Другая история

— Эй, ты чего не спишь? — сонно спросил Тор. В дальнем от кровати кресле сидел Локи, уставившись в свой планшет на минимальной яркости. В комнате было относительно темно из-за черной римской шторы и холодно от включённого кондиционера. Одинсон конечно же привык за столько лет к предпочтениям любовника, но немного подмерзал, когда оставался в постели один. А темнота… Если домой с работы они обычно возвращались под утро, в искусственной темноте, вне всяких сомнений, присутствовал здравый смысл. «Это ради здоровья, ради сохранения молодости, для правильной выработки меланина…» — объяснял необходимые условия его любовник. Тору было всё равно, раз эта ерунда так важна для партнера — почему бы и нет? Больше хотелось просто прижать к себе расслабленное тело, обнять, вдохнуть любимый запах — и уже тепло, уже как дома, не важно, где они с Локи теперь… После череды скандалов в жёлтой прессе, отец слёг с инсультом. Молодые люди хотели оставаться откровенными с родителями, тем более тёплое отношение тех к ЛГБТ-сообществу Швеции не было секретом. Но влюблённых не поддержали. Фригг, поджимая губы, попыталась объяснить, что, несмотря на отсутствие родства по крови, оба они — её дети, и их отношения она воспринимает именно как инцест, хоть и с оговорками, разумеется. И хотя Тора и Локи не обвиняли в болезни отца прямо, напряжение так и витало в воздухе во время целого года его реабилитации. Один также хотел быть честен с сыном и пасынком, и при всей своей толерантности, он попытался объяснить, что совсем не такого союза они с матерью ждали от единственного сына. Локи заступился за любимого, довольно жёстко высказав наболевшее мнение о двойных стандартах, Тор попытался примирить дорогих ему людей, но тщетно… Разговор завершился нелепым скандалом, растревожившим родителей ещё сильнее и не подарившим молодым ни покоя, ни принятия. — Выбираю кольца, хотел сделать тебе сюрприз, — отозвался Лафейсон, вытягивая подобранные под себя ноги. — Ушёл, чтобы не мешать светом. Спи дальше. — Это тебе надо выспаться, иди ко мне, — Тор не поднимая корпуса, протянул любовнику руку. — И не надо никаких колец. Ты же сам не любишь носить одно и то же изо дня в день. Одинсон не кривил душой. В этих символах для него уже не было особой необходимости. Он впервые собрался сделать любимому предложение ещё в двадцать пять лет. На тот момент они жили вместе два года, ситуация в прессе почти устаканилась, близилась их годовщина. Тем не менее, слава из шведских газет шла впереди Лафейсона. Из известных студий без протекции Фригг он вылетал ещё быстрее благодаря своему непростому характеру и особому художественному видению. Одинсон, сжав в кармане коробку из ювелирного, предложил переехать от суеты под Мальмё, где двоюродная бабка оставила ему дом, пусть не навсегда, просто чтобы привести в порядок расшатавшиеся нервы. — Это не Стокгольм, это глушь! — возмутился предложению Локи. — Это третий по величине город Швеции, — удивлялся реакции его любовник. — А чего ты сам хочешь? — Мы переедем в Лондон, — решил за обоих Лафейсон. — Я хочу работать с Мэттью Борном. Тор не стал перечить, желая дать любимому возможность для творческой реализации, последовал за ним, остался главным почитателем таланта своего партнёра. А выбранные кольца с черными агатами в сплаве из стали и серебра так и не показались тогда на свет. Меттью заинтересовался талантливым шведом, взял его в труппу, но, увы, тихой жизни в Великобритании не получилось. Не умея вовремя заставить себя замолчать, Локи за пять лет работы обратил против себя большую часть коллег. И в конечном итоге, Борн с некоторым облегчением распрощался с ним. За это время Тор успел достичь определенных научных высот на кафедре археологии Университетского колледжа Лондона. Полноценной карьерой это было сложно назвать, но он был удовлетворён уровнем своего заработка, более того, получал реальное удовольствие от работы, которую делал. В тот раз, пытаясь вытащить любимого из ямы пожирающей депрессии, Одинсон и сделал предложение. Локи не думал, что подобное хоть сколько-то ценно. Он усмехнулся, сказав, что фата и белое платье — совсем не в его стиле. Более того, особого смысла в оформлении брака между гомосексуалами он не видел. — Но, это же символ нашей любви, обязательств друг перед другом, — Одинсон, если быть честным, вовсе не ожидал тогда, что услышит отказ. — Скоро семь лет… Они уже достаточно долго были вместе, чтобы не сомневаться в желании провести рядом и последующие годы. — В браке есть смысл, если бы мы хотели детей, — нашёл для отказа другой аргумент Локи. — Я не против, — мягко улыбнулся Тор, бережно обнимая любимого сзади. — Мы будем прекрасными отцами, я уверен. Ты кого бы хотел взять, мальчика или девочку? — Нет, с этим делом как-нибудь без меня, — выскользнул из рук партнёра Лафейсон, добавляя: — Ты серьёзно хочешь детей? Правда? — Да, — не понимая, что в этом может быть такого удивительного, прямо ответил Одинсон. — А я —  нет, и если традиционные ценности для тебя важнее, нам лучше расстаться прямо сейчас, — выплюнул Локи, словно бы покрываясь коркой льда. Одинсон решил перенести разговор, не желая рисковать тем, что есть. Коробка с кольцами опять осталась неоткрытой. Когда, через пару месяцев после ухода из труппы Борна, Лафейсон предложил перебраться в Штаты, так и не найдя себе места на родине Шекспира, Тор снова согласился и, бросив всё, последовал вслед за партнёром, отдавая себе полный отчёт в том, что о его карьере в их союзе никто, кроме него самого, не станет даже задумываться.