serezhadelal – не улетай
i. Он ощущает запах её крови, кажется, им пропитаны легкие. Он чувствует пустоту в своих руках — она хрупкая, тает словно свеча. Исчезает. Он хочет закричать, пытается ухватиться за тонкие запястья, но его ладони ударяются о крышку гроба. Холодная земля ускользает сквозь пальцы. Крик застывает в горле. Оливер просыпается в холодном поту на скомканных простынях — снова боролся со своими демонами. Простыни смяты, спутаны, обвивают его ноги словно цепями. Оливер устало трет лицо ладонями, глубоко дышит. Он снова не смог, не успел, не спас. Не удержал. — Это всего лишь сон, — тихо шепчет она, дотрагиваясь до его плеча. — Я не там. Оливер кивает, различая очертания её силуэта в темноте спальни. Лорел выглядит уставшей, немного растрепанной. Зелёные глаза смотрят с сожалением. — Но я и не здесь, Олли. Больше не здесь. — мягко продолжает она, скользя пальцами по его волосам. Как раньше. Она всегда любила перебирать его волосы — успокаивала их обоих. Оливер закрывает глаза, часть его хочет бежать от этого прикосновения, от этих слов. Часть его всё ещё не хочет верить. Едва появившаяся улыбка касается уголков губ и исчезает. Оливер снова падает в эти тёмные воды, тонет, захлёбывается, только здесь его никто не спасёт. И сам он себя не спасёт. — Я думал у нас больше времени... Он знал её практически всю свою жизнь. Они познакомились, когда были подростками, и он влюбился в неё такую чистую, справедливую, девочку-отличницу. Первая любовь, первые поцелуи на подоконниках, когда по ночам он залезал к ней в окно на свой страх и риск. Квентин тогда запретил Оливеру приближаться к дому семьи Лэнс ближе, чем на сто метров. Возможно, он был прав... — Я тоже так думала, Олли. Я тоже... ii. Он зол. Очередная вылазка не приносит ровным счетом ничего. Руве Дарк втаптывает город в грязь, а её муж готовит Генезис. А он? Он бессилен. Оливер слышит полицейские сирены, отбрасывает от себя еще одну пешку Дарка, отступает от бездыханных тел. Сколько их здесь? Сколько было вчера? Он не знает, сбился со счету. — Выглядит плохо. Лорел отделяется от стены, смотрит с беспокойством на его сбитые руки, на кровь, оставшуюся на костюме. Она одета в костюм Чёрной Канарейки, только... что-то не так. — Это меня не убьет, — отзывается он. — Где твоя маска? — Оливер, с кем ты говоришь? — коммуникатор оживает голосом Фелисити. — Диггл и Тея уже выдвинулись в логово. — Ни с кем. Я здесь закончил. – бросает прежде, чем отключиться. — Не убьёт, — соглашается Лорел, хмурясь. — Маска мне больше не нужна, а вот тебе нужно обработать руки. Она разговаривает с ним, как с упрямым ребёнком. Оливер отрицательно качает головой. Он никогда не думал о том, как ему не хватало её плача Канарейки. Каждый раз, когда он приходит в логово, он останавливается возле манекена с её костюмом. Тянется к телефону, чтобы позвонить, узнать где она, только позже понимая, что звонить больше некому. — Я справлюсь. — Справишься еще несколько раз, а потом сможешь справиться только со спасением кошек с крыш и деревьев и передачей их в руки бабушкам. Лорел непринужденно пожимает плечами, ловя его немного озадаченный взгляд. Ветер треплет пряди её светлых волос. Она снова становится серьёзной. — Ты себя выжигаешь. Не надо. У тебя есть люди, которые тебя любят, которых любишь ты. Поговори с ними, Олли. Не отталкивай. iii. Оливер не спит уже месяц. Он мог бы бороться с этим, наверное, мог бы. Но он не смог даже бороться за неё. Он сбежал после смерти Томми, думал, будто его горе сильнее её. Он не стал ей другом, лишь отталкивал, когда Лорел впала в депрессию. Он оборачивается, чтобы поговорить с ней, но её нет. Оливер смеется. Смех хриплый, с нотками безумия. — Лорел? Она не приходит уже неделю. Не отзывается, не смотрит строгим взглядом, не улыбается. Оливер всё больше осознает, что её нет. Просто нет. iv. Он бесшумно открывает дверь, растворяясь в темноте квартиры. Здесь по-прежнему витает её запах и, кажется, что время остановилось, будто ничего и не было. Интересно, что бы Лорел сказала о его ночном вторжении? Проникновение со взломом к помощнику окружного прокурора... Бывшему помощнику. Она не вернётся. Оливер бродит по комнатам, открывает шкафы. Она не станет возражать, ведь он просто пытается найти недостающие детали её жизни. Для себя. Его находки просты: старые ежедневники, исписанные тетради с колледжа, фотоальбомы. Последние он боится открывать. За ворохом календарей с зачеркнутыми днями, он находит бутылку виски. Оливер знает, Лорел не пила уже пару лет, зачем ей нужен был этот