Кредо

Когда что-то идет не так, главное – не впадать в панику. Приступ слабости настигает Рутберга неожиданно, как раз тогда, когда тот стоит в двух шагах от будущей жертвы. Тошнота подступает к горлу, в глазах темнеет, и он, пошатнувшись, вцепляется в край стола. "Только не сейчас", – думает он, почти не обращая внимания на чужой обеспокоенный голос. Но слабость сильнее его, и Рутберг соскальзывает в темноту, не успев пожалеть о проваленном задании. Он приходит в себя на узкой кровати. Открыв глаза, вглядывается в незнакомый потолок. – Хвала богам, вы очнулись, – слышится хриплый шепот, и Рутберг медленно поворачивает голову. Его жертва – мужчина тридцати лет – сидит рядом, с волнением вглядываясь в его лицо. Рутберг пытается что-то сказать, но голос его еще не слушается. Мужчина, заметив его попытку, сразу протягивает ему стакан. – Это должно помочь, – говорит он, помогая Рутбергу выпить лекарство. Тот проглатывает безвкусный состав и вновь прикрывает глаза. Мужчина не лжет – от лекарства и правда становится легче. Несколько минут спустя Рутберг чувствует, что может нормально дышать и говорить. – Спасибо, – тихо произносит он, решая приподняться. Рутбергу помогают все с тем же обеспокоенным видом. Он слабо улыбается, чтобы умерить чужую неуместную панику. – Мне уже лучше, – говорит Рутберг, садясь на кровати. Он не лжет – боль действительно отступила. – Скоро я поставлю вас на ноги, – обещает мужчина, но Рутберг еще видит страх в его глазах. – Я в этом не сомневаюсь, – отвечает он. Рутберг бы сжал его руку, пусть этот жест был поистине фальшивым – он не испытывал настоящей благодарности, – хотя мог вселить в мужчину чуть больше уверенности. Рутберг решает остаться честным – прежде всего перед самим собой. – Зовите меня сразу, как только сочтете нужным, – говорят ему. – Я буду дома, пока вы не поправитесь. Рутберг кивает снова, и его оставляют, осторожно прикрыв дверь. Предоставленный самому себе, он обдумывает сложившуюся ситуацию. Слабость больше не отвлекает, и мысли не мечутся в хаосе. Рутберг знает, как скоро он станет себя хорошо чувствовать. Присутствие жертвы в доме ему только на руку. Где-то глубоко внутри возникает страх, что мужчина ненароком его выдаст, но Рутберг загоняет это чувство еще глубже. Пока никто не ворвался в дом с обыском, потеряно еще не все. Спустя некоторое время он пробует встать. Его еще шатает, но Рутберг может двигаться. Обретя равновесие, он пробует пройтись, мысленно отмечая, что выпитое лекарство куда сильнее тех, что он принимает обычно. Рутберг старается двигаться тихо, дабы вновь не потревожить хозяина дома. Он чувствует, что тот ни о чем еще не догадался. Медлить опасно, но и слишком спешить, не оправившись – тоже. Рутберг возвращается в постель – перетруждать себя, обманувшись отсутствием боли, нельзя. Мужчина навещает его ближе к вечеру. Приносит еду и лекарства, заботливо справляется о самочувствии. На мгновение Рутберг прислушивается к себе, пытаясь понять, не лукавит ли мужчина. Среди овец много скрытых волков, а в этом мире мало кому можно верить. Но иллюзия невинности спасает Рутберга и в этот раз. Он – попавший в беду человек, нуждающийся в помощи. Возможно, с другими его жертва не столь бескорыстна, но явно еще не растеряла остатков человечности. Рутберг думает, что мужчина вполне может потребовать за лечение плату, и ему становится смешно. Рутбергу даже почти хочется это услышать, своими глазами узреть "счет за услуги". Он моментально мрачнеет, вспомнив о том, что в его мире лишь два человека могут требовать подобного. Над первым Рутберг по-доброму посмеется, поворчав сперва для вида, со вторым почтительно согласится, одобрив решение. При этих мыслях чужая забота перестает иметь для него значение. Все, чего он хочет – вернуться домой. Мужчина желает ему хороших снов, искренне радуясь, что Рутбергу стало лучше. Слушая, как закрывается дверь, тот желает, чтобы ему ничего не снилось. Не в этом доме. Просыпается Рутберг на рассвете, выныривая из глухой темноты. Он помнит, где находится и что произошло, что не может не радовать. Рутберг встает с кровати уже увереннее, про себя отмечая, что вполне сможет покончить с мужчиной сегодня вечером. Спасибо его лекарствам. А вот собственные снадобья придется доработать. Рутберг даже не злится на недавний приступ: всем свойственно ошибаться и мнить себя совершенными, но жизнь расставляет все по местам. И хорошо, что вовремя. Вскоре приносят завтрак. Рутберг чувствует чужую радость, но закрывается от нее; мысли идут в другом направлении. Но он ловит каждое слово мужчины. К счастью, никто не знает о его присутствии: у жертвы нет близких, и дом навещает лишь приходящая служанка. "А то пришлось бы инсценировать собственную смерть," – думает Рутберг, и ему снова становится весело. Граф бы оценил такой спектакль, да и на реакцию Дэшвуда было бы интересно посмотреть. "Как-нибудь в другой раз", – говорит он себе. Да и для развлечения близких куда приятней другие способы. Мужчина смотрит на Рутберга, ни о чем не догадываясь. Должно быть, ему хорошо от спасения чужой жизни. Тот понимает его, но лишь