже себе] тянуть его за волосы, которые ужасно напоминают волосы Макса, и даже стонать, только тихо и хрипло. А тем временем Клевакин уже расстегивает черное кружевное белье и разворачивает лицом к себе – Решетникова смотрит ему в глаза и хитро произносит: «Клевакин», что окончательно выносит его из себя. Он осторожно целует и постепенно спускается ниже и ниже, проводит по коже руками и даёт ей справляться самой. Катя умело /опытная шлюха/ работает всем, чем умеет: нежно гладит, пробуждает абсолютно неизведанные до того чувства. Он жмурит глаза и говорит: - Хватит. – резко хватает и сажает на небольшую тумбочку, сильнее сжимая. Вбивает всю свою скрытую любовь. Если бы она не давала это кроткого согласия – он бы не выдержал и, наконец, изнасиловал её. Ну, для начала, морально. Он не ускоряет темп, а только долго шепчет на ухо совершенно ненужные ей слова и жёстко хватает за медные волосы. Меняются скорости, позы, ощущения – не меняются только лица, они по прежнему смотрят ясно в глаза друг другу. Когда Клевакину совсем уже невмоготу: его лицо пылает, руки едва заметно трясутся, Решетникова опять берёт всё в свои руки. Запутанный узел гнева и блаженства вновь затягивает их, накрывает тёплым пледом безумств. Он откидывается на кровать, она кладёт голову на подтянутую грудь. - Случайный секс, говоришь? – Клевакин усмехается. - Уже давно не случайный.