Песня разбитых сердец.

Стадия 1. Злость. — Клэри, у меня есть потрясающая новость! – голос Саймона в телефонной трубке дрожал от ярости. — Какая же? – Клэри в это время лежала на кровати, задрав ноги к потолку и разглядывая собственный педикюр. На разрисовывание ногтей крошечными рунами ушли часы, но результат того стоил. — Я бросил этого бледного мудака. Я его бросил. Потому что он одержим своими наполеоновскими планами, абсолютно невыносим в повседневной жизни и, ты можешь себе представить, он заявил, что я дурно влияю на других членов клана! Я всего лишь провёл вай-фай в Дюморте и показал Лили и Генри, как играть в ГТА. Да, теперь в моей комнате постоянная очередь к приставке, но это же лучше, чем весь день слоняться по отелю с трагичным лицом и ничего не делать, верно? – Саймон перевёл дух. Скорее по привычке, чем по необходимости, впрочем. - А он сказал, что я «нарушаю естественный ход вещей и принижаю достоинство вампиров, вовлекая их в мир примитивных с помощью гаджетов и идиотских игр». Это, Клэри, прямая цитата его слов, мать его. — И ты ушёл от него? Где ты сейчас? Хочешь приехать в Институт? – Клэри решила отложить решение дилеммы о целесообразности добавления блёсток на некоторые ногти. Сейчас она взволнованно ходила по комнате назад-вперёд, прекрасно понимая, что приподнятый повышенным адреналином и злостью боевой дух Саймона не продержится и пары часов, а поэтому лучше побыстрее доставить юного вампира в безопасное место, где он сможет спокойно оплакивать своё разбитое сердце. — А можно? Я скоро буду! Нет, ты можешь представить, каков мудак, а? – на этих словах Саймон бросил трубку. Клэри глубоко вдохнула и набрала другой номер. — Иззи? Ты занята? Мне нужна помощь. В виде большой банки ванильного мороженого и как минимум двух бутылок красного вина. Да, это тот самый случай. Да, Саймон. Нет, не нужно звонить Магнусу и просить поговорить с Рафаэлем. Спасибо, милая, я жду, - Клэри устало плюхнулась обратно на кровать и закрыла глаза. Их ждала долгая ночь. Стадия 2. А потом всё рушится. Саймон в силу физиологических особенностей вампиров не мог плакать, но выражение его лица говорило само за себя. Он был разбит, раздавлен и вообще морально уничтожен. А ещё немного (сильно) пьян, потому что Иззи всё же позвонила Магнусу, а тот поколдовал над бутылками, которые вампир в данный момент методично опустошал. Клэри и Саймон сидели на полу в одной из свободных комнат Института, часы показывали три ночи, радио мурлыкало тихие попсовые песенки, и девушка заботливо укутывала своего друга пушистым пледом и понимающе кивала каждый раз, когда рот Саймона не был занят вином или мороженым и начинал издавать нечленораздельные ноющие звуки. — Я же так люблю его, Клэри. Ты мне веришь? – получив утвердительный кивок в ответ, Саймон засунул полную ложку мороженого в рот (и плевать, что через пару часов он будет обниматься с унитазом, когда организм начнёт отторгать человеческую пищу). — Саймон, ты всего лишь пытался приспособиться к жизни в теле вампира и к жизни в клане. Это он мудак, а не ты, потому что ты ни в чём не виноват, - сотый раз только за последний час повторила Клэри. Саймон остервенело замотал головой. — Я воспользовался его гостеприимством, его помощью, а затем начал рушить его привычный уклад жизни. Я позвоню ему и извинюсь прямо сейчас, - и в сотый же раз Клэри перехватила мобильник Саймона и подняла его над головой. — Мы не звоним бывшим. Особенно через несколько часов после разрыва. Особенно пьяными. — Особенно когда твой бывший – Рафаэль, - произнёс мелодичный голос откуда-то у них из-за спин. Магнус, позвякивая браслетами на запястье, изящно приземлился рядом с Саймоном. – Иззи мне всё рассказала. Мне жаль, солнышко, Раф правда может быть невыносим иногда. Но если ты позвонишь ему сейчас, он станет ещё более невыносим из-за осознания своей победы в этой войне сердец. С появлением Магнуса волшебным образом увеличилось количество бутылок с алкоголем. К четырём утра трио превратилось в квартет, поскольку Иззи не смогла пропустить такое шоу. А к пяти Магнусу пришлось быстро сооружать магическую звуковую изоляцию вокруг их комнаты, так как вопли Саймона под All by myself (чёрт бы побрал Селин Дион и ночные эфиры романтических радио-станций) могли разбудить весь Институт. А Мариз явно была бы не в восторге. Около половины седьмого утра Клэри плотно задёрнула шторы, чтобы распластавшегося на кровати в бессознательном состоянии Саймона не опалило лучами утреннего солнца, и сама легла рядом с другом. Иззи уже мирно спала в куче подушек на полу, а Магнус ненавязчиво осведомился, в какой стороне покои Алека, и испарился. Заброшенный в угол телефон Саймона пиликнул, оповещая о входящем сообщении, но сонная тишина поглотила этот звук, и комната погрузилась в молчание. Стадия 3. Сильный и независимый (ну почти). Мариз пришлось выслушать полчаса нытья и уговоров от своих детей (плюс Клэри, стоящая рядом с очень жалостным видом и держащая абсолютно несчастного Саймона за руку), прежде чем она