отчасти. Рутберг вновь благодарит – на этот раз вполне искренне. Как-никак, его не оставили умирать и пока никому не выдали. Мужчина не знает его имени; они – незнакомцы, столкнувшиеся волей случая. "Пусть так и будет", – отмечает про себя Рутберг, провожая жертву взглядом. Для него самого имя мужчины мало значит. Как и причины, по которым тот должен умереть. Остается дождаться вечера. Прислушиваясь к ощущениям, Рутберг думает, что однажды ему удастся побороть побочное действие живущего в крови яда. Но решать эту проблему лучше дома. К обеду Рутберг спускается сам, попутно осматриваясь. Хозяин дома удивлен его появлением, но его поведении нет нервозности. Возможно, ему и правда нечего скрывать. Сев за стол, Рутберг поддерживает непринужденную беседу. Мужчина разливает суп; извиняясь за простую еду, говорит, что кухарку нанимать слишком дорого, а служанки временно нет в городе. Качество еды для Рутберга не так важно, как отсутствие возможных свидетелей, и он уверяет того, что все в полном порядке. Он рад, что мужчина не задает лишних вопросов и уже не заостряет внимания на самочувствии, удовлетворившись его состоянием. Подстроиться под хозяина дома легко; усыпить, как накануне, его бдительность – тоже. Сидя в тесной кухне, Рутберг чувствует, насколько сильно этот дом пронизан одиночеством. После смерти хозяина его скорее всего снесут, если только не продадут за бесценок. На мгновение Рутберг задумывается, останется ли в доме дух покойного, но быстро понимает, что его это мало волнует. Изгнание призрака – другая история, и она не начнется, пока не закончится эта. После обеда он помогает мужчине убрать со стола. Протестуя вначале, тот в конце концов соглашается. Он еще считает Рутберга своим гостем, но внезапная помощь всегда приятна. А в том, что та для хозяина дома редка, он не сомневается. Мужчина благодарит его, вызывая сдержанную улыбку. Между ними возникает хрупкая иллюзия доверия. Рутбергу несложно поддерживать ее до конца, как и с прочими жертвами. Он всегда вводит других в заблуждение, дабы не заставать их врасплох – следы борьбы ни к чему. Убрав посуду, Рутберг поднимается наверх. Мужчина не говорит ничего, но он понимает, что тот будет рад видеть его и за ужином. Безусловно, Рутберг выполнит его молчаливую просьбу. К назначенному времени он чувствует себя отдохнувшим. В его мозгу уже созрел план, когда и где завершить начатое, и он вполне подходит. План не совершенен, он просто неплох. Рутберг не гордится своими действиями – есть другие вещи, за которые стоит испытывать гордость. Он входит в кухню без предупреждения, но хозяин дома уже не так удивлен его появлением. В его глазах видна радость от того, что кто-то решил разделить с ним одинокий вечер. Но Рутберг до сих пор незаметно следит за мужчиной, чтобы в любой момент изменить первоначальный план, если что-то пойдет не так. Он научился скрывать свое напряжение, оставаясь вне подозрений. В разговоре за ужином нет пауз, и даже живущее в доме одиночество постепенно отступает, прячась в углах. Но Рутберг знает, что это ненадолго. Хозяин дома постепенно расслабляется. Он не раскрывается до конца, но в этом нет нужды. Достаточно того, что он не против присутствия Рутберга в своей гостиной. Тот садится рядом, но не настолько близко, чтобы заставить мужчину нервничать. Он слушает длинную историю о поездке, украдкой следя за ходом часов. Рутберг чувствует, насколько сильно увлечен своим рассказом хозяин дома, и ему это только на руку. Мужчина, сам того не зная, укрепляет нужную иллюзию. Иллюзию полного понимания, комфортного существования рядом с кем-то, даже совсем незнакомым. Рутберг не перебивает его, позволяя поделиться дорогими воспоминаниями. Он незаметно придвигается ближе, чуть повернувшись, словно хочет лучше расслышать. Мужчина не отодвигается – Рутбергу везет в этот вечер, хотя он до последнего не позволяет себе обольщаться. Услышав конец истории, он чуть наклоняется вперед и шепчет: – Спасибо. Спасибо вам за все. Рутберг понимает, что мужчина тронут его словами. Тот не сводит с него глаз, улыбается чуть неловко, словно извиняясь за навязанный вечер в компании, но Рутберг осторожно накрывает его руку своей. Пальцы мужчины дрожат, но он не спешит отстраняться, словно надеется на что-то. Очередное немое разрешение получено – и Рутберг целует свою жертву. Мужчина тихо выдыхает в его губы, но он не чувствует ничего. Даже угрызений совести за то, что предал едва-едва возникшее доверие. Те, кого Рутберг целует с любовью, никогда не упадут замертво. Он осторожно располагает погибшего в нужной позе, подкладывает под голову подушку. Смерть от удушья во сне – не такое уж и редкое явление. Рутберг вновь смотрит на часы, выбирая подходящий момент, чтобы уйти. Он покидает дом через черный ход и скрывается в переулке. Город спит, и никому нет дела до одинокого прохожего. Сливаясь с тенями, Рутберг сам на мгновение становится тенью. Недавние события теряют значение, превращаясь всего лишь в часть многолетней истории. Рутберга ждет его собственный дом и те, кто ему действительно дорог. Ну и что, что он – чудовище. Он не страшнее прочих.