***
Сейчас он сидел на краю выступа Нотр-Дам де Пари. Слегка приобнимая горгулью, он мнил себя несчастным горбуном из его любимой книги. А ведь пару столетий назад он пощадил великого автора, заставив забыть о ночи, проведённой в крови и похоти. Вместе с ним. Зато Виктор потом подарил миру это поистине невероятное произведение. В отличие от того недоразумения, что он только что прочитал. Парень громко захлопнул книгу, прочёл ещё раз глупое название "Сумерки.Сага" и кинул её в пропасть перед собой. - Ну как так можно? Не понимаю, - обращаясь к каменному изваянию, он возмущённо причитал. - Слабый вампирчик втюрился в человека, отказался от самого себя, превратился в нюню и чуть не покончил с собой из-за неё. Пфф, вампиры, детка, слишком эгоистичны. Они не способны на это, сечёшь? - он подмигнул статуе. - Эх, скучный ты собеседник, пора мне валить отсюда. Он встал на ноги, окидывая взглядом открывающийся панорамный вид Парижа в закатных лучах солнца. Весь город словно бьющийся в кровавой агонии человек. От подобного сравнения он облизнулся и хитро прищурился. - Кажется, настало время возвращаться домой... Ким Тэхен... И спрыгнул вниз, плавно приземляясь на свои длинные ноги. Дом - это место, где тебя обратили, или к какой национальности принадлежало твоё тело. У Тэхена это совпало и было довольно далеко от развратной и шумной Европы, что долгие десятилетия приносила ему относительное лекарство от скуки. Но сейчас ему захотелось вернуться к истокам, к началу его странного и кровавого пути. Там, где все не должно было начаться. Туда, где он не должен был умереть.***
Его раздражало абсолютно все. И этот отвратительно яркий и солнечный день, и толпа людей, окружающая его при выходе из самолета, но больше всего - это гиперактивный и сверхразговорчивый мальчишка. Он на протяжении всего долгого, двенадцатичасового перелёта не затыкался. Болтал, спрашивал, то и дело касаясь плеча Тэхена, привлекая внимание. Хотел подружиться или просто было также скучно по жизни, либо ему вовсе была характерна такая манера поведения. - Что делал в Париже? - спустя час монолога незнакомца Тэхену пришлось прервать свои внутренние медитации и прислушаться. - Отдыхал, да? Я вот всю жизнь мечтал там побывать! Копил деньги, работал как сумасшедший и наконец поехал. Правда, мечтал со своей девушкой. Но она... Оказалась конкретной проституткой. Он глубоко вздохнул. - Но Париж такой ... Такой... - парень всплеснул руками и чуть ли не задыхался от собственных впечатлений. - Дерьмовый, апатичный, грязный, - закончил за него Тэхен. - Да ты весельчак, - незнакомец расхохотался и стукнул по плечу мрачную персону в чёрной рубашке и штанах с прорезями на коленках. - Меня Чон Хосок зовут, а тебя? - Я не весельчак, - от безысходности Ким решил все-таки ответить. Вежливость входила в ряд его достоинств. - Ким Тэхен. Помимо того, что угрюмую персону втянули в нежелательный разговор в этом замкнутом пространстве с надоедливым шумом людских голосов и вонью дешевой самолетной еды, так ещё этот довольно симпатичный мальчик рядом с ним как-то слишком сладко пах. Как шоколадное пирожное для сладкоежки или цветущая сакура для утонченного ценителя, привлекательный запах его смуглой кожи и сахарной крови заставлял клыки Тэхена зудеть. Жажда, хоть и утолённая вдоволь перед полетом, подкатывала, зрачки расширялись, руки отчаянно вцепились в подлокотники. Контроль, полный контроль над своими инстинктами охотника Ким практически начал терять. Воображение предсказывало насколько легко сейчас затащить этого парня в туалетную кабинку и укусить за соблазнительно пульсирующую вену на длинной изящной шее. Как возможно жертва будет сопротивляться и распалять вампира все больше, прибавляя к жажде возбуждение. Тэхен тяжело сглотнул, когда представил, что мог бы вытрахать этого нахала и болтуна до боли в пояснице, до скрежета ногтей об стенку туалета, до жалостливых криков о помощи, утонувших бы в разорванном клыками ртом. Однажды он потерял контроль. И это было прекрасно. Это было ужасно. Такого утоления всех инстинктов он не испытывал никогда. Тэхен помнил все отчетливо - в деталях. Полуразрушенный особняк времён Гражданской войны в Америке, смазливый мальчик-азиат, как и он сам. Мальчик, который огромными доверчивыми глазами чуть было не затронул его мертвое сердце. Как загнанный потерянный ягнёнок, тот схватился за его рукав и шёл за ним из портовой гавани