В первый раз!

Сказать по правде, Гарри не в новинку было разговаривать с зеркалом. Он спокойно занимался этим весьма невменяемым и ни каким образом для психически здоровых людей не оправданным занятием и раньше – жаловался зеркалу на свои проблемы, свою тяжелую жизнь и на то, какой он «глубоконесчастный». Временами это помогало. А если и нет, зеркало, в отличие от некоторой породы людей, один из представителей которой сейчас мирно сидел за стеной и даже отдаленно не представлял, как достал своего любовника, никогда не насмехалось, не иронизировало по поводу твоего внешнего вида (а ведь в отличие от бойфренда зеркало имело несчастье созерцать Гарри и рано по утру, растрепанным и заплывшим со сна). И главное – зеркало не учило жить. Если только очень редко. В основном оно делало Гарри комплименты, и утро всегда становилось радостным. А вот парень к превеликому поттеровскому сожалению только этим и занимался. Гарри судорожно вздохнул и принялся размазывать по лицу белоснежную пену для бритья. «Чертов Малфой», - оглядывая сымпровизированную посредством пены бороду на своем лице, заключил Поттер. Драко Малфой, получивший совершенно недавно столь оскорбительное, но для него все равно никакой роли не играющее прозвище, наверняка и правда если не отпочковался от Сатаны, то уж точно находился с ним в самых что ни на есть дружеских отношениях, потому что, сколько брюнет его помнил – только и делал, что изо дня в день размеренными пинками подталкивал своего дражайшего приятеля к пропасти, именуемой «Гарри Поттер, вы есть неудачник»; причем делал это настолько искусно и виртуозно, что даже брюнетовский и потому не реагирующий на обычные подколы мозг не мог противостоять этому натиску. И, если раньше утонченные издевательства Малфой сводились к двум только составляющим, а именно – врожденной, по мнению Драко, поттеровской тупости и неуклюжести, появившейся в результате уже упомянутого ранее слабоумия, то теперь издевательства касались всего, что только желала подлая малфоевская душа, начиная от дырки на носках Поттера и заканчивая пушком, появившемся над его верхней губой. Повздыхав по поводу своей горькой участи мученика минут пять, а затем примерно столько же времени потратив на обливание грязью друга, Гарри несмело коснулся пальцами отцовского бритвенного станка... И простоял так минут десять, после чего радостно пришел к заблуждению, которой при этом почему-то назвал про себя «дополнительными примечаниями». Дополнительные примечания заключали в себе то, что, во-первых: Гарри нанес на лицо недостаточно пены, что в свою очередь чревато порезами; а, во-вторых: отцовская бритва для такой тонкой работы явно не подходит. Так, обильно смазав щеки и нос пеной, Гарри взял в руки бритву мамину. - Ну, с Богом, - подкрепил сам себя он, словно, по меньшей мере, собрался прыгать из самолета без парашюта, а не всего-навсего побриться, и поднес руку с материнским агрегатом к лицу. В следующую же секунду ванную и прилежащие к ней территории огласил поистине нечеловеческий крик. Отреагировав на него, словно на звук сирены, хотя, в общем-то, особых различий там и не наблюдалось, Драко вбежал в ванную, попутно чуть не оторвав дверную ручку и с палочкой на готове. Оглядев с ног до головы повернувшегося к нему лицом брюнета, его щедро измазанные в пене щеки, подбородок и нос, он кивнул головой, словно соглашаясь с какими-то своими мыслями, и вынес окончательный приговор другу: - Итак, у тебя все-таки началось бешенство. В последствии, вспоминая свой первый и весьма, надо признать, неудачный опыт с женским бритвенным станком, Гарри каждый раз приходил к выводу, что мамина бритва была какой-то немыслимо кривой и очень острой; Драко приходил к выводу, что немыслимо кривимы в той истории могли быть только руки его друга, по какой-то неизвестной причине росшие не из плечевого пояса, как это бывало у нормальных людей, а из пятой точки; но ни один, ни другой не спорили с тем, что возможно только благодаря этой кривизне бритвы/рук/мозга автора им выпал шанс осознать, что же на самом деле им нужно друг от друга. Впрочем, если быть до конца честным, то одному из них, а именно – Драко, уже тогда не требовалось никаких подсказок или знаков свыше. И уж тем более ему не требовался прямой наводкой летящий ему в лоб бритвенный станок, что, к сожалению, Гарри понимать не хотел. Уклоняясь от очередного метательного снаряда, роль которой в этот раз играла туалетная вода неизвестного происхождения, Драко, продумав за кратчайший срок в своей относительно светлой и гениальной голове все планы на тему «как бы это нехорошее дело остановить», пришел к выводу, что сейчас лучше попробовать прикусить свой склочный язычок и обойтись без излишней иронии. Это было сложно, невероятно тяжело и практически невыполнимо, но для Малфоя – человека, способного четыре года подряд игнорировать предложение Панси сходить куда-нибудь, способного сидеть за одной партой с Блейзом и не повесить его после уроков на его же собственном ремне, способного вот уже пять лет ходить к известному по всей округе своими непотребными увлечениями преподавателю на занятия музыкой… и заниматься там только музыкой – для Драко было не в тягость притворится на день милым и заботливым другом, если призом за отлично сыгранную роль был Гарри. - Успокойся, - мягко обратился он к призу, - Ну я же, как всегда, пошутил. Никогда не понимавший тонкий аристократический малфоевский юмор брюнет только