Oyasumi

На улице было жарко, когда прозвенел звонок, ознаменовавший конец занятий. Парень встал с места, сложил свои вещи и улыбнулся, как он это делал всегда. — Ойкава-сан, можно сфотографироваться с вами? — с надеждой спросила девушка и c какой-то насмешливой улыбкой потрясла телефоном перед их лицами. — Для такой красавицы как ты готов на все, — сказал он притворно радостно и, растянув губы в насмешливой улыбке, сделал совместное фото. Уже через десять минут он и не будет помнить, как выглядело лицо той девушки. По небу расползлись черные тучи. Надо бы идти домой, пока была возможность, но он все равно побежал в сторону спортзала, чтобы тренироваться, как он это делал всегда. Это была пятница, и следующая неделя была свободна, еще больше времени для тренировок. Тоору понял все слишком поздно, когда его уже пронзила адская боль. Он все это время тренировал подачу, даже не смотря на часы. Он упал на пол на лопатки, ушибив еще и надплечье, и скорчился от боли, простонав. Первые капли дождя забарабанили по окнам спортзала. Как-то он дополз до своей сумки, чтобы достать телефон. Тренировка была прервана, когда в университете не было ни души. Он был один. К удивлению, будучи в команде, он совершенно не получал удовольствия от тренировок. Он по-прежнему участвовал во всех официальных играх, но тренироваться с сокомандниками он не хотел. Без друга детства это все уже не казалось таким, каким должно было быть. Номер остался прежним, и Ойкава быстро его набрал, как только телефон оказался в руках. Первый гудок. Второй. Иваизуми взял трубку почти сразу c вполне логичным вопросом: «Что ты натворил в этот раз?» Он прекрасно знал, что Ойкава в это время всегда тренировался и мог позвонить лишь в том случае, когда на то была крайняя необходимость. — Колено, — прохрипел он. — Я сейчас приду, — только лишь ответил Иваизуми и положил трубку. Когда он наконец зашел в зал, Ойкава неподвижно лежал на полу. — Что ты снова учудил, Чертикава? — донеслись до Ойкавы раздраженные слова Иваизуми, когда тот подошел к другу. — Ты мог бы не напрягаться, если не хотел приходить, тем более, если тебе все равно, — пробурчал Ойкава, медленно садясь. Его лицо болезненно скривилось. — Дурак, если бы я не волновался, меня бы здесь не было. У Иваизуми с собой был охлаждающий спрей и эластичный бинт, чем он и решил лечить своего друга детства. Иногда от сеттера доносились короткие болезненные стоны, но в основном он был спокоен. Ойкава только сейчас обратил внимание, что его ас был до нитки промокшим. В спешке тот совсем забыл захватить с собой зонт. — Ива-чан, проводишь меня? От звука шагов Иваизуми хотелось спать. В конце концов, он настоял на том, что до жилья Ойкавы недалеко, и поэтому он может донести друга на спине. Сейчас у связующего совсем не было сил. Иногда он дышал Иваизуми на шею, чем изрядно злил его. Тот сразу же покрывался мурашками и начинал возмущаться, чтобы Ойкава с подобным завязывал. Было адски больно. Болезненные уколы в колене почти не прекращались. Уже у Ойкавы дома Иваизуми ушел в душ, после того как разместил друга на его кровати. Они оба промокли, пока шли под дождем, и больше всего сейчас Ойкава хотел переодеться, что вряд ли бы удалось, с его-то больным коленом. Как только Иваизуми вернулся уже в сменной одежде, которая всегда была в доме друга для таких случаев как этот, Ойкава был уже до пояса раздет, с закатанными до колен штанами сидел на кровати и с досадой осматривал свое колено. Иваизуми тяжело вздохнул, помог Ойкаве разобраться с одеждой, донес его до ванной и включил горячую воду. Когда ванна была частично наполнена, связующий был усажен в нее, оставшись в комнате наедине с собой, так как Ива-чан ушел что-нибудь приготовить. Он в общем-то не хотел опекать своего экс-капитана, словно он какая-то мамочка. Но ему не оставалось ничего другого. Ойкава только ухудшил бы ситуацию со своей травмой, если бы продолжил в таком духе, и тогда он вскоре вообще не смог бы играть. Тем более он привык скрывать от всех свои настоящие чувства, что приводило к тому, что он неделями мог подавлять в себе неприятные ощущения и боль, а потом он был полностью сломлен. В основном из-за того, что Иваизуми мог на него накричать, а он попросту начинал плакать в такие моменты. Жаль, что Ойкава так редко показывал свое истинное лицо другим, потому что он был намного симпатичнее, когда не делал этих дурацких ужимок. Иваизуми готовил суп, и когда он прошел в комнату, сеттер уже сидел, давно перебравшись на кровать. Он мягко засмеялся, увидев друга, снова заботящегося о нем. Ойкава сейчас был в очках, в прочем, как и всегда, когда он был дома. Видеть его так было непривычно. — Эй, если тебе что-то нужно, то скажи об этом. Только не смей перегибать палку, — высказался Иваизуми, когда поднес тарелку другу и сел возле него. Была уже почти полночь, когда они отправились спать. У Ойкавы не было ни футона, ни тем более кровати для гостей, поэтому спали они вместе на одной кровати. Когда Иваизуми потушил свет настольной лампы и улегся, Ойкава сразу же уложил голову ему на грудь, в некотором роде нежничая. Инстинктивно доигровщик приобнял друга одной рукой и легко прижал к себе. Иваизуми чувствовал, что его майка медленно намокала. Когда тело на нем вздрогнуло, он услышал душераздирающий всхлип, что стало поводом лишь еще крепче обнять Ойкаву и едва ли не сжать его в этих объятиях. Это было похоже на какой-то ритуал, традицию, сложившуюся у них: Иваизуми никогда не спрашивал, что действительно случилось, а Ойкава просто плакал, пока сам же не успокаивался. То что они сейчас делали, было, возможно, довольно интимным, но для них двоих ощущалось это все равно как дружба, которая всегда была именно такой. Их глубокая связь друг с другом позволяла им делать нечто подобное без каких-либо задних мыслей, и, если быть честным, такие моменты, когда они оба были настоящими, казались самыми лучшими. Он посмотрел на уже успокоившегося Ойкаву в своих руках и мягко поцеловал его в макушку, прежде чем уснуть. — Оясуми.