***
Едва Люциус почуял запах течного омеги, автоматически запечатал дверь своим фирменным заклинанием, таким, что даже директор Снейп не сможет войти в эти покои. Остро-сладкий аромат кайенского перца и ванили витал в воздухе, с каждым вздохом наполняя Люциуса предвкушением. Малфой буквально пил этот аромат его истинного омеги. Пряный запах проникал в нос, щекотал нёбо, пускал острые коготки по всему телу. Мозг застилало чистой, ничем не замутнённой похотью. "Поттер — мой омега! Надо подчинить! Присвоить! Заклеймить собой! Пометить своим запахом!" — билась мысль в голове у Малфоя. Люциус замер на мгновение, хищно раздувая ноздри, заставляя себя успокоиться, выждал пару секунд — и решительно толкнул дверь спальни. — Прошу, Гарри, — сказал мужчина, делая приглашающий жест. Подойдя к красивой, дубовой двери, ведшую в светлую спальню, Гарольд Поттер уже знал, что его ждёт. Гермиона давно заставила прочитать древний фолиант из библиотеки Блеков: «Пособие для секса в однополых отношениях» и «Традиции альф и омег». Гермиона тоже оказалась омегой. Вместе с ней он читал в книгах об отношении альф к омегам, так что теорию по однополому сексу омег с альфами он знал, и мог посреди ночи рассказать об этом. Заметил широкую кровать с зелеными балдахином и постельным бельем черничного цвета. Поттер посмотрел на Малфоя-старшего, а он оказался затейником. На тумбочке лежали приспособления для секса. Люциус напряженно следил за Гарри, отслеживая его реакцию на дилдо, анальные пробки и бусины. Гарри покраснел, но взгляд встретил твердо, давая понять, что не против экспериментов. — Раздевайся, Гарольд, — раздался тихий голос Люциуса с мягкими интонациями, убаюкивающий нервозность Поттера, который с опасением косился на тумбочку, — не бойся, сегодня нам это не понадобится. Гарольд облегченно выдохнул, он, конечно, был не против экспериментов, но не в первый же раз. Сняв с себя школьную черную мантию, Гарольд принялся расстегивать и снимать белую рубашку. Малфой подошел со спины и проворковал на ушко: — Брюки и плавки я сам с тебя сниму. Иди в постель. Покрасневший от стыда омега, стоял, обреченно прикрыв глаза и опустив голову. Декан Малфой резко вздернул поттеровский подбородок, заставив смотреть в его глаза. Его руки толкнули Гарольда на кровать, легли на ширинку, немного помяв член через ткань брюк, а потом вжикнула молния, пуговица была расстегнута и школьные брюки оказались на полу, за ними последовали узкие плавки.***
Приглушенный мягкий свет в спальне, страсть, любовь, нетерпение, вожделение Малфоя просачивающееся сквозь поры на его коже. Он склонился к лицу мальчика, и поцеловал нежные губы. Гарри охнул и впустил властный язык, позволяя хозяйничать. Терпкий запах альфы кружил голову, член истекал смазкой, а анус припух и подрагивал в предвкушении. Люциус понимал, что нужно позволить Поттеру кончить, иначе мальчишка не расслабится. Он спустился поцелуями по телу Гарри и обхватил губами напряженный член. Гарри тяжело задышал, низко постанывая, его бедра приподнимались над кроватью. Ему хватило пары минут, чтобы оргазм выбил искры под веками, и омежка блаженно расслабился. Гарольд зажмурился, чувствуя, что ему раздвигают ноги. Мужские пальцы уже сминали соски, трогали промежность, ласково провели по всему телу и легонько оттягивали мошонку. Гладкая промежность еще сильнее завела альфу, он шире раскинул ноги омеге. — Вот так, теперь держи крепко ножки, мой маленький, — приказал Люциус, показывая, что надо сделать, чтобы юноша оказался полностью перед ним открытым. — Сейчас, сейчас, мой омежка. Гарольд теперь лежал на мягкой поверхности, крепко обхватив свои ноги под коленками и еще сильнее потек. Мужчина еще шире развел бедра юноши, с волнением смотревшего снизу вверх на своего альфу. Люциус смотрел на трогательно открытого Гарри и еле сдерживался. Да, Поттер омега, да, у него течка, но природа наградила Люциуса довольно внушительным достоинством, и Поттер мог не выдержать. Торопиться было нельзя. Гарри громко застонал, от такого внимания и голодного взгляда альфы, и его природная смазка потекла обильнее. Люциус, низко что-то рыкнув, быстро снял с себя светло-голубую