О кофе и кроссвордах

Похоже, все происходит так. Зажигается зеленый, и Артур давит на газ. Его сопровождает свет фар, между ударом по тормозам и столкновением – миллисекунды. Пока спасатели вскрывают металл машины, чтобы вытащить Артура, в ней тихо играет «J’y suis jamais allé». Где-то в самой гуще, в центре всего, Артур кричит. А может, происходит так. Нет начала и нет конца, только шум разрезаемой стали и симфония сирен скорой и полицейских огней. А может, все происходит, когда другой водитель уезжает в пьяном угаре, едва выстояв три минуты на месте аварии и вызвав полицию. Неважно, как все происходит. Важно, что это вообще происходит и что Имс узнает первым. *** В одиннадцать медсестра звонит Имсу как экстренному контакту. После этого на месте аварии проходит еще три часа, за которые Артура вырезают из машины. Имс ни на секунду не отпускает его руку. *** – Дорогуша, – шепчет Имс, растирая рукой лицо. Медсестра снует по палате, отмечая что-то в своей папочке. – Жизненно важные органы в норме, – тихим слабым голоском говорит она Имсу, и на мгновение он задумывается об Ариадне. Стоит ли позвонить ей. А Кобб уже знает? В груди что-то сжимается. Он внимательно смотрит. Только смотрит, потому что Артур спит и не может спросить: «На что ты уставился, Имс?» – или скорчить мину. Он смотрит, потому что Артур разбился, потому что кровь пятнает розовым бинты на голове, где остался порез от осколков ветрового стекла. Он смотрит, потому что фиолетово-желтые синяки цветут на правой стороне лица, на руке (к слову, сломанной в двух местах) и по всей груди. Четыре ребра смяты, размозжены приборной доской. Почти час Артур боролся за то, чтобы просто дышать. Два часа – стонал. Три – крепко сжимал в ответ руку Имса. Именно поэтому – потому что все ужасно неправильно и потому что Имс чувствует на кончике языка привкус собственного страха, тяжелый и кислый, – он смотрит. *** Приходят Ариадна с Коббом. Надолго они не задерживаются. Артур в основном спит. Имс почему-то ждет, что Ариадна расплачется. Но нет. – Странно, да? – Она гладит Артура по коротким волосам, такая юная и полная материнского инстинкта, и Имсу вспоминается Мол. В палате царит неловкая тишина, со всех сторон так веет желанием оградиться от чужой трагедии, что Имсу хочется кричать. – Мы готовы ко всему, что может случиться во сне, – продолжает Ариадна. – Но в реальном мире мы в полной заднице. Имс согласен с каждым словом. *** Артур просыпается среди ночи. В палате пусто и холодно, из-под двери виднеется полоска света. Он знает, что Имсу позвонили. Где-то между тем, как Артура извлекли из машины и как он отключился, он слышал голос: – Дорогуша, Артур, славный мой, все будет хорошо. Он помнит, как сжимал руку Имса. Помнит, как кричал. Только не знает, почему. Он плакал, и стонал, и орал, и бормотал «боже мой» и «пожалуйста, вытащите меня отсюда». Он помнит, что Имс никуда не уходил, только крепче держал его руку и прижимался лбом. Он и не думал, что Имс останется. Но каждый миг ждет, что тот вернется. *** Так и происходит. *** Спустя шесть дней после аварии, если быть точным. Восстановление идет медленно. Артур много спит, отключается во время еды, глядя в телевизор, читая. Здоровой рукой он решает кроссворды, но закончить никогда не получается. У него постоянно ноют рука и голова, боль стреляет в спину и основательно обустраивается в бедрах. – Рад видеть тебя в сознании, – так Имс обозначает свое присутствие. Артур почти разгадал жителя Бейрута из семи букв. – Ливанец, – бормочет он себе под нос и вписывает слово. – Будь здоров, – Имс присаживается на кровать. Артур бледен, и когда он пишет, пальцы у него дрожат. Имс знает, что Артуру еще рано выписываться, но все равно спрашивает: – Когда я смогу тебя похитить? – Не сейчас. Нужно еще на пару дней остаться. Больничные правила. – Раз уж я твой экстренный контакт, то, по-моему, будет справедливо, если я… Артур быстро обрывает его: – Хватит, Имс. – Что? По-моему, это мило, дорогуша. Даже как-то льстит. – Хватит. Черт, Имс, не надо о таком шутить, – Артур на миг поднимает взгляд. Миг длится слишком долго, и Имсу становится неловко за свои насмешки. Он помнит выражение лица Артура, когда его вытаскивали. Помнит, как его трясло, когда поднимали приборную доску, чтобы дать ему вздохнуть. Помнит, как он захлебывался воздухом – как будто умирал, а может, так и было. И у Имса пропадают все разумные мысли. В армии не готовят к обычной жизни. Там учат, как вести себя при случайных взрывах, учат обращению со сверхмощным оружием, учат бросать гранаты, учат обходить шероховатости и острые углы. Но зато не учат, как