Часть 1
3 мая 2016 г. в 00:53
По каменистому берегу, тяжело переваливаясь, шёл старый рыбак. Мешковатая потрёпанная одежда со множеством заплат, посеревшая от грязи борода, сгорбленная походка, крючковатые, но ещё ловкие пальцы — все знали талантливого рыболова, умевшего, подобно пауку, плести весьма качественные и прочные сети из самых дрянных материалов. Недавно на море случилась буря, наверняка, потопившая не один корабль очередных искателей приключений, которых во множестве можно найти в этих краях. Старик жалел загубленные души. Но как бы там ни было, иногда чужая глупость помогала ему прокормиться, ведь любая вещь, выброшенная на берег, находила своё применение.
Он ковылял по знакомым перевалам, внимательно всматриваясь в прибрежные камни. Глубокая складка пролегла между бровей старика, когда после небольшого подъёма он заметил странную фигуру, лежавшую навзничь. Это был человек. Может, бедняга ещё жив? Или то лишь труп моряка, попытавшего удачу и проигравшего в неравном бою со стихией? Рыбак ускорил шаг, спотыкаясь и чуть ли не падая на твёрдые, тёплые от солнечного света, камни. Но он опешил, когда подошёл достаточно близко, чтобы понять, что на берегу лежала женщина. Вернее, девушка: совсем юная, полностью обнажённая, вся в синяках и гематомах, не шевелилась. Лишь слабо вздымающаяся, обгоревшая под палящими лучами, спина, свидетельствовала о том, что таинственная особа жива.
— Ты чего тут разлеглась? – строгим тоном спросил рыбак, снимая с себя потрёпанную рубаху и закутывая в неё девушку. – Вижу, что не пьянь. Что ж они с тобой сделали, милая?
Ответом ему послужило лишь тихое мычание и неразборчивый шёпот. Старик осмотрелся по сторонам в поисках подмоги: никого, лишь бесконечное синее море и жалобно кричащие чайки. Собравшись с духом и силами, он постарался как можно аккуратнее приподнять незнакомку, взваливая её на своё правое плечо. Колени тряслись от напряжения, в глазах помутнело, но он упрямо, хоть и медленно, шагал вперёд, практически волоча девушку за собой. Она лишь тихо вскрикивала, стараясь не касаться обожжённой кожей своего спасителя, да всё шептала в бреду что-то про волну и прекрасного принца, что должен взять её в жёны и забрать далеко-далеко.
Лишь через несколько часов рыбак смог дотащить тяжёлую ношу до своей бедной хижины. Снасти да крючки, висевшие везде, куда ни глянь; две грубые самодельные деревянные кровати; стол и стул, пропахшие рыбой; старая глиняная посуда — вот и вся обстановка незамысловатого жилища рыбака.
— На-ка, попей водички, милая. Да поспи, а утром оно легче станет. Утро вечера мудренее, – мягко посоветовал хозяин хижины, укладывая гостью на одну из кроватей.
Жар не спадал всю ночь, девушка не переставала бредить, призывая то высшие силы, то Волну, то сестёр, то прекрасного принца. Рыбак уснул, сидя на стуле возле её кровати.
Через некоторое время девушка узнала, что старик вдовец вот уже несколько лет, что ни детей, ни друзей не было, но относились к нему в деревне хорошо. А доброму рыбаку она поведала историю своей жизни: о том, как страстно полюбила она принца, будучи ещё русалкой, о том, как отдала свой голос в обмен на возможность хотя бы увидеть его, о том, как обманула её морская ведьма, но пытались спасти сёстры, о том, как Волна подхватила её в свои тёплые объятья, спрятала от чужих глаз, выбросив потом на берег, где он её и нашёл.
— Бедная ты, бедное глупое дитя, – сочувственно качал головой мужчина, щупая её лоб. Он не верил многим её словам, но ложь была бы чёрной неблагодарностью по отношению к тому, как по-доброму он к ней отнёсся.
Вскоре девушке стало хуже, и было ясно, что она тяжело больна. Лекаря в деревне не оказалось, последний умер от беспробудного пьянства, ещё когда жена рыбака была жива. Лишь повитухи остались, да и те разводили руками, приговаривая: «помрёт она, отец, помрёт не сегодня, так завтра».
