Последний танец

Шерон, воздушная и розовая, словно приторно-сладкий зефир, любит романы о рыцарях и принцессах, балы и пышные платья с бантами и оборками. Она совсем не похожа на воина, ей бы жить где-нибудь в другом месте, в другое время, и не знать ни о Бездне, ни о цепях, ни об ужасах войны. За все это Ванесса презирает Шерон. Она-то знает, что такие не выживают, такие ломаются в первую очередь. Ванесса же совсем другая. Она привыкла быть рыцарем, а не дамой. Ее вечно поджатые губы раскрываются так редко, что кажется, будто они склеены, а глаза — серо-зеленые, презрительно усмехающиеся — прожигают насквозь. Ванесса — тихий омут с кучей чертей, Ванесса — болото; один неверный шаг, и ты утонешь. Не стоит с ней связываться. В детстве она любила изображать, будто она бесстрашный солдат, храбро погибающий в неравном бою с врагом. Братья, бывало, в шутку называли ее амазонкой, и это полушутливое прозвище закрепилось за ней на всю жизнь. Ванесса не любит Шерон за ее манеры, ее вкус и... Много за что. Ванесса терпеть не может ее случайные прикосновения, когда леди Рейнсворт поправляет ей одежду или прическу. Она ненавидит ее теплые руки с тонкими ловкими пальцами.Но мысли об этой противной девчонке, этой смеси зефира и рюш, появляются в голове снова и снова, и отогнать их, кажется, невозможно. И, увидя на карнавале Шерон, одетую в пышное лиловое платье, перевязанное шелковой лентой с вышитыми на ней розами, она не сдерживается и приглашает ее на танец. Свой последний танец. Госпожа Рейнсворт удивленно смеется, но соглашается. Первым, что почувствовала Найтрей, приблизившись к Шерон, был сладковато-терпкий запах цветов, заплетенных в ее волосы. Ванессе никогда особенно не нравились цветы, но сейчас... — О чем же Вы задумались, миледи? — улыбаясь, щебечет Шерон. Ах, да, точно. Тепло ее рук чувствуется даже сквозь лайковые перчатки, и желание узнать, какие они — руки под ними, возникает помимо воли. Зазвучали первые аккорды незнакомого Ванессе вальса. Шерон поморщилась — музыка показалась ей слишком резкой; однако ничего не сказала. Она двигается легко и бесшумно, едва касаясь земли носками туфель-лодочек. Это вместе с пышным платьем из воздушных тканей делает девушку похожей на лепесток пиона. Ванессе всегда нравились пионы... Ее партнерка танцует совершенно иначе: каждый шажок, еле уловимое движение корпуса — все, кажется, математически просчитано, выверено. На лице ни тени улыбки. Ванесса больше напоминает собой некий механизм вроде тех, что можно встретить в часах. Человека в ней выдают только глаза, лихорадочно мечущиеся по сторонам и упорно избегающие глаз леди Рейнсворт, вопреки правилам этикета, и дыхание, сбившееся и частое, словно она чем-то напугана. Странное, доселе неизвестное ощущение, возникающее с каждым взглядом, каждым прикосновением Шерон, ужасало и бесило ее, как и все, в чем Найтрей не могла разобраться. Оттого она и не получила особого удовольствия от танца в этот раз. Возможно, в следующий... Потом будет лучше, понятней. Так, во всяком случае, казалось тогда Ванессе. Вот только следующего раза никогда и не будет. Никогда не знаешь, когда закончится твой последний танец...