Терновое ожерелье

От внезапно оглушившего уши звона закружилась голова. Джейс с трудом устоял на ногах, не пошатнулся, не откинулся назад. Сердце забилось в груди в каком-то сумасшедшем ритме. Сейчас, под внимательным взглядом Макса, он просто не знал, что должен был сделать. Уже давно они перестали проводить время вместе, Макс, наверное, и забыл уже, как хвостом бегал за Джейсом. Давно, слишком давно от их близости не осталось и следа, но, хотелось верить, двухсекундная связь с Томленом была всё же слабее. Неловко подойдя ближе, Джейс положил на плечо Макса ладонь. Тёплый. Живой. Осторожно отстранив Томлена, он нагнулся, поймал спокойный, близоруко сощуренный взгляд. К горлу подкатила тошнота вместе с осознанием простой истины: реши он позлить Томлена, пострадал бы Макс. Их Макс. Перед глазами запрыгали круги, воздух в лёгких заледенел. Джейс быстро, с силой притянул брата к себе так, что тот даже пискнул. Как бы он ни хотел казаться старше, как ни пытался выглядеть суровым и невозмутимым охотником, Макс оставался ребёнком, которого схватили, выдернули из реального мира надрессированные демоны Валентина, а после запихнули в темницу к до ужаса равнодушным фэйри. И сейчас этот ребёнок не выдерживал, дрожал в сильных объятьях, без сил привалившись к брату. Насмешливое покашливание со стороны оказалось тем необходимым ледяным душем, которого так недоставало, чтобы прийти в себя. Джейс, едва отстранившись, заглянул в широко раскрытые испуганные глаза и медленно, со значением моргнул. Он не торопился отстраняться полностью, но всё же поднялся, встав так, чтобы Макс оказался закрыт им от развлекавшегося происходившим Томлена. Тот как раз начал ехидно причитать: — Воссоединение семьи, это так прекрасно! Я и подумать не мог, что Король доверил мне столь благородную миссию, — поганая ухмылочка, появившаяся на губах фэйри не злила, она вынуждала напрягаться, готовиться к нападению. Джейс вопросительно поднял брови, с силой сжав предплечье Макса, вздумавшего было высунуться. Герой, без мозгов конечно, как и все Лайтвуды. — Надеюсь, у вас было достаточно времени. Мы спешим. Резкая перемена, мгновенное переключение с привычно обманчивого поведения фэйри на холодную отстранённость беспощадного воина путала, мешала сосредоточиться на том, как можно было бы выбить из сильных рук меч. — Мальчик, ты же не хочешь, чтобы я начал водные процедуры прямо сейчас? — от стали в голосе, казалось, инеем покрылись даже стены вокруг. Джейс сжав ладони в кулаки, стиснул зубы. Будь он один, он бы попытался, сделал бы всё возможное, чтобы сбежать. Но рядом теперь был Макс, который ещё даже не получил своей первой руны, который едва ли мог удержать клинок серафима в руках. Всё безрассудное безумство, которому Джейс подчинялся последние две недели, мгновенно выветрилось, оставив осторожного, рассудительного старшего брата. Сердце кольнуло лёгкой болью. Здесь и сейчас больше всего на свете им — и ему самому, и Максу — нужен был Алек, единственный, кто в любой ситуации мог сохранить трезвость рассудка. Но связь всё ещё молчала, безжизненно мотаясь где-то на краю сознания. — Что тебе нужно? — Джейс силой заставил себя расслабиться, обманчиво устало выдохнуть. Насмешливо фыркнуть, продолжая спектакль. Он и близко не был Алеком, но и не пытался им быть. Никакого прочитывания вариантов, только импровизированный танец на лезвии. — Да брось, это ты тут переубивал всех, а у меня даже зубочистки нет, куда мы денемся? Томлен убеждённым не выглядел, скорее даже наоборот. С него слетел лёгкий флёр скуки, как слетала краска со старых стен. Он не злился, не забавлялся, он просто выполнял свою работу, отрешившись от всего, что могло бы ему помешать. Этот пустой, сосредоточенно оценивавший взгляд будил инстинктивное желание бежать, пока хватит дыхания. Джейс раньше не видел, чтобы фэйри были так откровенны в своей нечеловеческой природе. Признаться, это тоже завораживало, не меньше обычного спектакля, но эта честность, убийственная открытость подкупали куда больше, заставляли фэйри выглядеть смелее, намного свободнее и мудрее тех, кто теперь безжизненными куклами валялся в коридорах. Темница почти мгновенно пропиталась напряжённой тишиной. Джейсу это не нравилось, просто не могло понравиться. Он не шевелился, внимательно следя за выражением точёного лица: о чём бы Томлен не думал, это могло закончиться чем-то очень и очень опасным. В конце концов, их всего-то нужно было оставить живыми, не целыми. Но вот фэйр немного расслабился, ладонь соскользнула с ножен, опустилась ниже по бедру. — Хорошо, — он впился холодным взглядом, но не в Джейса. Напряжённо вглядывался куда-то дальше, за спину охотника. — Если случайно лишу тебя жизни, делу это не поможет. Устало выдохнув, Томлен признал: — Ты — товар, — он подошёл ближе, заговорил совсем тихо, точно не хотел, чтобы их разговор услышал Макс. Как будто ему было не плевать. — Валентин задумал опасную игру, не все Дворы и не все фэйри с этим согласны. У нас тоже есть семьи, тоже есть жизни. И класть их на алтарь какого-то смертного психопата, удел только таких же напрочь отбитых существ. Резко отсранившись, Томлен заговорил громче, его голос вновь потерял все краски, вновь стал максимально никаким, пустым по своей сути. — Мой Король представляет Зимний Двор, Неблагой. Он не желает войны с Охотниками, ему нужны защита и гарантия сохранения хороших отношений, — в один миг оказавшись у двери в темницу, он обернулся и ехидно закончил. — А что может быть лучше возвращения юного охотничка в родной дом?