к месту обитания Тэхена - имение знатного вельможи, который когда-то умер, не оставив наследника. Малыш не боялся его и чувствовал себя вполне уютно. Хотя и не малыш он был вовсе, скорее подросток восемнадцати лет, который потерялся в жуткий период великой депрессии. Ему нужно было внимание и привязанность, Тэхену - кровь и чуточку этого привлекательного тела. Вампир лишь хотел полакомиться и немного повеселиться. Но все пошло по иному плану. Непредсказуемому. Едва оказавшись за дверями дома, подросток уткнулся носом в грудь своему темному спутнику, и шея его оказалась прямо перед глазами, а скорее зубами вампира. Опрометчиво. Крайне опрометчиво. Все остатки человеческих чувств и крупиц разума мигом исчезли. Только этот парень и его бледная кожа. И сладкий, не испорченный табаком или дешевым пойлом запах молодой крови, вкуснее которого ничего он не ощущал прежде. Да и упругий зад парня отлично лёг в ладони Тэхена. Вцепившись руками, вампир поднял его и прижал со всей силы к себе. Клыки появились в мгновение ока и вонзились в кожу. Горячая питательная влага проникала в организм, доставляя удовольствие, сродни наркотическому кайфу. От вкуса сводило челюсти: настолько он был насыщенным и тягучим. Парень застонал что-то, но одной рукой Ким успокоил его, поглаживая по спине. - Тише, малыш, прости, - вампир впервые оправдывался. - Тебе будет больно... - Не отпускай, - услышал он в ответ. Жертва не сопротивлялась, наоборот, стонала и обхватывала крепче ногами, целуя щеку, играясь языком с мочкой уха. Это добавляло огня в жилы и без того возбужденного Тэхена. Сильный удар головой об стену, одежда в клочья, громкий вздох, вскрик. Забыв обо всех предосторожностях, Ким вошёл в подростка, жёстко и без предупреждения. Тому было больно, но боль стала созвучна с криками удовольствия, теряющихся в кровавых губах вампира. Резкие толчки, грубые слова и заломленные руки, все это привело к странной смеси красных и белых разводов на их телах. На грязном полу, не отрываясь друг от друга, вампир стал чуть человечнее, человек - жёстче и сильнее. Утро, день, вечер проходили в грязных играх и похоти, но после парень засыпал у Тэхена на руках. И ему было... Нормально. Не противно и не дико. Просто - как новое обстоятельство его бесконечной жизни. Пока вампир не перешёл черту: не смог остановиться, упиваясь кровью в пылу оргазма, и не лишил малыша жизни. Тот умер моментально, в его объятиях. Как отчаянно Ким пытался укусить его и дать напиться вампирской крови, чтобы обратить его. Но мертвое тело нельзя обратить, сердце заново не запустить. С тех пор Тэхен не подпускал к себе людей, но и не убивал. Утолял жажду, заставлял забыть о себе и исчезал. Иногда, конечно, позволял дать волю сексуальному интересу, но все в рамках человеческого удовольствия. И вот прошло сто лет. И его проверяли снова на прочность соблазнительные запахи шеи Хосока. Но нет. Ему нельзя давать себе повод и шагнуть в бездну. Если что-то действительно так сильно хочется, значит это "табу". Даже для двухсотлетнего вампира есть свои стоп-сигналы. Как, например, сильное возбуждение, неприятно отзывающееся в паху. "Может успокоиться с миленькой стюардессой?". Мысль была неплохой, но он оглядел её со всех сторон. Даже напряжение внизу живота стало меньше: женщины не волновали его в той мере, как юные прекрасные юноши. Что ж, у всех вампиров есть свои утончённые предпочтения.***
Молодой парень устало опустился на холодный пол душевой комнаты. Здесь его не найдут точно. Хотя станут ли искать? Вряд ли. Вытащив спрятанную под майкой чёрную тетрадь, он дрожащими руками открыл на заложенной серой лентой странице. Закрыл глаза, слегка прикусив кончик карандаша зубами. Выдохнул чуть глубже, чем было необходимо. "Сегодня прибавилась ещё одна фобия. Оказалось, я боюсь толпы. Как обычно паника началась внезапно, и голова начала кружиться быстрее обычного. Хорошо, не стошнило..." - начал он запись под номером 133. Задумался на минуту и покачал головой. Возможно, в уголках его губ подозрительно появилась горькая ухмылка. "Сегодня я снова стал ближе к тебе, моя дорогая шизофрения. Как отчаянно быстро я прохожу твою начальную стадию. Вот уже больше десяти безосновательных страхов, бессонница достигла уровня не более пяти часов сна. Приступы неконтролируемой агрессии случаются все чаще. Мне все больше хочется тишины и одиночества..." Закончив мысль, он неожиданно