заботиться о ближнем своем. Не учат хрупкости чужой жизни и внезапности настоящей, «мирной» беды. И Имсу не хочется познавать все это на своей шкуре. – Артур, – шепчет он, недоумевая – почему не сделал этого раньше. – Я так виноват, дорогуша. Артур на вкус как мята, и лекарства, и страх, и Имс с ним нежнее, чем представляет себе возможным. Взять ладонь – притянуть к себе – губы в губы – и «дорогуша, я так рад, что это был я» – и Артур дрожит. *** Утром Имса нет, но на прикроватном столике лежит записка. «Лекарство рядом с кроватью. Нужно было уйти. «То, что я должен был сказать тебе», 6 букв: Прости». *** Имс возвращается спустя пять дней. На город тяжело надвигается осень, холодный ветер льнет к домам, устраивает мини-ураганы из листьев. Имсу это нравится, нравятся такие медленные изменения в природе. Кажется, Артуру тоже: самовольно войдя в палату, Имс видит его у окна. Здоровая рука в каком-то защитном жесте прижата к животу. – Хочешь выйти на прогулку, милый? – спрашивает Имс, сам не зная почему. Стоило бы снова извиниться, может, объясниться. Но между ними таится что-то невысказанное, потому что Артур даже не шевелится, как будто знал, что Имс придет – и только шепчет прекрасное отрывистое «да», и Имсу хочется поцеловать его сильнее, чем когда-либо. Но следует он своему желанию, только когда Артур добавляет: – Я скучал по тебе. *** На улице они не берутся за руки. Имс не дурак, чтобы пробовать, так что он просто придерживает Артура за спину, в основном – чтобы помочь устоять на ногах. Но Артур не возражает, когда ладонь проскальзывает под край рубашки, когда пальцы поглаживают кожу. Только вздрагивает. Они сидят. Какое-то время – просто сидят. Имс не знает, что сказать, а Артуру порой нравится смотреть, вглядываться во все и ни во что одновременно. Имс подавляет порыв прикоснуться. Мгновение, потраченное впустую. Имс кладет руку Артуру на затылок, непрерывно выводит узоры большим пальцем. Они сидят. Артур вздыхает. – Когда выздоровеешь, – негромко начинает Имс, – поедем ко мне домой? Он шепчет, его голос – как маленькая груда опавших листьев, пожухлых и разноцветных, и Артуру хочется нырнуть прямо в нее. Он не отвечает. Имс принимает это за «да». *** Имс остается на ночь. Несколько часов он упрямо ютится в мягком кресле у кровати. Артур молча спит, и Имсу надо бы похвалить его за это. Неважно, как он спит, все равно чувствуется, что ему неловко. Имсу хватает всего ничего, чтобы переместиться. Артур издает тихий звук, что-то между вздохом и стоном, нервно и прерывисто. Именно поэтому Имс перебирается на кровать рядом с ним, приглаживает ладонью волосы, проводит по спине, притягивает к груди – иди сюда, дорогуша, засыпай давай – и спустя несколько минут они оба отключаются. Когда Имс просыпается, Артур лежит у него на груди, их пальцы переплетены, и Имс мог бы поклясться, что его лицо в этот миг – самое прекрасное, что он видел на свете. *** Артура выписывают во второй день ноября. Необычайно холодно – до розовых щек и тяжелых пальто. Впрочем, шторы раздернуты, в палате светло, тепло и солнечно, и Имс еще не был так счастлив. Артур чувствует себя сравнительно неплохо. Теперь ему не так тяжело двигаться, что уже само по себе можно считать подарком. Он по-прежнему быстро устает, засыпает повсюду, и Имс в какой-то мере благодарен за это. Нужно восполнить слишком многое, слишком много бессонных ночей надо переписать. По большей части все хорошо. За кофе с рогаликами они разгадывают кроссворд, и когда Артур чувствует себя готовым, они выходят. На этот раз они держатся за руки. *** Всю зиму Артур поправляется, а Имс влюбляется все сильнее. Артур по-прежнему по утрам разгадывает кроссворды, а Имс пьет кофе, наслаждаясь крепким вкусом на языке. И сахаром – но немного. – Нужно было сделать так уже давно, – шепчет Имс в шею Артуру, прикасаясь губами к выступающему позвонку. – Гершвин, – выдыхает Артур, заполняя строчку. Имс губами чувствует его дрожь. Скользит руками под рубашку, «я буду нежен, дорогуша», кончики пальцев порхают по животу. У Артура сбивается дыхание. – Я хотел, чтобы это был ты, – почти бессвязно бормочет Артур. Рука Имса замирает у края его пижамных штанов. – Я доверяю тебе… всегда доверял. *** Утром Артур будет разгадывать свои кроссворды, а Имс будет пить свой кофе, и они будут держаться за руки. Это глупо и ужасно в самом невыносимом из всех смыслов, но у Артура есть еще одно неразгаданное слово и все время в мире, чтобы узнать его. – Шесть букв, – шепчет Имс в губы Артуру. – Начинается с «л», дорогуша. *** Похоже, происходит все так. Зажигается зеленый, и Артур давит на газ.