недовольно нахмурился, что, вкупе с его покрытой пеной для бритья физиономией просто не могло не вызвать у Драко очередной истеричный приступ хохота. - Ублюдок, - прошипел Поттер, мгновенно меняя недовольный вид на страдальческий, и повернулся к зеркалу, собираясь окончательно порвать с этой ненужной затеей и смыть с лица все лишнее и побуждающее Драко издавать столь неприятные для слуха звуки. - Погоди, - пытаясь справиться с хохотом, попробовал остановить его блондин, - Ты побриться хотел, что ли? – И, подняв с пола поттеровский метательный снаряд, в миру – бритву, направился к демонстративно повернувшемуся к нему спиной другу. «Надо же… Стоило только сказать, что ему давно пора обратить внимание на щетину у него над губой, как он… все понял по-своему». - Да вроде как даже начал, - пессимистично отозвался Гарри, а затем повернулся к товарищу, - Вот даже и результат уже есть… правда немного не тот, к которому я стремился, - и на этих словах брюнет указал на кровоточащий порез у него над губой. Драко немного помолчал, а затем уточнил, медленно растягивая слова, словно говорил с умственно-неполноценным: - Ты пытаешься меня сейчас убедить в том, что не только начал брить лицо женским станком, но еще и умудрился им порезаться? - Ага, - подтвердил Поттер. - Но им же невозможно порезаться, придурок! – начал выходить из себя вследствие общения с непроходимой тупостью друга Драко. - А ты что, поверял, что ли? – пошел в контратаку Поттер. Немного попререкались. - Ладно, - оборвал нарастающую размолвку Малфой и предложил примиряюще, - Давай лучше тебе помогу. - Ну, - недоверчиво протянул Гарри, все же опуская на место захваченный в качестве оружия возмездия вантуз, - Рискни… И Драко рискнул. Рискнул даже взять бритву отца, что почему-то так не полюбилась Гарри, рискнул стереть с носа и щек излишки пены, предварительно уведомив друга, что в случае если тот в один прекрасный момент соберется брить все лицо целиком – пусть обязательно за запечатлит эту процедуру на видеокамеру и вышлет кассету Драко. Определенно, Драко знал взрослую жизнь куда лучше, чем Поттер. Вот уже несколько минут, наслаждаясь нежными движениями руки своего брадобрея, Гарри осознавал это, к своему несчастью приходя к выводу, что до Малфоя ему так же далеко, как страдающему похмельем и от того не способного даже встать с кровати Рону - до спасительной бутылки. – А ты что..уже делал это, что ли? – поинтересовался брюнет, прикрывая глаза, будто бы ему по меньшей мере делали в данный момент массаж. - О чем это ты? – как всегда переиначивая в своем нездоровом разуме довольно недвусмысленные слова, переспросил Малфой. - О бритье, - разочаровал его Гарри, расслабляясь на табуретке. -А… нет, просто я талантлив, в отличие от некоторых..и уникален, само собой, - буднично сообщил блондин, и Поттер отметил про себя, что у его друга, по всей видимости, начинается очередное обострение мании величия. - Правда, несмотря на это, я еще ни разу такой бритвы не видел, - дополнил через мгновенье Малфой и чем-то активно защелкал над ухом Гарри. Послышалось негромкое жужжание, а затем озадаченный, казалось впервые в жизни, голос блондина констатировал: - Вибро-бритва… После сего неожиданно всплывшего факта из биографии отца Поттера даже соизволил задуматься. - Интересно, она и правда для удаления излишней растительности сделана? – послышался недвусмысленный намек, который Гарри, правда, все равно не понял из уст Драко. - Ну конечно, для чего же еще, Дрей? Брей уже! – возмутился брюнет, поудобнее утраиваясь на колченогой табуретке, стоявшей в ванной. Драко раскрыл было рот, чтобы высказать свое мнение по этому поводу и выдать наконец другу святую и непоколебимую истину их мира, которая заключалась в том, что все люди – скрытые извращенцы, с редким исключением в виде него, но все же, решив видимо, что детской ранимой душе Гарри знать столь горькую правду, как почему-то назвал он свои личностные заблуждения, рановато, ограничился только заявлением, что лично он использовал бы волшебную бритву для кое-чего поинтереснее. Гарри уже не слушал – в тот самый миг, когда открылся для дальнейшего излития всяческих непристойных предположений рот Малфоя, жужжащий бритвенный станок с легкостью коснулся его щеки, он погрузился в нирвану. Рука блондина нарочито неторопливо водила станком по его подбородку, а вибрация диковинной бритвы отца, которую тот, по правде говоря, как и полагал Малфоя использовал далеко не для бритья, дарила незабываемые ощущения. Гарри и сам не заметил, как закрыл глаза и начал отрывисто и тяжело дышать, а ванную комнату огласила парочка весьма красноречивых, сладострастных стонов, после которых даже Драко, сам Драко , до нелепости округлив глаза, застыл перед другом, в ту же секунду прекращая всю деятельность по сбриванию миллиметрового пуха на поттеровском лице и думая над чем-то, судя по выражению его лица, неимоверно важным. Чем-то неимоверно важным, к слову, был непростой выбор между сверхбыстрым соблазнением друга, пока тот – не дай Бог! – не опомнился, или же вызовом ему санитаров из психушки, чтобы он – напротив – пришел наконец в себя. Выбор был очень тяжелым. Поэтому размышлял над ним Драко целых две секунды. - У тебя снова кровь Гарри, - прошептал он, касаясь кончиками пальцев губ Поттера и, наклонившись к брюнету, слизал крохотные алые капельки с его кожи. Реакция превзошла ожидания. Гарри ответил, да так, что Драко не смог сдержать стона. конец.