Дни тянулись длинной вереницей, а ожидание казалось всё мучительнее. Даром то было или же проклятьем, но русалка выжила, постепенно приходя в себя.
— Почему тут так темно? Почему всегда так темно, словно ночь стала бесконечной? – однажды спросила она старика.
Рыбак медленно подошёл к своей гостье, глядя в её широко распахнутые глаза.
— Светло тут, милая. Не видишь ты. Незрячая теперь, – тихо ответил ей старец.
Сердце ухнуло куда-то вниз. Как же ей теперь узнать своего возлюбленного, как отыскать его в синем море? Лишь душа подскажет ей, куда следовать. Он ведь любит её, непременно помнит её голос и звуки тонкой свирели, на которой она играла для него каждый вечер.
Шли дни и месяцы, а рыбак всё чаще находил свою грустную гостью на том самом берегу возле моря.
— Принца ждёшь? – со вздохом спрашивал он.
— Мне нужно в море, отец, – тихим и ласковым голосом, говорила она в ответ.
У доброго старца было множество знакомых моряков, изредка бывавших в этих краях. Одного из них он знал чуть ли не с пелёнок, потому что старый капитан брал сына в плавания с тех самых пор, как тот научился твёрдо стоять на земле. Долго умоляла русалка взять её с собой на корабль, уверяя, что она не станет обузой, что мечется душа её здесь, словно в неволе. Сжалился моряк, пообещав высадить её так скоро, как сможет, мол, женщина на корабле — это к беде. Провёл её ночью на судно, спрятав в трюме, дабы команда не прогнала мечтательницу вон, да вот только обнаружили её. Сколько ругани и гневных плевков сначала летело в адрес русалки — не счесть. Да уж больно полюбилась им со временем слепая девчонка, что варила такой вкусный рыбный суп, и так нежно пела и играла на своей свирели. Для моряков она стала верной сестрой и подругой, которой им так нравилось притаскивать всякие безделушки и наряды, краденные, а иногда даже купленные в портовых рынках. Так они переплыли три страны. Но русалка не теряла той маленькой крупицы надежды, однажды проросшей в её сердце. Она часто выходила на палубу, вслушиваясь в плеск волн, крики птиц и звуки бурлящей корабельной жизни. Она нашла своё место на этом судне, хоть и тосковала её душа по старому рыбаку, спасшему её когда-то, по сёстрам и жизни под водой, а особенно тосковала по прекрасному принцу, который непременно должен её найти. А команда соглашалась, мол: да, найдёт, принося всё новые подарки. Им не хотелось рушить надежду столь светлого, чистого и доброго, но наивного существа.
В одну прекрасную звёздную ночь моряк оказался прав. Женщина на корабле — значит, быть беде. Случился жестокий мор, унёсший жизни почти всей команды. Мертвецов не успевали хоронить, как снова кто-то заболевал, распространяя неведомую заразу. Лишь русалке было всё нипочём. Задумались тогда моряки: а не она ли причина их бед? А не прекрасная ли дева — та самая морская ведьма, о которой сама русалка часто вспоминает? Сирена с прекрасным голосом, беззащитный и юный цветок, что таит в себе горечь, боль и разрушение. Лишь молодой капитан, старый знакомый рыбака, не позволял связать слепую попутчицу, выбросив её за борт. На том и порешили: довезут русалку до ближайшего порта — а там уже морская принцесса должна продолжить свои поиски в одиночку.
— Ты прости моих ребят, сестрица, уж слишком суеверны морские волки. Они любят тебя, вот только боятся. А у страха глаза велики, как бы беды с тобой не приключилось, – сочувственно извинялся капитан, покидая свою спутницу.
И поныне в самых отдалённых южных краях можно услышать легенды о безумной слепой ведьме, что умерла давным-давно, но дух её всё блуждает по морю в поисках возлюбленного, которого и не существовало никогда.
От неё пахло свободой и ветром, но все видели в ней лишь грязную, некогда прекрасную нищенку. Боязливые птицы спокойно садились на её хрупкие плечи, словно прирученные, ластясь, прося ласки. Но на окраине многие сторонились её, считая сумасшедшей из-за, казалось, нереальных рассказах о таинственном принце.
