День под первым солнцем.

Малиновые линии были слева, или справа. Я не разбирал направлений, координаты ругались между собой, словно узники в очереди на освобождение из серости прямоугольных сеток. Круто, что нет героина сейчас. Он бы рассказал кучу историй из своей жизни, жизни с узким горлышком, пропускавшим струю напитка так туманно, что не скрывало глубины глаз. Тем временем змеи молчали, им нечего сказать, только слушая музыку букв и тонких линий и лучей в камере. Зачем миллионы отражений змей? С героином было интересней, можно кричать, не забывая улыбаться, словно позвоночник перешит леской, на конце крюк из сплава стали, меди и холодного скрученного взгляда солёных змей. Они опять молчали, улыбаясь, пугаясь снега на высокой антенне, которая шатается на трёх колоннах, как обычно, из предметов и вещей. Если так складывать, что не умер? Апории никогда не вызывали восторг, цветы блестят в зелени денежных гор, мило. Мило? Зачем змеям цветы, когда есть счастье. Я подумал, что счастье в соседней канаве, ставит трек под номером 98, и всё начинается заново. Крайне мило.