***

Ещё никогда гнев не подавлял с такой силой, как сейчас, когда Алек в упор смотрел на отца. Если бы перед ним не оказалось Изабель, он бы точно совершил уже глупость, о которой потом пришлось бы сильно пожалеть. Нападение на главу Института всё же было серьёзным проступком… как будто это имело сейчас хоть какое-то значение. — Ты… — Алек зарычал. Ладонь Изабель с силой упёрлась ему в грудь, остановив. Сестра, должно быть, уже успела пожалеть о собственной горячности: не стоило ей приходить вот так, с безумным от страха, от боли взглядом, с неясной речью… как будто это могло изменить хоть что-то. Роберт едва ли обратил на сына внимание, когда тот, совсем растрёпанный, залетел в его кабинет. Алек на это тоже почти не обратил внимание: они с отцом уже лет пятнадцать как старательно играли в полную незаинтересованность друг другом. Старший сын так и остался навсегда для него самым мощным напоминанием о Круге и совершённых в молодости ошибках. Алек привык, ему давно уже было плевать. Справиться с собой оказалось сложнее всего. Вряд ли бессмысленные крики могли хоть как-то помочь. Изабель нуждалась в ком-то с трезвым рассудком и нерушимыми доводами. Ей нужен был старший брат, а не долбанутая истеричка. — Что такого запросили фэйри, что ты готов пожертвовать сыном? — говорить всё равно получалось только сквозь зубы. Скорее даже шипеть. Сидевшая за большим дубовым столом Мариза вскинула на сына обеспокоенный взгляд, но промолчала. — Алек… — Роберт поджал губы, сдерживаясь. Он явно хотел сказать что-то ещё, но, ещё раз поймав бешеный, злой взгляд, решил вспомнить всё же, что перед ним была семья, а вовсе не кучка обнаглевших подчинённых. — Ничего. Им не нужно ничего кроме нашей лояльности. — Папа хочет сказать, что этот случай не имел раньше прецедентов. — Мариза грациозно поднялась и, кинув на мужа злой взгляд, подошла к детям. — К нам прибыл посланник Зимнего Двора, а эти фэйри редко когда так открыто выражают свою приверженность. Они жестоки, их традиции намного ужаснее, чем у тех, с кем мы привыкли иметь дело. Медленно выдохнув, она закончила совсем тихо, стремясь достучаться до старшего сына: — Мы не знаем, чего от них ждать, их слова нужно проверить, новый договор, даже словесный, не заключишь за пару минут. — А этот договор будет? — Алек сложил руки на груди, зло прищурился. Мариза никак не могла претендовать на звание матери года, но хотя бы была искренне привязана к своим детям — ко всем своим детям. Она могла не показывать привязанности, быть холодной и почти отстранённой, но Джейса она бы не бросила. — Это не сделка, Неблагой Двор не требует ничего сверх Договора, — кинув на мужа злой взгляд, Мариза повысила голос. Ненамного, просто продолжив, видимо, только что угасшую ссору. — Возвращение нашего сына — их дар в знак доброй воли, как бы они ни были ужасны, они всё ещё фэйри, они не способны так в открытую лгать! Роберт покачал головой, отвернулся к тёмному провалу окна. — Но их сведения нуждаются в проверке. Эти их Дворы никогда не ладили, нам нужно точно знать, прежде чем мы что-либо сделаем.