соблазн? Он тянется, чтобы вытащить бутылку, но приклеенный к ней стикер щекочет ладонь. «Какого черта, ты делаешь?!» — почерк Лорел. Она была гораздо сильнее, чем он думал. Он попрекал её этой зависимостью, когда она надела маску, но ничего не знал о людях из клуба Алкоголиков, что звонили ей и оставляли сообщения, чтобы не сорваться. Она была для них спасательным кругом. А кому звонила она, когда ей было плохо? Оливер точно знает только то, что не ему. — Как ты могла меня любить? — спрашивает он пустоту. — Если хочешь снова начать говорить о том, что ты виноват, то я ни о чём не жалею. Я любила тебя. И ты не должен сожалеть о том, что было. Перестань мучить себя, Олли. На Лорел короткие джинсовые шорты и кофта с капюшоном. Она была одета так же, когда он пришел к ней, чтобы сказать, что она значит для него… Лорел понимающе улыбается, в её широко распахнутых зелёных глазах искорки грусти. Оливер качает головой, не соглашается. — Я говорила, чего я хочу. Ты нужен Тее, ты нужен Джону, Фелисити. Ты должен прекратить звать меня. Я обрела покой, почему ты не можешь? — Потому что я сойду с ума! – взрывается он. – Потому что я захлебываюсь. Я не смог находиться на похоронах Томми, не смог сказать прощальную речь. Я сбежал. Я не пришел на похороны мамы. Я просидел в убежище, тупо смотря в стену и перебирая сотни вариантов, как я мог бы поступить. Я мог бы её спасти. Из всех похорон в моей жизни…Я… я хоронил отца на Лиан Ю. Отгонял чаек, которые клевали его мертвое тело, пока я копал могилу. Я был на твоих… Потому что больше не имею права сбегать. Потому что я навлёк эту тьму на нас, это моя ответственность… — Ты должен жить, – твёрдо произносит она. – Ради всех нас. v. Из тела медленно уходит жизнь. Голубые глаза смотрят на него с ехидством и презрением. Он всё равно сумел победить, он сумел отобрать то, что было так дорого Зелёной Стреле, не только Квентину Лэнсу. — Ты не достоин был даже прикасаться к ней, — рычит Оливер. Дарк ухмыляется, захлебывается собственной кровью. Она обагряет его губы, слова рвутся из горла с булькающим звуком. — Я передам твоей чёрной птичке привет, когда встречу её в аду. Оливер отпускает себя. Он больше не сдерживает зверя, мечущегося внутри, не сдерживает ярость. Он снова позволяет тьме заполнить всё его существо, спустя полгода бессонных ночей и бессмысленных поисков. Он заставил Дарка и его жену заплатить. Он наносит удар за ударом, превращая лицо Дэмиана в кровавое месиво. Снова и снова. Пока не становится тяжело дышать. Лорел опускается рядом с ним, тянет руку, стирая с его щеки кровь Дарка. Здесь пахнет, как на скотобойне и Оливер даже не пытается очистить себя от крови. Он только что совершил убийство, и никакой душ не смоет этого. Но он и не хочет смывать с себя это. Каждый получил то, что заслужил. — Ты ведь не чувствуешь себя лучше, — она выглядит так же как в ту самую ночь. Кровь запеклась в уголке губ, его стрела пронзает её живот. Оливер не хочет, не может видеть её такой. – Ты отомстил за меня, ты совершил правосудие… Но я по-прежнему мертва. – тихо добавляет она, снимая маску Чёрной Канарейки. Слёзы текут по её щекам. – Теперь ты можешь меня отпустить. — Я не могу. – Оливер отводит глаза. — Я поняла это, когда ты стал галлюцинировать мной, — Лорел улыбается сквозь слезы, заставляя его улыбнуться в ответ. – Всё кончено, Олли. Почему ты вечно такой упрямый? — Я… Он не знает что сказать. Он понимает, что больше нет ничего, что Дарк мёртв, что она не вернется. Что это опустошение внутри становится всё больше. Он чувствует холод. — Я должен был сказать тебе. Сказать, что ты была моим домом. Сказать, что любил тебя… но я был трусом. Я был настолько сосредоточен на своей миссии, на своих переживаниях, что не замечал твоего присутствия в моей жизни, несмотря на то, что ты вовсе не обязана была следовать за мной. И он позволяет себе заплакать. По тому времени, которое они потеряли, о ней, собирающейся покинуть его. Он позволяет себе заплакать, потому что она уже покинула. vi. — Не могу поверить, что уже прошел год. Квентин не оборачивается, когда Оливер кладет руку на его плечо. Они стоят возле её могилы. Надгробие украшено цветами, надгробие с именем той, что всегда пыталась спасти мир. — Иногда я говорю с ней, с моей малышкой. Я не знаю, слышит ли она меня, слушает ли… — Она слушает, Квентин. – кивает Оливер. — Я уверен, что она слушает. Лорел ободряюще улыбается ему, отпуская его руку. Ей пора. И Оливер отпускает её. Но только не из сердца.Ранит стрелой мрак, вырвет из рук крик, Не уходи так, не исчезай вмиг...