рубашку, обнажая мускулистое тело, и встал коленями на маленькую подушку у кровати. Почувствовав, как его промежности коснулось что-то влажное, быстрое и шершавое, омега неровно задышал и вздрогнул. Язык Люциуса. Странный, гладкий и горячий, но даривший ужасно приятные ощущения. Люциус долго и жадно вылизывал промежность Гарольда, слизывая прозрачную смазку, надавливал на анальное колечко, а потом с силой толкнулся в анус основательно поплывшего Поттера. Юноша закричал от смеси удовольствия и легкой боли и непроизвольно задвигал попой по поверхности кровати. — Тшш, не брыкайся. Тихо. Маленький, такой вкусный, мокрый, мягкий, податливый, страстный, — долетело до поттеровских ушей урчание альфы. Гарри уже плохо соображал, не осознавая происходящее. Его тело горело, анус пульсировал, а дыхание сбивалось от желания почувствовать в себе что-то крупнее языка. Люциус дурел от ощущений. Он уже давно не надеялся встретить своего омегу, и тут такой подарок. Поттер мяукал, подаваясь навстречу языку и Люциус понял, что сдерживаться больше не может. Первый палец Гарри встретил с тихим всхлипом. Естественная смазка и течка сделала его гиперчувствительным, и он уже тихонько поскуливал. Второй палец и Гарри сам насаживается на них, неумело подмахивая. Люциус положил вторую руку ему на живот, прижимая к постели и сковывая движения. Гарри застыл под властной рукой и мелко задрожал. Люциус нащупал пальцами простату и нежно потер чувствительный бугорок. Череда великолепных стонов, которые издал Гарри, едва не лишили альфу самообладания. Третий палец вошел уже с трудом. Гарри морщился и пытался уйти от прикосновений, но альфа, глухо рыкнув, заставил его замереть на месте. Люциус долго и тщательно растягивал своего омегу, боясь навредить нежному мальчику. — Пожалуйста, Люциус, — выстанывал Гарри, привыкнув к пальцам внутри себя. — Маленький, родной, подожди немного, — член Люциуса стоял колом и истекал смазкой. Гарри нетерпеливо ерзал попой по постели, провоцируя Малфоя на дальнейшие действия. Он переложил Гарри на подушки, а сам устроился в колыбели его бедер. Приставил крупную головку к растянутому скользкому колечку и тихонько толкнулся. Как бы он не готовил омежку, первое проникновение стало испытанием для них обоих. Гарри пытался расслабиться и впустить толстый и длинный член, а Люциус из последних сил сдерживался, чтобы не толкнуться на всю длину в горячий анус. Гарри зажмурился, пытаясь приспособиться к ощущениям. В первый раз он чувствовал наполненность в горящей попе, в первый раз чужая плоть проникала в него, в первый раз он понимал, что значит принадлежать кому-нибудь. Люциус мелкими толчками продвигался в тесную глубину, погружаясь в мир чувственности. Он никогда не страдал от отсутствия сексуальной жизни, но соединение со своим омегой, не шло ни в какое сравнение со всем его богатым опытом. Он впитывал в себя каждое движение Гарри, сжатие нежных стеночек вокруг члена, мелкую дрожь, когда он достал точку наслаждения, тихие стоны поплывшего омежки и слезинки в уголках его глаз. Наконец Люциус вошел полностью и замер, прижавшись к выгнутой шее, давая возможность привыкнуть. Гарри тяжело дышал, неосознанно сжимая мышцы ануса. Ему нравилось это ощущение наполненности, и он уже сам толкнулся бедрами навстречу члену. Люциус только этого и ждал, чтобы начать движение навстречу наслаждению. Гарри тихонько постанывал от каждого толчка, вцепившись ногтями в спину Малфоя. Люциус уже безжалостно таранил податливое тело, каждой фрикцией проезжаясь по простате и вырывая из омежки сладостные стоны. Гарри выгнулся в его руках и кончил, утягивая за собой альфу. Люциус запрокинул голову Гарри и впился в подставленную шею, помечая своего омежку. Гарри обхватил ногами талию Малфоя, не позволяя выйти, и застонал от сладостного укуса и чувства набухающего узла в попе. — Малыш, — выдохнул Люциус, — это будет долго… — Пусть, — после прочитанного в книгах, Гарри всегда хотел почувствовать узел. Люциус перевернулся на спину, устроив Гарри на себе. Тот лежал, тихонько покачиваясь, продлевая невероятные ощущения. А Люциус блаженствовал от того, что этот восхитительный омега теперь только его.