If You Say So

В салоне машины нельзя курить, но Джерард курил. Он держал сигарету в своих тонких слабых пальцах, высунув локоть в открытое окно, и курил, глядя на предзакатное небо, раскинувшееся впереди. Фрэнк вел, крепко сжимая руль в руках, превышая скорость на несколько километров в час, но он не волновался об этом. Они одни на трассе. Они не разговаривали. Фрэнк изредка поворачивал голову, чтобы взглянуть, как солнечные лучи скользят по лицу Джерарда, путаются в его волосах и мягко касаются его пальцев; на несколько секунд проследить его взгляд вдаль на бескрайнюю дорогу, а потом снова возвращался к вождению. Они ехали в Пуэрто-Рико, потому что Джерарду захотелось к океану. Он сказал об этом своей семье в один день, и они не стали возражать. Но Фрэнк все равно поехал с ним. С тех пор, как Джерард заболел, у него появилась необъяснимая тяга к океану. Он говорил, что просто находит в этом свое вдохновение, но Фрэнк знал, что здесь скрывается нечто большее. Джерард никогда ничего не делал просто так. Поэтому они ехали в Пуэрто-Рико. Поэтому Джерард молчал и курил, а Фрэнк не пытался с ним заговорить. Самое тяжелое – полет на самолете – уже было позади, а до самого города оставалось всего пару километров, и они проехали их в полной тишине, глядя вперед на залитую солнцем дорогу, и Джерард продолжал курить одну за одной. Когда они добрались до первой гостиницы, часы показывали восемь вечера. Фрэнк собирался припарковаться, когда Джерард сказал: – Давай не будем останавливаться в отеле. – А где мы будем ночевать? – спросил Фрэнк. – Прямо у океана. Я знаю, тут недалеко есть один пляж. Поехали туда? Поэтому они поехали дальше. Джерард указывал дорогу, вертя пальцем прямо перед лицом Фрэнка, взволнованно ерзая на месте и забыв про свои сигареты, и когда они добрались, первым выскочил из машины и пошел вперед. Пахло водорослями и солью. Песок под ногами впивался в ступни, ветер трепал рубашку и волосы. Океан метался, бился о берег, искрился в лучах заходящего солнца, выплевывал на песок ракушек и мелких рыбок и следующей волной забирал обратно. Джерард жадно дышал, наполняя прокуренные легкие свежестью и свободой. – Хочешь искупаться? – спросил Фрэнк сзади. Джерард засмеялся и указал в сторону знака. – Купаться нельзя. Здесь сильные подводные течения. Моментально унесет в океан. – Неплохое местечко. Джерард улыбнулся. Они достали спальные мешки, одеяла и термос с горячим чаем из багажника, и, прежде чем Фрэнк успел спросить, откуда это все у них, Джерард уже убежал. Он бегал по пляжу, пока не устал и пока солнце полностью не скрылось за горизонтом, а потом вернулся к Фрэнку и плюхнулся на уже разложенные спальники. Фрэнк усмехнулся, качая головой, и накинул одеяло ему на плечи. – Держи, – он протянул ему горячий чай и устроился рядом. – Расскажи мне, почему мы здесь. Джерард вздохнул и позволил Фрэнку забраться к нему под одеяло. Они крепко прижались друг к другу, Фрэнк положил свою голову Джерарду на плечо, а Джерард мягко обнял его, пряча лицо у него в волосах. Чашка приятно грела руки. – Мне правда здесь нравится, – наконец ответил он. – Здесь я чувствую себя не таким слабым. Фрэнк кивнул. Может быть, Джерарда находил в этом утешение. Может быть, сильная стихия позволяла ему забывать, насколько он сам маленький и слабый в борьбе с болезнью. – А почему именно сюда? – Ну, – Джерард пожал плечами. – Ты же всегда знал, что я немного испанец. Фрэнк засмеялся и несильно ударил его по коленке. С тех пор, как они узнали о диагнозе, такие моменты, когда они могли шутить и болтать о пустяках, стали редкостью. И если для того, чтобы снова увидеть Джерарда улыбающимся, нужно было уехать в Пуэрто-Рико и провести ночь на пляже, что ж – Фрэнк был готов пойти на это. Разводить костры на пляже тоже было запрещено, поэтому они довольствовались светом луны и звезд, отражающихся в океане. Холодный ветер носился над водой и качал пальмы за их спинами. Джерард спросил: –Ты уже думал, что будешь делать, когда я уйду? – Я постоянно об этом думаю, – глухо отозвался Фрэнк. – И я не хочу об этом говорить. Ты еще никуда не ушел. Он крепко обнял Джерарда за талию, утыкаясь лицом в его шею, вдыхая запах кондиционера для белья и шампуня. – Ты еще со мной, – сказал он тихо. Джерард невесомо коснулся его лица. -Я думаю… Я умру так, да? Это добьет меня, и я буду жалким и беспомощным. Проигравшим. Так все будет? – Не говори так, – вымученно попросил Фрэнк. – Я больше ничего не контролирую, – продолжал Джерард, не обращая внимания