Краски

Огромная пустая белая коробка оказалась комнатой Шинву. Как только Рей переступил её порог, Хан с беззаботной улыбкой бросился собирать с пола рваные страницы газет, в то время как ноблесс меланхолично вглядывался в широкую ленту черничной звёздной ночи, растянувшейся по дальней стене и оказавшейся окном. Лампочка, свисавшая с потолка на оголённых проводах, заливала пространство неожиданно яркими брызгами света, поэтому в отражениях на стеклопакете были видны все действия рыжего и вся неподвижность его друга. Молчание вперемешку с шуршанием мятой бумаги было уютным, но Шинву почему-то захотелось оправдать творческий кавардак в своей временно пустующей квартире: — Перед отъездом отец сказал, что я уже достаточно взрослый для того, чтобы самому поклеить обои, и оставил деньги на материалы. Но ты же меня зна~аешь, — Хан с гордостью протянул эту фразу, — я кому-то немного одолжил, кому-то что-то вернул, кое-что съел, и в итоге денег осталось на три банки краски, которые мне предложили в стройтоварах. Ну я их и взял, а что ещё было делать? — рыжик, вынося кипу испорченных газет из комнаты, пнул банку, железом звякнувшую о бетонный пол и сбросившую с себя крышку. Густая жёлтая краска неторопливо потекла по пыли. Шинву не обратил никакого внимания, а Рей брезгливо сглотнул и отвернулся от безобразного зрелища. Хан вскоре вернулся к нему. Без газет и с креслом, стащенным из зала. Когда подросток, пыхтя, поставил громоздкий стул в центр комнаты, Рей торжественно уселся на этот свой новый импровизированный трон. — Я знаю, что отец крепко надаёт мне по ушам за такое расточительство, но пока он далеко, можно немного и похулиганить! Фраза "а разве ты не делаешь это постоянно?" не успела даже сформироваться в голове ноблесс, когда его спутник мощным пинком отправил жестянку с красной этикеткой на боку навстречу стене. Огненным пионом по побелке поплыло пятно. Шинву звонко рассмеялся и, подхватив отлетевшую в угол банку, запустил в неё руку. Через мгновение перед ошарашенным взглядом Кадиса Хан оставил багровый отпечаток своей пятерни рядом с уже подсыхающим силуэтом цветка. Задорно ухмыляясь, юноша повернулся к товарищу, который в панике вцепился в подлокотники кресла. -Присоединяйся, Рей, это так круто! — радостно чуть ли не прокричал парень. — Ик-Хан где-то вычитал, что рисование на стене — один из способов эмоционально раскрепоститься. Попробуй доказать, что этот умник снова прав! Не услышав возражений и не разглядев их в сведённых на переносице бровях, рыжик подвёл ноблесс к стене и протянул ему банку с обозначением синего цвета. Взяв его ладонь в свою, Шинву окунул указательный палец Кадиса в краску и резко, но легко, полоснул им по стене. На глазах у изумлённого Рея бетон прошила небесного оттенка трещина, расширяющаяся. — Развлекайся! — бросил темноволосому юноше подросток и принялся своей, алой краской выводить рядом с отпечатком бурой ладони одному ему понятные узоры. Несколько секунд ноблесс задумчиво наблюдал за другом, а затем решил последовать его примеру и начал рисовать... Через полчаса Шинву, обливаясь потом, рухнул прямо на грязный пол рядом со своим творением. Кадис предполагал, что в своём рисунке его спутник не слишком удачно попытался изобразить феникса. Дальше огня на перьях хвоста дело не дошло — пламя захватило всю картину целиком. Отлежавшись и отдышавшись, кореец всмотрелся в работу Рея: огромный идеальной формы круг, синий изнутри. — Что это? — поинтересовался рыжик. Ноблесс тихо ответил: — Это я, — и продолжил очерчивать грани своей сферы. Пару минут спустя, когда Кадис уже почти закончил рисовать, кто-то вдруг перегнулся через его плечо и царапнул стену поперёк круга. Это движение зачеркнуло синеву взрывной жёлтой полосой. Рей коснулся её подушечками пальцев, и Шинву вторил ему усталым голосом: — Это ты. На стеклопакете отразилась падающая звезда и робкая, спрятанная от человека улыбка ноблесс. Шинву чуть не заснул прямо у него на плече. Часы в зале глухо пробили первый час ночи...