согласилась позволить Саймону временно оставаться в Институте. Разумеется, под личную ответственность младших Лайтвудов и Магнуса, который пообещал не дать юному кровососу умереть от голода. Прошла неделя с памятной Ночи Вина и Ванильного мороженого. Саймон большую часть времени слонялся по крылу, в которое его поселили, и периодически действовал на нервы Алеку, присматривавшему за ним по настоянию Мариз. В конце концов Алек не выдержал, вручил Саймону ведро и швабру и отправил его, как после сказал Клэри, «делать посильный вклад в работу Института». Так Институт обзавёлся первым в истории Сумеречного мира вампиром-уборщиком. Саймон как раз смахивал пыль с полок древнего шкафа на чердаке, когда его телефон зазвонил и комната наполнилась звуками Имперского марша. Экран высвечивал слово «Рафаэль». Саймон глубоко вдохнул, как перед прыжком в воду с высоты, и нажал на кнопку «принять вызов». — Ты, должно быть, голоден, а поэтому опасен для тех, с кем ты сейчас находишься. Поэтому тащи свою тощую задницу обратно в отель, как только солнце зайдёт, - Саймон так хорошо знал этот командный тон, что слышать его снова спустя длиннейшую неделю в его жизни было почти физически больно. — Я не голоден и не опасен. Я в хороших руках, тебе не о чем беспокоиться, ведь репутации твоего клана ничего не угрожает теперь, когда меня нет, - придать голосу жизнерадостность было сложно, но возможно. И Саймон справился с этой задачей. На другом конце связи секунд на пять воцарилось молчание. — Значит, ты действительно поселился в Институте. И каково это – быть собачонкой на побегушках у Охотников? - Саймон зажмурился, потому что и этот тон он знал слишком хорошо. Рафаэль был адски зол. Не «опять-этот-птенец-творит-идиотские-вещи-господи-за-что» – зол, а «я-готов-свернуть-тебе-шею-прямо-сейчас» - зол. — У меня прекрасная жизнь, Рафаэль. Никто не зовёт меня обузой и не говорит, что я мешаю нормально жить. Никто не отталкивает меня, когда я хочу их обнять, ну, кроме Алека, но даже он почти смирился. Клэри счастлива, что я здесь, Иззи тоже рада мне, Джейс почти перестал быть мудаком и даже предложил мне тренироваться с ним, Алек заставляет меня убираться почти круглые сутки, но всегда кормит меня вовремя. Рафаэль, меня любят здесь, ты слышишь меня? Меня любят, а это то, чего ты никогда не умел! – Саймон уже кричал, и телефон в его руке начинал похрустывать от силы, с которой его сжимали. А потом тишина в комнате неожиданно стала звенящей и невыносимо громкой. Она всегда такая после того, как произнесены слова, которые ты тотчас же хочешь вернуть и никогда больше не позволять им сорваться с губ. Саймон слышал, как Рафаэль коротко выдохнул, а затем связь оборвалась. Стадия 4. Когда память – злейший враг. После того телефонного разговора Саймон не получал вестей ни от Рафаэля, ни от клана (хотя Лили пыталась связаться с ним в ту же ночь, когда он ушёл, и ежедневно оповещала его смсками о событиях в Дюморте, пусть Саймон и не отвечал на её сообщения). И Саймон уже успел со странным спокойствием принять тот факт, что его история как вампира окончена и теперь нужно как можно усерднее трудиться, чтобы остаться в Институте, видимо, навсегда. Ему нужно было доказать свою преданность Сумеречным Охотникам, показать, как Нежить может быть полезна. Возможно, он сам однажды смог бы стать Охотником? Саймон решил поговорить об этом с Мариз. Новая жизнь ждала его, приветственно махала рукой издалека, и Саймон уже был готов отдать свою силу, скорость и бессмертие, если это понадобится. Он никогда не хотел этих способностей в любом случае. А ночью к нему вернулись воспоминания о жизни в Дюморте. Не то чтобы они уходили, скорее, терпеливо ждали своего часа. Саймон обнаружил себя сжавшимся на полу ванной в один большой болящий ком. Его природа и память звали его в тёмный отель, к новообретённой семье – клану, к мужчине, который любил его странно и болезненно, но всё же любил, это Саймон осознал ровно в ту секунду, когда закончился тот телефонный разговор – последняя дорожка к Рафаэлю. Раф был груб и жесток временами, но он всегда был незримо рядом, готовый убить любого, кто недостаточно добр к Саймону. А ещё его волосы были до неприличия вьющимися, когда он просыпался, и Саймон мог часами смотреть, как он ловко превращает кудрявую копну в элегантную укладку, затем тщательно выбирает костюм, застёгивает на запястье часы и исчезает по делам. Рафаэль был похож на долбаного Кристиана Грея. Саймон понимал, что их отношения нездоровые и сумасшедшие и однажды убьют одного из них, если ничего не изменится. Понимание этого, впрочем, не спасало от того, что сейчас Саймон почти чувствовал чужие холодные пальцы на щеке – последнее прикосновение Рафаэля перед тем, как всё полетело к чертям. Часом позже Клэри занесла руку для стука в дверь, ведущую в комнату Саймона, и замерла в таком положении. За стеной тихо звенела гитара, и голос, похожий и не похожий на голос её друга, пел одни и те же слова, повторяя их до бесконечности.

Я любил, я любил, и я потерял тебя.