Другой первый

Сорвиголова и Каратель стоят друг напротив друга и тяжело дышат. Мгновение — и они снова бросаются друг другу навстречу. Фрэнк отталкивает Мэтта к стене, придавливая руку с металлической дубинкой к крошащемуся кирпичу. Дьявол в маске резко ударяет лбом в лицо Карателя. В тот же момент Каратель коротко бьет противника в живот, выбивая судорожный выдох. Сорвиголова сгибается от скручивающей кишки боли. Сейчас Фрэнк ударит еще. Но Фрэнк медлит… Мэтт непонимающе поводит головой, все также слыша дыхание Фрэнка рядом. Рука Фрэнка движется…неуверенно? Молниеносно сдавливает шею Сорвиголовы, так, что затылок Мэтта чувствительно прикладывается к кирпичу. Мэтт скалится, пальцами пытаясь разжать захват Фрэнка. Не ослабляя хватку, Фрэнк целует Мэтта прямо в оскаленные зубы. Мэтт хрипит… Фрэнк отпускает его горло, но продолжает поцелуй. Волна отвращения вперемешку со странным, возбуждающим удовольствием накрывает Мэтта. Губы Фрэнка даже не обветренные, и касаются так мягко и нежно, что хочется умереть от стыда и одновременно ответить на поцелуй со всей страстью, на которую способен. Он догадывается, что Фрэнк борется сам с собой — все это против его принципов, против законов мироздания, но это так: он, определенно, желает напротив стоящего мужчину. И его возбуждение сложно не заметить. Чудовищный раздрай чувств захлестывает его, он не хочет думать о том, что придется делать дальше. Дальше поцелуев. Сорвиголова все еще не отвечает на поцелуи, но крылья его носа трепещут, втягивая тяжелый аромат желания. И жар стыда заливает щеки под маской — ему не хочется сопротивляться противоестественным действиям Фрэнка. С усилием переключив внимание, Мэтт говорит: — Мы должны остановиться. Это непристойно. — Неправильно, — добавляет Фрэнк. — Да. Фрэнк бы усмехнулся, если бы мог. Всё уже слишком давно неправильно. Уже несколько недель сексуальное, пластичное тело ночного защитника Адской кухни не дает ему покоя, вызывая совершенно однозначные реакции. Сколько трудов ему стоило сдерживаться - Бог весть! - но больше это мучение длиться не может. Фрэнк приникает к телу Мэтта плотнее, разведя коленом его длинные ноги. Горячо и тяжело целует, до ярких вспышек за закрытыми веками. Руки Сорвиголовы обвивают Карателя, будто готовясь оттолкнуть, но вместо этого притягивают еще ближе, хотя казалось — куда еще. Фрэнк не имеет ни малейшего представления, что будет дальше, но чувствует сквозь ткань костюма, как напряжен Сорвиголова. И наслаждается этим безмерно. — Вот дерьмо, Красный. Он задыхается, понимая, что его желание взаимно, и от этого становится невмоготу — он ведь ждал, что Сорвиголова оттолкнет его, ударит, может быть, польет помоями, оскорбит. Но нет. Дьявол стоит прямо перед ним, и его руки неловко шарят по его бедрам. Он сам через жесткую ткань костюма неумело повторяет такие же поглаживающие движения, и Сорвиголова стонет ему в ухо. Фрэнк пытается нащупать застежки костюма Сорвиголовы. Чудо, что ему это удается. Он сжимает напряженный член партнера в ладони. Рука Красного тоже проникла под ремень брюк Фрэнка. Несовершенная, грубая, неудобная ласка приносит такое горячее наслаждение, какого не было ранее. У Фрэнка нет совершенно никакого опыта в таких делах — Мария была единственной в его жизни на протяжении многих лет. Он наслаждался ее кротостью, мягкостью женственных изгибов тела. Но сегодня ему дьявольски приятно чувствовать рядом твердую, жесткую мужскую плоть, неудобную и желанную. — Неправильно, — бормочет Сорвиголова сквозь затрудненное дыхание, обхватывая и массируя член Карателя сильными пальцами, вызывая дрожь. — Ммм, — это все, что может ответить Фрэнк, пытаясь принять все это. Сорвиголова наклоняется и острыми зубами прикусывает его шею чуть выше ключицы; Фрэнка накрывает безумие. Он разворачивает дьявола к себе спиной, рывком стягивает нижнюю часть костюма, грубо хватает его за бедра, проталкивает член между упругих ягодиц. Кажется, он рычит. Дьявол глухо стонет. Фрэнк двигается неистово, быстро. Сорвиголова вскрикивает. — Фрэнк!!! Тело красного дьявола извивается. Фрэнк понимает, что он здесь не единственный, кто на грани. Перешагивая через себя еще раз, он протягивает руку, сжимает член Сорвиголовы, помогая тому получить наслаждение, но не переставая двигать своими бедрами. Чувствует, как теплая липкая жидкость стекает по его пальцам. У Фрэнка пляшут цветные искры в глазах и звенит в ушах. Его член пульсирует внутри задницы бывшего противника, избавляясь от напряжения, расслабляясь. На несколько долгих, тягуче-сладких мгновений Фрэнк замирает. Они оба не могут двигаться некоторое время. Фрэнк вздыхает и утыкается лицом в плечо Сорвиголовы. Тот отталкивает его локтем, не глядя. Фрэнк отшатывается назад, ноги его держат некрепко, он опирается о стену, прикрывая глаза, не желая смотреть, как там дьявол будет управляться с бельем и одеждой. Мэтт приводит себя в порядок. Боксеры, конечно, после такого придется выкинуть, но ничего. Штаны от костюма в порядке. — Мне понравилось, Красный, — хрипло говорит Фрэнк. — А ты? Ты теперь… еще больше ненавидишь меня? Сорвиголова поворачивает голову к нему. Красные глаза на маске ничего не выражают. — Нет. Я виноват сам. И Фрэнк понимает, что дьявола трясет не столько от последствий секса, как от накатившего чувства вины и стыда. — Если ты… Мэтт не дает Фрэнку договорить. — Мне пора. Но только потому, что я должен помочь одному человеку, а не из-за… этого. Что ж, хотя бы такое утешение. Это немного, но у Фрэнка остается надежда на будущее. Не такое уж светлое, но, может быть, местами прекрасное.