— Ха-ха! Принца ей подавай. Слепой дурочке, которую и в церковь не пустят. Вот же диво! Чокнутая! Как поживаете, Ваше Величество? Ха-ха! — слышалось отовсюду ей вслед.
И лишь один человек не прошёл мимо, не высмеял, а протянул руку помощи. Он был невысок, весьма хорош собой. Одежда довольно старая, но не утратившая некоторого щегольского лоска. Улыбчивое, обрамлённое светлыми кудрями, лицо, притягивало взгляды. Взгляды тех, кто видел. Русалку же завораживал его голос. Мягкий, словно сотканный из света и облачной пыли, он увлекал за собой, способный вести легионы. Разбитой и потерянной, проклятой и несчастной, ей казалось, что всю жизнь она ждала лишь его зова.
— Пойдём же. Пойдём же со мной, моя душа, мой свет, любовь моя. Я так долго бороздил моря, чтобы найти тебя. Я сражусь с любым за одно лишь право взять тебя за руку, коснуться твоих волос, услышать песнь твой свирели.
И она поверила. Поверила в сладкую ложь демона с голосом ангела. Поверила во всё без остатка. Но душа будто знала о том обмане, о той ловушке, в которую её заводит белокурый бес, которого возлюбила русалка сильнее, чем до этого. От любви ли, по вине ли судьбы, но снова занемогла прекрасная девица. Дни и ночи слились воедино, чёрным пятном заглатывая её сознание и почти последнее, что осталось у неё от Матери Природы — слух. Она практически не различала слов и звуков, думая, что свирель забилась пылью, а принц не тревожит её, ожидая выздоровления. Бес заходил к ней иногда, раздумывая, не легче ли выбросить на улицу, чтобы не мешалась, не занимала места, но она пришла в себя, не переставая звать его ни днём, ни ночью, лишь дивясь, почему ей неслышен собственный голос.
Только прикосновение теперь осталось у неё. Судьба решила её возможности видеть и слышать, но не трогать, ощущать, шептать по памяти заветные слова любви и преданности. А принц в ответ был… всегда разным. То грубым и настойчивым, то осторожным и внимательным. Иногда он пах специями, но в определённые дни она чувствовала нотки благородных благовоний. Она тянулась к нему своим ярким и неумолимым пламенем даже тогда, когда он был особенно жесток. В такие дни чьи-то сухие, но тонкие, скорее, женские руки, осторожно гладили её длинные, спутанные волосы, помогали врачевать раны, переодевали и мыли. «Глупая, глупая бедная девочка!» — однажды донеслось, словно сквозь толщу воды, до её почти пропавшего слуха. И русалка поняла. Поняла, наконец, что нет и, возможно, никогда не было принца, что любил её. Что давным-давно покинул её прекрасный юноша, однажды приласкавший слух. Что каждую ночь её трогали разные люди: купцы, пираты, ремесленники, прихожане. Что она лишь слепая да глухая продажная девица, которая никому не нужна.
— Эй, ты чего? Не плачь, сестрица. Неужели поняла, душенька? — шептала ей под покровом ночи такая же бедная нищенка, очарованная прелестью бесовского лика и сладкими речами.
Грешница, проклинавшая саму себя и жестокую жизнь, она взывала к Волне, моля о пощаде. Ей хотелось свободы, но прутья клетки были слишком прочны. Ей хотелось любви, но люди были слишком жестоки и злы. Ей хотелось иметь дитя, но болезни сделали её чрево бесплодным. Ей хотелось покоя, но Волна не слышала безмолвных криков души, сгорающей заживо. И ей оставалось лишь лить слёзы, пытаясь выбраться из этого кошмара.
— Возьми меня к себе, Волна. Прими дочь свою, Волна. Очисти мою тёмную душу, вырви мёртвое сердце. Забери меня, Волна, — шептала русалка, пока кто-то хватал её за волосы, сдавливая тонкую шею.
И Волна услышала этот тихий шёпот. Некому было хоронить окаянную, сбежавшую из плена, бросившуюся в бездонные чёрные воды, что приняли её мягко, унося далеко-далеко. Но моряки поговаривают, что душа бедной русалки до сих пор бродит по морскому дну, иногда выходя на прибрежные скалы, чтобы сыграть очень печальную, зовущую кого-то мелодию на тонкой свирели.