Обида

- Умри, Кисе. - Кисе-кун, умри, пожалуйста. - Рета, умри. Это приказ. - Убейся, Кисе. - Ки-чин, можно тебя раздавить? Обиженный на весь мир блондин мужественно утер рукавом форменного пиджака слезы, поднялся с лавочки и решительным шагом удалился из опустевшего спортзала средней Тейко. - Вы все еще поплатитесь! Вы все вспомните великолепного и неповторимого Кисе Рету! – слова форварда грозным эхом разнеслись по помещению. *** Белоснежные коридоры центральной больницы сотрясались от топота пятерых взмыленных баскетболистов. Подлетев к стойке регистратуры, они принялись наперебой узнавать у ошалевшей медсестры, в какой палате их самый лучший и драгоценный друг. Неопределенно ткнув пальцем в сторону, девушка облегченно выдохнула, когда толпа с диким грохотом унеслась прочь. Дверь палаты, которую нашли мистическим и совершенно необъяснимым образом, тихонько отъехала в сторону. В узкую щель осторожно просунулись пять разноцветных голов. На больничной койке лежал в меру бледный, с героическим синяком под глазом, но с идеально уложенными волосами и макияжем, Кисе Рета. Рядом сидела симпатичная медсестричка и тихонько всхлипывала. Завидев посетителей, она поднялась с места, кинула последний взгляд на пациента, картинно вздохнула и удалилась, прикрывая заплаканное лицо белоснежным платочком. Еле слышно переругиваясь, Поколение Чудес таки вошли в палату и окружили больничную койку. В полной тишине они внимательно осматривали друга с ног до головы. Минута, две… - Эта хрень задолбала пищать, давайте ее вырубим! – Дайки уже было дернулся к кардиографу, но тут же получил по рукам. - Аомине, ты что, убить его решил? - Скорее, добить то, что осталось, - ас Тейко снова глянул на Рету, покрывшегося мурашками. - А почему Ки-чин не просыпается? - Мурасакибара, хватит жевать! - Но я принес Ки-чину вкусняшки, а он спит… - Ацуши меланхолично отправил в рот очередную конфету и положил плитку шоколада на живот «спящему». Длинные ресницы Кисе дрогнули. - О, он просыпается! - Тебе показалось… - Но я же видел. Эй, Кисе, просыпайся! – Дайки потряс Рету за плечо, но тот упорно не открывал глаза. В палату, едва слышно покашливая, вошел лечащий врач в огромных очках с толстыми линзами и медицинской маске. Близоруко пощурившись, он оглядел присутствующих. - Вы кто? Друзья, семья, родственники – нужное подчеркнуть. - Из перечисленного, скорее всего… - начал Шинтаро. - Семья, - закончил Дайки, с подозрением покосившись на Кисе. - Вот оно как, - врач откашлялся, набрал в грудь побольше воздуха и, уткнувшись в бумажку, начал, - Кисе-кун поступил к нам со страшной душевной травмой. Когда его привезли, он говорил про жестокость Аомине-чи, черствость Мидоримы-чи, бессердечность Мурасакибары-чи, бесчеловечность Акаши-чи и холодность Куроко-чи, - при этом он оглядел всех поочередно, - О том, что его никто не любит, не ценит, он никому не нужен и мир не потеряет многого, если он умрет, - пролистнув несколько листов, прикрепленных к разноцветному планшету, врач еле заметно закатил глаза, - В общем, как-то так. Все это время внимательно следившие за всем со стороны Акаши и Куроко переглянулись. Кивнули друг другу. Присели по обе стороны от Кисе и под охреневшие взгляды остальных начали причитать: - На кого ж ты нас оставить решил, Рета? - Кисе-кун, очнись, прошу тебя. - Прости за все дополнительные тренировки… - И за… за все прости, Кисе-кун. Театральные подвывания и заламывания рук всегда строгого капитана и вечно отмороженного фантома окончательно добили окружающих. Наперебой кинувшихся было к больному баскетболистов, остановили тихие всхлипывания. В следующее мгновение Кисе подскочил с места и, обливаясь горькими слезами, повис на первом попавшемся. Аомине, явно устав охеревать, даже отбиваться не стал. - Рёта живой, ребята, расходимся, - Сейджуро, гордо выпятив грудь, двинулся к выходу. Тецуя тихонько засеменил следом. У самых дверей Акаши развернулся, стрельнул разноцветными глазами и довольно ухмыльнулся, - Ниджимура-сан, рад встрече. Все, как по команде, повернулись к стягивающему маскировку семпаю. Повернувшись к Рете, Шузо пожал плечами. В открытую дверь снова заглянул Куроко. - Акаши-кун просил передать: Кисе-кун, твои тренировки увеличены на восемь часов ежедневно, - Тецуя исчез, а больницу сотряс полный боли и безысходности вопль: - Акаши-чи, ты монстр! - Кисе, ты идиот! - Я же говорил, что меня раскусят. - Ки-чин, бяка, верни мою шоколадку. - И отцепись от меня уже! - Почему вы все так жестоки ко мне? - От большой любви, Рета, от большой любви.