Of Truth and Love

Вот уже два дня Дин где-то пропадал, и ЧаХё даже случайно не сталкивалась с ним. Не то, чтобы ей этого хотелось… Просто было странно. Никто не заваливался внезапно в студию и не мешал, не спрашивал, не голодна ли она, не провожал к остановке, чтобы убедиться, что она благополучно доберется до дома. Он даже не звонил ей, не писал смс. Она понимала, что у нее, в принципе, нет никакого права искать его, но она скучала. Как бы странно ни складывались их отношения, она хотела, чтобы он всегда был рядом. - Мне крышка, да?! – проговорила ЧаХё в телефон. - Ну… Пока что нет. Но я же не могу залезть к Джеффри в голову, - сказал Миллик - единственная ниточка, связывающая её с Дином. - Ах, вот как его зовут, значит. - Да, ты не знала? - Нет. Классное имя. А как там Дин? С ним все хорошо? - Да, все в порядке. Правда, очень занят - скоро выйдет альбом, он подгоняет концы. - Да нет же… Я знаю об этом. Я имела ввиду… То, что его менеджер увидел нас… вместе. - Ого, беспокоишься об этом? Это было два дня назад. - Нет… Просто… Он ведь артист. Что, если фанаты вдруг узнают, что он с кем-то встречается? То есть, если его увидят с кем-то? - Встречается, говоришь?! Я с самого начала знал, что ты к нему не ровно дышишь, - ухмыльнулся парень, а ЧаХё оставалось лишь закатить глаза на его выпад. - Миллик… - Да я ведь просто шучу. Не бери в голову, Джеффри друг. Он нам практически как второй отец, ммм… дядя, что ли. Могу поспорить, ты ему понравишься. - Спасибо… - Почему ты просто не скажешь Дину, что он тебе нравится? - Он мне не нравится… - Ой, серьёзно, что ли?! - Миллик. - Ладно, ладно, я понял. Мне пора идти, ЧаХё, как-нибудь увидимся. Поцелуй Дина перед сном за меня, - на другом конце линии послышался дикий смех парня. - Пошел ты, Миллик! Сам его целуй, это вы там вечно вдвоем. - Ну и поцелую. Скажу, что это от тебя. - НЕТ! Миллик сбросил вызов, последнее, что услышала ЧаХё – его смех. Она уставилась на свой телефон, подумав, что Миллик, наверное, уж совсем двинулся. Отложив телефон, она села за стол. За накрытый стол. Она попросила ДэДжуна прийти пораньше, потому что хотела приготовить для них ужин, сесть за стол и поесть, поговорив о какой-нибудь ерунде, как делают обычные, нормальные семьи. Это уже была вторая её попытка. Наспех забежав в магазин вчера после репетиции, она купила кусок хорошей свинины, и дома приготовила его. Повар из неё так себе, на троечку, но когда есть желание, можно приготовить шедевр из ничего. И она по-настоящему радовалась, готовя для своего брата, думая о том, с каким удовольствием он съест еду, приготовленную сестрой. Но он пришел домой после десяти, к этому времени ЧаХё уже уснула на диване, решив почитать учебник. ДэДжун сказал, что был с друзьями и потерял счет времени. ЧаХё не стала отчитывать его, а решила дать второй шанс, сказав, что сегодня снова приготовит ужин. Но было уже 9 вечера и его всё ещё где-то носило. Она звонила ему, писала смс, но он не отвечал. ЧаХё начала переживать и уже хотела пойти искать его, но тогда он бы почувствовал себя обремененным, поэтому она не стала. Но в этот раз она по-настоящему разозлилась. Она ведь готовила специально для него. Кроме всего, она просто проголодалась. - Нет-нет, подожду его. Мы ведь собирались поесть вместе, - уговаривала она себя. Надев наушники, ЧаХё решила послушать пару любимых песен, уселась за стол, не сводя глаз со входной двери, надеясь, что ДэДжун поскорее вернется. Но когда заиграла Primary - "Gondry", она почувствовала, как проваливается в сон. Было уже почти 10 вечера и она устала. Поэтому решила, что не помешало бы вздремнуть полчаса. ~ Перед ней стоял О Хёк, но она видела его нечетко, все было в густом белом тумане. Играла какая-то музыка. Когда порыв ветра разогнал туман, она увидела его лицо более четко. Он играл на гитаре и пел. Она подошла к нему поближе, села рядом и положила голову ему на плечо, как они и делали раньше. Он пел. Она слушала. «Я открываю глаза - Я сам, я один. Отныне всё так и будет, Нас больше нет. Но это так неправильно, Зачем? Дни идут, Но для меня в этом мире нет места. Я один на всем белом свете, И никто не откликается на мой зов» Сколько ЧаХё себя помнила, он всегда пел такие песни – грустные. О боли и расставании. Он пел о них, но никогда не плакал. Не перед ней. Ей всегда хотелось плакать, но она себе этого не позволяла, не тогда, когда была с ним. Он был тем человеком, который заставлял её почувствовать себя любимой и счастливой одновременно. И это их разрушало. Это чувство захватило их сердца, и они не могли ни любить, ни ненавидеть. - Перестань петь такие грустные песни. Ты поешь их так, будто я разбила тебе сердце. Это не правда. - Да. Это только моя вина. - Нет, не твоя. - Тогда чья? - Судьбы. Она свела нас не в то время. - Ты бы полюбила меня, если бы мы встретились позже? - Конечно. - Тогда почему он так будоражит твое сердце? Хёк встал с лавки, на которой они сидели, и отложил свою гитару. ЧаХё тоже встала и посмотрела ему в глаза. Вдруг всё вокруг померкло – деревья, лавка, гитара - и остались лишь они, в кромешной темноте. ЧаХё увидела, как лицо Хёка начало превращаться в туман, затем растаяла его шея. Она схватила его за руки, пытаясь спасти, и у неё получилось. Всё его тело рассеялось, но ладони остались в её ладонях. Она посмотрела на них, удивляясь, как такое возможно. Вокруг ладоней, оставшихся от Хёка, начал сгущаться туман, превращаясь в другую фигуру, и вскоре уже другой Хёк стоял перед ней. - Я люблю тебя, - сказал он. - Я тоже тебя люблю, - ответила она. Он улыбнулся ей своей обычной ангельской улыбкой. Но темнота снова нахлынула, забрав его. И она услышала другой голос, который напугал её до смерти. - Ты никогда не будешь счастлива…