сильно ударился затылком об облупившийся от времени зелёный кафель. НЕ больно. И НЕ помогло. Одиночество с каждым днём становилось все необходимее. Уединение - его единственная мания среди бесчисленных фобий. Но мечтать об этом, находясь в доме, полном людей? Смешно. Детский дом на окраине Сеула. Именно туда нелегкая судьба занесла его когда-то. Когда он даже не мог самостоятельно держать голову, когда ещё не слышал звуков мира, когда ему было всего три недели от рождения, а именно: двадцать один день с момента, как этот неласковый мир "раскрыл" свои объятия. А где он был до этого - все эти дни? Кто был рядом? Кто подкинул его в грязном ящике в грязных простынях к двери Католической церкви? Эти три вопроса были первыми, что он написал в своём дневнике. Первыми, что задавал себе с утра, поеживаясь в кровати. Но, когда он раз за разом тряс монашек, требуя ответы (ну или хотя бы намёки на ответы), они лишь пожимали плечами. НИ-ЧЕ-ГО. И все заново, все по кругу неслось в его вечно воспалённом сознании. Вопросы на вопросы, подозрения, мнительность и недоверие - ежедневная приправа его существования. Порой он настолько глубоко уходил в свои размышления, что, подходя к зеркалу, не видел отражения. Только пустоту. Наверное, в такие дни он был счастлив: его не было будто. Но он отчётливо БЫЛ. Но не хотел быть... Снова вихрь непонятных слов и обрывков мыслей взъерошил все внутри. Кажется, сегодняшний день слишком измучил его, и сон спасительно быстро сомкнул его веки.***
Рассвет первыми неловкими лучами коснулся его лица, с трудом пробиваясь сквозь небольшое окошко у потолка. Он нехотя приоткрыл глаз: все тот же жуткий кафель перед глазами. Снова уснул не в кровати. Будут ругаться. А он как обычно потупит глаза и будет рассматривать трещины в старом паркете. Они интереснее докучливых и нудных моралей из уст наставников. А сейчас у него есть ещё пару мгновений вакуума перед ненавистной лавиной будничности. - Гук, ты снова тут, - в проеме открывшейся двери появилась тёмная голова. - Я так и знал, давай быстрей, а то псих скоро нагрянет. - Уже, - моментально встрепенувшись, парень подскочил и быстрыми шагами направился к выходу. - Спасибо, Джун. Псих - это их кодовое слово самому моральному моралу из моралистов, наставнику по духовному просвещению подкидышей. Двое друзей по душевному неравновесию и по стечению обстоятельств - Ким Намджун и Чон Чонгук. И наличие разницы в пару-тройку лет не смущало их тёплые отношения. Молчаливый ребёнок восемнадцати лет и юный послушник. Хотя… Смущался только немного Чон. И было от чего. Когда диковатым мальчишкой его перевели из младшей группы сюда, первым, кого он увидел, был Джун. Или его ямочки на щеках, когда он улыбался. Эти ямочки стали точкой, за которую он смог зацепиться сознанием, чтобы не провалиться дальше во тьму, что сгущал вокруг себя с тех пор, как стал размышлять. И спокойный глубокий голос, который разливался по пространству, заполняя его внутренности: так магически он действовал на Чонгука. Гук даже научился с течением времени спокойно (практически) отождествлять себя с людьми, что он и ОНИ из одного сплава чувств и мыслей. Мучения пятнадцатилетнего подростка удивляли Намджуна, когда мальчишка делился с ним своими мыслями во время редких всплесков разговорчивости. Чаще говорил он сам, читая строчки ответного диалога в черных глазах напротив. О диком черном котёнке, как он представлял себе Гука, хотелось заботиться. Это чувство возникло из ниоткуда и просто было. Как о несуществующем у него младшем брате. Жаль таких "семейных" уз не представлял другой. Ведь уже спустя пару лет он стал украдкой следить за старшим. Особенно, когда тот ложился спать, сладко потягиваясь и меняя дневную робу на ночную рубаху. В такие моменты Чон задерживал дыхание и усилием воли пытался остановить время. Потому что... Хотелось ласкать глазами это запретное во всех возможных аспектах тело, хотелось сжать в руках эти сильные длинные ноги, хотелось провести языком по венам на руках... На уроках благочестия такое бы назвали "извращением". Чон назвал бы - "мечта". Иногда ему везло, и у него получалось подловить, как юный послушник принимал душ в отдельном крыле для служителей церкви. И это был его маленький личный праздник. Праздник юного шпиона - наслаждаться из-за узкой щели двери горячими и прозрачными каплями, то медленно, то быстро скатывающимися по голому телу. И до дрожи