на дрожащего в его руках Фрэнка. – Я совершенно беспомощен. – Джерард, ты – Фрэнк замолчал. – Я не знаю… – Джерард обвел взглядом пустой пляж. – Мне кажется, что во всем этом что-то не так,– он беспомощно взмахнул рукой в воздухе и обессиленно уронил ее. – Будто я не там, где я должен быть, но в то же время, все именно так, как надо? Это странно, что я умираю в двадцать шесть, но это правильно. Фрэнк снова прижался ближе к Джерарду и крепко зажмурился, сжимая руки в кулаки. – Как это может быть правильно, придурок? – Может быть, мне больше нет здесь места или вроде того, – Джерард замолчал на несколько секунд, Фрэнк хотел сказать ему, что в его сердце всегда найдется для него место, но не сказал. – Единственное, о чем я жалею, так это о том, что я пил слишком мало кофе. Если бы я знал, что рак убьет меня раньше, чем сердце откажет от переизбытка кофеина, чувак, я бы выпивал по пятнадцать чашек в день. Фрэнк закатил глаза. – Что-нибудь еще? – Наверное. Я был бы глупым и странным, и ел бы больше пирогов, и рисовал бы больше своих глупых и странных картин. – Ну, ты определенно самый тупой человек из всех, что я знаю, так что за это можешь не переживать. Они оба знали, что все это неправда, и все эти разговоры глупости и просто попытки отвлечься от страшного и отсрочить неизбежное, но они все равно рассмеялись, напряженно, но даже это немного успокаивало. – Фрэнк, ты ведь знаешь, что я люблю тебя? Между ними никогда не было ничего серьезного – может быть, пара поцелуев, когда они пьяные, а на улице ночь, объятия, не дружеские, но еще не переходящих грань, взгляды Фрэнка, когда он думал, что Джерард не видит, и прикосновения Джерарда, когда он думал, что Фрэнк не придаст этому значение; может быть, это могло стать чем-то серьезным, но потом Джерард узнал, что он болен, и больше никогда не позволял быть Фрэнку настолько близко. Фрэнк выпустил подол своей рубашки, который крепко сжимал, и мягко положил ладонь Джерарду на грудь, там, где билось сердце. Он поднялся немного повыше и коснулся губами его щеки, на секунду замирая напротив его кожи, а потом сказал: – Я знаю. И ты знаешь, что я люблю тебя. Всегда буду. Джерард крепко прижал его к себе. – Я знаю. Я бы хотел, чтобы у меня было больше времени. Фрэнк заснул спустя полчаса. Ему снилось море, неясный шум волн, жесткий речной песок, царапающий ноги и маленькие крабы, бегающие по кромке воды. Он ворочался и что-то бормотал, и резко открыл глаза, когда солнце ударило его по векам. Он на секунду замер, вспоминая, где он, а потом выдохнул, потирая глаза и дотягиваясь до телефона. Часы показывали пять утра. Холодный ветер бил по лицу, первые лучи солнца скользили по небу. Фрэнк оглянулся назад, на розоватую дымку тумана над океаном, и на мгновение его дыхание перехватило, легкие наполнились обжигающим холодным воздухом, пальцы крепко зарылись в промерзлый песок. Сердце Фрэнка замерло. Океан уносил Джерарда. Он в ужасе открыл рот, его руки беспомощно взметнулись вверх, сердце больно сдавило – а потом он побежал. Он вскочил с места и бросился к воде, запинаясь, падая, добежал до берега и бросился вперед, тут же почувствовав, как его уносит мощным течением, и выбежал обратно, прыгая на месте и задыхаясь. – Джерард! – бешено закричал он, срывая голос. Слезы обожгли глаза. – Джерард! Тело Джерарда беспомощно металось на волнах. Тяжелая вода тянула его вниз и выталкивала обратно, словно тряпичную куклу, и Джерард принимал это, чувствуя, как с каждым разом легкие все больше наполняются водой. Фрэнк задыхался. Он бегал по берегу, хрипло кричал и умолял, роняя горячие слезы на холодный песок. Его ноги замерзли от ледяной воды, острые камни царапали его ступни, чайки громко кричали над головой. – Джерард! Вернись! – Я, – ветер донес до него крик Джерарда. Вода попадала ему в нос и в рот, но он выныривал каждый раз, чтобы крикнуть: – я люблю тебя, ладно? Ты слышишь?! Его захлестнуло последней волной, и он исчез. Фрэнк долго лежал на берегу и смотрел на океан. Чайки продолжали порхать над разбивающимися друг о друга волнами и пронзительно кричали. Ветер склонял к земле пальмы и разносил песок по пляжу. А потом Фрэнк собрал их вещи и поехал домой. Джерард Уэй всегда отличался удивительной тягой к жизни. Он никогда не позволял себе сдаваться. И, даже если это приносило невыносимую боль, Фрэнк думал о том, что он гордится им. Он ехал домой по пустой трассе, закатное солнце снова провожало его, и он думал о том, что гордится Джерардом Уэем как никем другим в этом мире.