Они.

      Они нередко спорили, били друг другу морды, оскорбляли и унижали. Это словно с самого начала было заложено в их отношениях. Это никогда не смущало, никогда не продолжалось дольше положенного. Каждый из них знал, когда стоит остановиться, они оба видели ту яркую алую черту, за которую нельзя переступать.       Они были грубыми, по крайней мере мере один из них точно. Но это было нечто само собой разумеющееся, никто не придавал холодности и непокорности большого значения.       Эти нездоровые отношения были запасным глотком чистого воздуха в этом гнилом городе, пропахшем гарью и лекарствами, облитом кровью и слезами невинных. Они не были невинными и они не плакали, но от них не несло наркотиками и проблемами. И это было что-то, ради чего стоило сохранять себя и эти редкие встречи на съемной квартире, или в подворотне за спинами прохожих, или в машине, когда рядом слишком много ненужных свидетелей.       Они никогда не называли друг друга по имени. Один из них пытался, и теперь ходит с гордым «пёс», написанным поцелуями на пояснице.       Их отношения не были горячими, потому что от прикосновения металла к коже становилось холодно. Но они были страстными, потому что эти прикосновения были только их, общими, личными, сокровенными.       Они любили говорить. Меньше, чем ласкать, но больше, чем отдаваться. Потому что в разговоре никто из них не проигрывал. И потому что с диалога все началось. У одного из них был приятный акцент. А другой умел громко стонать, так, что сносило крышу. Правда, это было после диалогов, но они любили говорить.       Им было стыдно. Каждому за свое. Один из них связался с врагом, второй влюбился, как пацан. Но все сомнения пропадали, когда они были рядом, когда они были вместе, близко, мокро, душно.       Они никогда не пропадали надолго. Один всегда на одном месте, ждущий, когда его найдут. Другой просил прибавить скорости, возвращаясь домой.       У них все было слишком сложно, но от этого становилось неестественно легко. Нет вопросов, но ответы и не нужны. Нет обязательств, но они все равно верны друг другу.       Они никогда не целовали друг друга так, как целуют влюбленные. Один из них слишком настойчив, а другой слишком горд. Но они обожали тот вид поцелуев, что разделяют любовники. Между лопатками, на шее, груди, животе, бедрах… Но не больше. Все остальное уже не поцелуи.       Они не делились воспоминаниями, событиями прошлого, историями из детства. Потому что ничего, кроме будущего, их уже не волновало. Но будущего лишь того, где у одного есть другой, и никак иначе.       Они не были в отношениях, но отношения у них были. И хоть никто из них не говорил об этом вслух, это стало для них аксиомой. … ... …       Они нередко спорили, били друг другу морды, оскорбляли и унижали. Но они никогда не пропадали надолго… «Прости.»       Уставший шепот. Из трубки телефона слышится шум крутящихся лопастей и свист ветра.       Молчание не входило в привычку, но говорить не хотелось. Не сейчас. «Здесь не было связи.»       К чему эти оправдания, они ничего друг другу не должны. «Но я возвращаюсь, и я…»       Жив. Хотя бы жив. Правда, кого это волнует. «Мы встретимся?»       Глупый вопрос. Разве не ясно, что отвечать нет смысла? «Я скучал.»       Можно ли этому верить, ведь они не влюбленная парочка, им не следует привязываться. «…Я люблю тебя.»       И это нечестно. Они установили табу, но разве можно в таких отношениях придерживаться правил?       Вздох.       Второй.       Третий. — Я буду ждать, пёс. Я буду.