***
Этот мир другой. Темный, покрытый густыми акварельными красками. Он пахнет грозами и лавандовым маслом. В этом мире холодно, но не так. Все не так. Тсунаеши зябко обхватывает себя за плечи и бредет вперед. Не зная куда, не понимая зачем, просто идет. Все, только бы не остаться на месте.***
В этом мире почти нет людей. А те что есть… Право слово, а разве они люди? Ей страшно, но хуже то, что и это ощущение уже кажется ей привычным. Обыденность. В которой на холодной, рыхлой земле багровыми следами остывает чья-то кровь. А небо затянуто в темно-серое и пепельно-белое. Этот мир жадно взирает на нее, раскрывая свою пасть, так что Тсунаеши почти различает острые зубы, которые с легкостью перекусят ее кости и плоть. Ей не страшно. Привычно. Главное не оглядываться. Не всматриваться в то, что творится там, за молочно-графитной пеленой тумана. Она идет дальше.***
Здесь редко летают птицы, да и животных не слышно. И такое впечатление, как смутное дуновение интуиции, что в этом мире нет ничего кроме извилистых троп и леса. Бесконечного, древнего, смертельно опасного леса. Подол ее платья в крови, но она уже не помнит, ее ли это кровь.***
Мысли путаются и никак не хотят выстроиться в логичные схемы. События, причины, решения, воспоминания… Все это меркнет, гаснет, обрывается. И ей становится страшно. Паника охватывает ее с головой и сердце тревожно выстукивает стаккато в груди. Зубы стучат друг о друга и это слышно всем, кто только способен услышать. Влажный сип вырывается из горла девушки. — Пожалуйста… кто-нибудь… И небо смеется над ней карканьем ворон.***
— Кто ты? Он смотрит на нее, внимательно, обеспокоенно. А она не может вспомнить. — Мое имя… А потом проваливается куда-то вниз, с ощущением, будто это было уже. И от этого ей страшно вдвойне. Ужас охватывает мечущееся в панике сознание. Воздух кончается в легких и горло горит в очередном спазме. Она пытается ухватиться руками за него. Человека, что все еще чего-то от нее ждет, а потом…***
— На сегодня хватит, — недовольный тон и мрачный, холодный взгляд. Трайдент Шамал послушно кивает и мягко надавливает на поршень шприца. — Попробуем с другой дозировкой, — еще один мужчина в белом халате неспешно делает какие-то пометки в карточке пациента. Реборн пристально смотрит на то, как успокаивается сердечный ритм Савады Тсунаеши. Как медленно, неохотно возвращаются краски на ее безмятежное лицо. — Она спит, — не отрываясь от записей, произносит Верде. — Все хорошо. Вот только Аркоболено Солнца не верит ему. Карие глаза Десятой Вонголы при пробуждении всегда встречают его с растерянным ужасом. И так продолжается, продолжается… Каждый раз.***
Она вновь стоит посреди леса. Идет дождь, и ей холодно. Но надо идти. Куда? Вперед. А где это? И что там? Неважно. Главное дойти.***
— Иногда мне кажется, что было бы намного милосерднее убить ее. Шамал говорит тихо, устало прищурив глаза, вглядывается в сумеречную хмарь за окном. — Но Вонгола не позволит, ведь так? Реборн молчит, но по заострившимся скулам и поджатой, упрямо тонкой линии рта, ясно читаются все нужные ответы. — Разве Ноно не понимает, что это уже не она? Ей половину черепа выстрелом разнесло. И не важно, что регенерация, активированная пламенем Неба и Солнца, давно уже восстановила все ткани. Дело не в теле… — А разуме, — со стальными нотками в голосе прерывает его Реборн. — Я помню. Шамал раздраженно выдыхает сквозь зубы. — Базовые инстинкты и сами когнитивные функции мозга… Все это можно восстановить. Сложно, кропотливо, тяжело, не в полной мере, но все-таки можно. Но подсознание и бессознательное. Трайдент устало качает головой. — Я даже боюсь представить что там творится и каких монстров создало подсознание Тсунаеши для борьбы с разрушающимся сознанием. По сути, если у нас когда-нибудь, что-то и получится, это будет не Тсунаеши. Реборн молчит. Он слышал это не раз. Это ему говорил не только Шамал, но и Верде, и Вайпер с Мукуро, но … — Кто ты? — Мое имя… Приходя в сознание, она каждый раз пыталась ему ответить. Каждый чертов раз девушка искала ответ. И он не мог отступить. Сказать такое желанное всеми «хватит, стоп».***
Тсунаеши медленно шла. Пошатываясь, зябко дрожа и внимательно вглядываясь в силуэты деревьев. Странный лес. Красные, синие, фиолетовые, зеленые, золотые, рыжие, голубые листья тихо шелестели на ветру. Она шла дальше. Но так ни разу и не вышла за пределы леса. Каждый раз, приходя в себя в этом месте, Савада Тсунаеши твердила себе: «Я должна выбраться отсюда». И каждый раз, через несколько минут забывала обо всем. О том, чего хотела. О том, что ее ждут. О собственном имени тоже забывала. Но слабый проблеск интуиции, как едва тлеющий огонек в груди, заставлял ее идти. Вперед. По кругу. Вновь и вновь. Не находя выхода.***
В ярко белом свете больничной палаты трое мужчин молча наблюдают за своей единственной подопытной и пациенткой. Которая спит. Которая продолжает спать.