Вопрос доверия

      День уже клонился к ночи. Сильнее всего это ощущалось там, куда не доходили лучи закатного солнца - например, в тени деревьев у каменной ограды Гавани в паре улиц от Ярмарки Чудес. Ни Сандерса, ни праздных зевак там уже не было: видно, ярмарка закончила свою работу и делать там просто нечего, поэтому вокруг стояла тишина, прерываемая шелестом ветра в листьях деревьев.       Сижу на земле и катаю под ладонью рассыпанные в траве желуди. Странно как-то - сейчас весна, а с дуба еще что-то падает. Прошлогодние, наверно. Камень валовой спины холодил спину сквозь ткань жилета, а трава мягко щекотила внутреннюю сторону ладони.       В отдалении поблескивал шпиль крыши какой-то лавки. Медный флюгер ловил лучи закатного солнца и щедро разбрасывал алые всполохи вокруг себя, движимый переменчивым весенним ветром. Силюсь разглядеть форму флюгера, но не могу. Парусник, кажется, не могу сказать точно. На самом деле, у меня идеальное зрение, ни расстояние, ни слепящий свет не могли бы помешать мне. Виной тому усталость, копившаяся последние несколько дней.       И причиной этой усталости стал именно он. Его власть - это не только голоса в голове и навязчивые видения наяву. Я всю жизнь молился бы Богине, будь это так. Со временем, Морок научился подменивать мои мысли на свои собственные. Сейчас я далеко не всегда уверен, что то, о чем я думаю, действительно придумано мной. Распознать подмену порой нелегко, но если удается - она отзывается в сознании его хриплым смехом. А порой он внушает мне нечто по-страшнее. Во время очередного задания я вижу и ощущаю, как кинжал разбойника перерезает мое горло. Боль, агония - всё реально, не отличимо от реальности, слито с ней. Задыхаясь, я раздираю ногтями собственное горло, чтобы через минуту, когда пройдет наваждение, обнаружить безумную головную боль и мертвого разбойника, подохшего от ожогов пламени за секунду до того, как его оружие "должно было" коснуться моей шеи. Уже и не знаю, как объясняться перед членами команды. Им еще не привелось видеть наемника, падающего на колени перед мертвым врагом и хватающего свое горло с нечеловеческими криками боли.       Лучница сказала, что я болезненно бледен. Воин сказал, что мне стоит бросить все к чертям и поехать на море. Клирик промолчал. А Волшебница испугалась, когда вместо привычных лиловых глаз дурашливого Ассассина на нее уставились алые глаза убийцы, потянувшегося к ятагану. Пришел в себя я в куске льда. Но нельзя винить ее. Я даже благодарен за то, что она меня не покалечила случайно.       Вспоминая всё это, теряю бдительность и незаметно для себя выпадаю из реальности. Осознаю это слишком поздно, уже находясь в легкой полудрёме. Ему прекрасно известно, что измотанное иллюзиями и страхом сознание практически не может сопротивляться.       Скользящие прикосновения к плечам - словно порыв ветра коснулся. Но я прекрасно знаю, что это не ветер. Закрываю глаза. Не для того, чтобы не видеть и убеждать себя, что его нет здесь. Не смогу убедить, не смогу не заметить. Но все равно опускаю веки. Просто потому, что устал. Вырваться не смогу, только силы зря потрачу. Читает мои мысли и тихо усмехается в паре сантиметров от моего уха. Тяжело что-то скрывать, когда одна голова на двоих.       Прикосновения становятся все более реальными, теперь их не спутать с порывами шального ветра. Холодные руки ложатся на плечи. Одна плавно движется к груди, а другая скользит по шее, обвивая ее холодным кольцом и приподнимая голову. Я ожидаю резкого рывка и хруста смещенных позвонков сломанной шеи, навеянных очередной иллюзией, но этого не происходит.       - К чему такое недоверие? - хриплый голос искрится усмешкой и иронией, заполняя собой истощенное сознание.        Хочется ответить в такт нечто колкое, едкое, но в голове совершенная пустота, даже каноничное перекати-поле не катится.       - Не нужно так. Я ведь пока что не причинил тебе никакого физического вреда. Да и разбойники, о которых ты недавно вспоминал, падали мертвыми еще до того, как я вводил тебя в иллюзию. В какой-то мере, я даже забочусь о твоей безопасности, так что не нужно выставлять меня вселенским злом - мне просто скучно.       