Письмо

Звякнула позади меня гора немытой, уже почти три дня посуда. Уже привык к подобным звукам, которые заменили мне привычные звуки машин, голоса людей, шум телевизора. Лишь поглядывая сквозь темноту в ночные окна я поглощал то, что мне было необходимо, чтоб продолжить писать то самое письмо, которое уже третий день не даем мне спать, есть и даже покинуть стены дома. Вновь оторвавшись от листка бумаги, я положил карандаш на кухонный стол, который уже должен быть ощущал себя печатной машинкой. Подняв глаза на висевшие на стенке подставки я почувствовал жгучую боль в глазах и звуки бурчания в животе, дали мне понять, что уже долгое время я нечего не ел. Но у меня не было на это время. Я хотел как можно скорее закончить его и наклеить ожидавшую марку и пустить на встречу долгожданному адресату, которая даже не догадывается о нем. В мое время уже не пишут писем, это старомодно и занудно, по мнению многих. Но для меня бумага это платформа для чувств, именно тех, что можно ощутить, а не догадываться или фантазировать себе по прочитанным смс в социальных сетях. Через бумагу можно пережать все самое сокровенно, даже то, что на самом деле и не написано, но если мысль коснулась бумаги, то она обязательно сохраниться на ней и будет переданная каждому кто дотронется до нее. Некто некогда не писал коротких писем. Может в них было до трех строчек, но тот кому они адресовались обязательно почувствует нечто еще, глубже чем слова написание пером. Она подпись может нести в себе столько переживаний сколько не вложить и в абзац, настроченный на клавиатуре. Допивая чай, терпеливо ждавшего меня до полного обморожения, я поглядывая на пустые дороги думал какие сны могут посетить ее голову в столько молчаливую ночь. А мою? А вдруг наши сны могли сойти, или уже сходились. На миг я покраснел, представляя ее реакцию после пребывания в моем воображении. А может она и не спит вовсе, а смотрит, как и я на беззвездное небо не обремененное не какими заботами, собиравшем миллионы взглядом и тысячи желаний. Может мы бы могли поймать взгляды друг друга на одной из звезд, но они не были мне видны и я старался оставить свои мысли надписью на молочной луне, чтоб, когда она, пройдя взглядом все видимые ей огни, остановившись на самой яркой, она могла прочесть мое послание. Невероятное стеснение заставляло мои руки потеть, будто я не ручкой пишу, а чем-то вроде миллиметровой иглы про самому тонкому покрытию в мире, и от одного робкого движение оно бы порвалось. Мысли лились такой сильной рекой, что казалось, что это она поливают мои руки заставляя бумагу прилипать в кисти делая мой и без того трудно читаемы почерк еще более неразборчивым. Я вложил в него все свои самые сокровенные чувства. Все то что не мог выразить в голос по телефону. Я боялся, что откровенные слова могут отпугнуть ее, но молчать я больше не мог. Я был уверен, что мы нужны друг другу, что все, что нам нужно это только мы. И пусть рядом мы будем еще не скоро, мы переживем это все вместе, сближаясь нотками голосов, бумагой переносившей наши переживания и небом хранящим наши желания и надежды проносящий их сквозь бремя и пространство. Она покорила мои мысли, мое яство. Жить без нее было невозможно для меня. Я не могу себе этого представить. Чтоб проснувшись утром, я не услышал ее нежного голоска в трубке, приятнейшие пожелания удачного дня и милый смех, подносящий меня на самый Олимп счастья. Те бессонные ночи, что мы проводили, вместе валяясь в разных кроватях, разговаривая, смесь и чувствуя самое непринужденное чувство удовольствия и беззаботности. И плевать было, что утром на учебу, писать контрольные и остальная рутина меня не волновала. Лишь зная, что завтра я снова ее услышу, узнаю что у нее все хорошо, я смогу прожить еще один день самым счастливым из живых людей. Закрыв глаза, из-под век вытекла слеза, засветившая всю комнату дающую мне понять всю значимость ее в моей жизни. Я горячим пламенем в груди, потом на руках и влажностью в глазах я вложил письмо в конверт и 17.12.15 склеив его прилепил марку.