Тонко звенел в голове колокольчик подозрения. Если Морок что-то делает - он делает это не просто так. Может, он все же решил избавиться от меня? Усыпить, чтоб не кричал, да и убить наконец?        - Здесь ты снова неправ. Смысл ли мне тебя убивать? - холодные пальцы обвели абрис подбородка, коснулись щеки, проследили линию скул. - Кажется, тебе и правда пора отдохнуть, раз ты забыл, что с твоей смертью исчезну и я.       Отдохнуть, как же. И раз уж сейчас отдохнуть мне советует сама причина этой нечеловеческой усталости... значит, падать дальше некуда. Это уже край.        - Может быть, может быть... - отзывается шепот, вторящий шелесту ветра.       Сегодня Морок необычайно разговорчив. Неужели его "скука" довела до того, что он вышел просто так поговорить со мной? Даже не верится.        - Когда Лунария уходила - звал меня, горло срывал, выкрикивая мое имя, молил, убить готов был, лишь бы меня услышать, - откуда эта боль в голосе? Но она тут же пропадает, словно я заметил то, что не нужно было замечать, и он понял это. - А теперь отрекаешься от меня и слышать не хочешь?       Снова прежние яд и ирония, привычно донельзя. В конце концов - это Морок - ожидать от него каких-то логичных объяснений и обоснований его действий совершенно бессмысленно. Тихий короткий смешок - словно награда за сообразительность.       Призрачные руки смещаются: та, что ранее покоилась на груди, сдвигается на плечо, а та, которая была на лице, снова возвращается на шею, и уже вместе они мягко давят на тело, утягивая его к земле. Не ощущаю движения - только чувствую холодную мягкую траву под щекой, уже постфактум. Склоненная к земле голова совсем раскрывает открытую бледную шею. Пара секунд, и на тонкую кожу ложится едва теплое дыхание иллюзии. Еще мгновение, и за ним следует мягкое касание губ. За одним тянется вереница других, неторопливо следующих от плеча почти до подбородка. Сознание постепенно меркнет в череде теплых прикосновений, но несмотря на это я чувствую, как приливает кровь к щекам. Кажется, только этот внезапный источник тепла еще держит мое сознание на плаву. Помнится, он и раньше делал так. Дразнил, внезапно появлялся из ниоткуда, обнимал, крепко прижимая к себе, жадно целовал шею (он по себе прекрасно знал, насколько она чувствительна) и так же внезапно исчезал, оставляя свое шокированное отражение разбираться в собственных мыслях по поводу произошедшего. И пусть он не был материален для реального мира, но следы от его поцелуев были более чем осязаемы.       Сейчас подобные действия Морока отзывались двояко: они пугали и настораживали, но в то же время еще больше расслабляли. Как бы я не старался держать в голове мысль о том, что все, чего он хочет - это вытеснить мое сознание и занять наконец тело, что то, как я себя ощущаю сейчас, лишь его вина, мне все равно не хотелось возражать тому, что он делал.       - Неужели тебе так одиноко и ты настолько устал, что ты согласен принимать ласку даже от меня?       Нужно ли говорить, что ему прекрасно известно, как по ночам меня давит одиночество? Мои друзья - только члены команды, да и те подозрительно косятся на меня. Вечером, после задания, решают идти в таверну только когда я скроюсь в переулках, думая, что я не слышу веселых воплей Воина на этот счет. Любил ли меня кто-нибудь? Вероятно, нет. Тяжело строить отношения с наемником, который сегодня разделывает пауков в Институте Магии, а завтра уже истребляет пепельных эльфов на подходах к Монолиту. Я осознанно ни к кому не привязывался - под действием очередной иллюзии в угоду Мороку я случайно мог покалечить (если не убить) дорогого человека, так что лучший способ обезопасить его от меня - не сближаться вовсе.       Но оставалась одна проблема. Люди построены Богиней так, что они отвратительно нуждаются друг в друге. И получается, что у меня нет и не будет никого, кроме него. Как и у него не случится никого, кроме меня. Возможно, стоит относиться к нему чуть проще, хотя бы потому, что он такой же заложник ситуации, как и я?        - Надо ли было доводить тебя до состояния живого трупа, чтобы ты наконец понял это?       Возможно, я бы удивился тому, что не слышу сарказма, что слова не отравлены едкой усмешкой, но лишь задаюсь вопросом, зачем ему это. Затихшая череда поцелуев, оставившая на коже полосу розоватых пятен, прервалась резким укусом.       - Даже если ты не сопротивляешься мне и ведешь себя так, как я хочу, ты все равно продолжаешь задавать кучу бесполезных глупых вопросов. Так трудно хотя бы сейчас не дергаться и дать то, что мне нужно?       Словно предчувствуя мои вопросы, которые я задавал себе и ему уже сотни раз, он продолжил:        - Да, мне прекрасно известно, что "это не твое тело и не тебе тут решать, что с ним делать", - огрызнулся, повторяя слова, которые доводили его до бешенства, но, чуть успокоившись, продолжил. - Если подумать и посмотреть в корень всей этой истории, то это немного и моё тело тоже и некоторые права я на него всё же имею. Ты ведь не совсем конченный эгоист, так ведь? - тонкие пальцы поднялись по шее и стянули чуть съехавшую с волос резинку, а после зарылись в темные пряди. - Сам подумай: сидеть в твоей голове двадцать четыре часа в сутки порой бывает утомительно. Приходится развлекаться так, как могу. Но ведь все можно изменить, правда?       Резко собираю всю волю в кулак и резко сажусь, оперевшись обеими руками о холодную землю. Вот он, тот подвох, ради которого все затевалось. Наваждение не пропадает, легкое дыхание и прикосновения чужих рук не отпускают меня.        - Совсем дерганный стал. Чего вскочил? Я тебе даже еще ничего предложить не успел.       Чуть поворачиваю голову и вижу на своем плече тонкую ладонь, обтянутую черной тканью. Чуть прозрачная, словно сотканная из дыма, в сумраке опустившейся на город ночи она кажется совсем реальной.        - Знаю я, чего ты хочешь, - голос кажется охрипшим от долгого молчания.        - Так почему бы тебе не дать мне это?        Наглость - второе счастье, так люди говорят. И, кажется, они абсолютно правы.        - Отдать тебе тело на часок и больше никогда его не вернуть. Ты переоцениваешь мою доброту по отношению к тебе.        - Было бы что переоценивать. Тогда я предложу тебе нечто по-интереснее...        Вдруг появляется он сам, сидящий перед мной, словно сотканный из черного дыма. Дым сгущается и Морок становится осязаем. Холодные ладони касаются лица, ложатся на щеки и приподнимают голову. Открываю глаза и мгновенно попадаю в плен ярких алых огней, горящих в его взгляде.        - Отдай мне ночь. Пока твое сознание спит, я займу его место. Ты ничего не заметишь, ничего не потеряешь. Взамен... - его лицо приблизилось к моему, а теплое дыхание опалило губы. - Я избавлю тебя от того, что больше всего тебя терзает. Если ты думаешь, что я годен только сводить с ума и убивать, ты ошибаешься. Мне под силу стать тем, кто избавит тебя от одиночества. Если ты когда-нибудь найдешь того, кто излечит его, то однажды он покинет тебя. Умрет, сбежит ли - не суть важно. Главное то, что он уйдет. И оно вернется. А я буду здесь. Всегда. До твоего последнего вздоха.       Воздух застрял в горле, не позволяя дышать. Мог ли Морок решиться на такую сделку и выполнить ее условия? Я не знаю. Все, что я знаю сейчас, так это то, что не в моих силах оторвать взгляд от его рубиновых глаз, светящихся в ночи. Было в них нечто, чего я никогда не видел раньше. Ни в смазанных отражениях Морока в зеркалах, ни в его полуночных иллюзиях я не видел этой чертовой тоски и затаенной надежды. Мог ли он действительно...        - Все можно изменить. Это зависит лишь от нас. Поверь мне хоть один раз, и этого будет достаточно.       Но я не могу решить. Если он обманет меня - смогу ли я вернуть все на свои места? А если не обманет... Между нашими личностями - горящая пропасть более чем десяти лет, в которые он стал апостолом, предавал, убивал и выживал. Но все же он - это я. И если я не могу верить самому себе, то кому же верить? Людям всегда нужно в кого-то верить, так они устроены Богиней. И сейчас мне... придется поверить в Морока?       Тишина заволокла пространство вокруг и даже мои мысли. Я не думал, лишь прислушивался к себе, отдавая сердцу выбор, с которым не справился разум. И вскоре ответ был найден.        - Пусть так.       Человек передо мной замер. Кажется, он и сам до конца не верил, что я могу согласиться. Едва осознав мой ответ, Морок мгновенно подался вперед, вовлекая меня в требовательный поцелуй. Едва только он был закончен, на лице Морока расплылась полубезумная усмешка. Она стала последним, что я увидел, прежде чем провалиться в темноту.       - Выбор сделан.