и перелома пальцев рук хотелось касаться и отчаянно слизывать своим грешным, грязным языком эту влагу с кожи. Кожи Намджуна. Ему всегда было жарче, чем в самый жаркий день знойного лета, когда возбуждение больно упиралось в дверь, но отлипнуть от неё, значило бы, что можно пропустить хоть несколько кадров из завораживающего зрелища. Чонгук считал себя откровенно плохим и испорченным до глубины души. Как он смел желать эту чистую душу и непорочное тело друга так сильно? Но он посмел, и этот утренний душ, что сумел сегодня застать Чонгук, придал ему особенных сил. Он лишь старался запомнить в мелких деталях, как Джун, смывая пену шампуня с волос, ведёт мыльной рукой по шее вниз к животу и отчего-то слишком громко выдыхает, спускаясь к бедру. Гук молится своей тайной религии, чтобы этот образ приснился ночью, чтобы хотя бы во сне его рука была на тех же местах и так же плавно скользила...***
Вампир упивался высотой. Первым делом в новом месте он всегда искал наивысшую точку, чтобы дышать самым свежим воздухом. Хотя для него в этом не было смысла и пользы, но он позволял себе эту маленькую слабость. Высота стала его единственным домом. Странно, что, глядя лишь в бездонные пропасти воздушного пространства, он чувствовал некоторое успокоение. Возможно, будучи человеком, он боялся даже залезть на дерево или плакал маленьким ребёнком, когда мать всего лишь брала его на руки. Откуда ему знать: ведь то, что было "до", мелькало в памяти короткими размытыми обрывками. Да и неинтересно было уже. Людская паршивая жизнь, фу. А перед ним был современный гулкий город. Сеул. "Такой же, как все". Машины, жители, здания. Всемирная матрица рабства. А он свободен. Пока летел сюда он наткнулся на рекламный гид по городу: достопримечательности, крупные торговые центры, особые достижения. Там то он и нашёл необходимое. Самая высокая точка города - башня "63". "Жаль, что не 69, было бы забавнее", - подумал он, пока карабкался со скоростью ветра на смотровую площадку, а затем на крышу. Высоко. Не так, как в Дубае, конечно, где выше уровня облаков, но тоже сойдёт. Тэхен улыбался. Ведь новый город сулил ему новые приключения. И в тайне, даже от себя, он надеялся, что новые загадки и открытия. Секунда блаженства, и ... - Кто тут? - вампир услышал тихие шорохи позади себя и оглянулся. Посреди крыши стоял парень в огромной чёрной толстовке, надвинутой на пол-лица. То, что не скрывал капюшон, прятала чёрная маска. Он говорил негромко сам с собой, что-то очень убедительно и твёрдо. Вампир поднялся на ноги и отошёл от края, где до этого так прекрасно проводил время. - Привет, - раз уж его застали здесь, почему бы и не пообщаться. Хотя честнее будет сказать, что его заинтересовали маленькие странности в этом человеке. Поведение его отнюдь не было характерным для основной массы людей. Парень поднял голову и уставился своими огромными глазами сквозь оправу очков. - Не думал, что ты так быстро появишься, - спокойно ответил человек, чем потихоньку вводил в ступор вампира: он его ждал? - Но я здесь, - решил подыграть Тэхен. - Зачем ты здесь? - Красиво... - Страшно, - покачал головой этот странный незнакомец. Голос его был выше, чем должен быть у парня в его возрасте (на вид ему можно было дать от 16 до 20). И когда он говорил, он будто пел, знаете, слегка растягивая слова. И это было... Приятно. Вампир встряхнул головой, прогоняя странные мысли. Голос просто не может нравиться и подталкивать к ненужному разговору. - Это Я - страшный? - но он все же продолжил диалог. - Ты? Не знаю. Наверное, я должен находить тебя симпатичным, - парень слегка затихал к концу, намекая, что смысла в объяснениях нет. Тэхену бы сейчас забить на все и просто полакомиться этим необычным мальчиком и идти своей дорогой, но... Именно с этих "НО" начинаются самые неожиданные повороты в жизни. Но вампиру было впервые за много лет - ИНТЕРЕСНО. Это и шокировало, и удивляло, и манило так... Как шоколадное пирожное во время диеты, или сон посреди скучного урока или совещания. - Кто я? - Тэхен все же хотел узнать ту роль, что он играл сейчас для этого парня. - Это я, - ответ ничего не прояснил. - А кто ты? - Чонгук, я - пропасть... Человек заметно дрожал, чувствовалось, как страх все сильнее поглощает его, но он с большими усилиями боролся. Ветер то и дело пытался сорвать капюшон и открыть взору лицо парня, но пальцы хватались за край кофты. И как бы не пытался Тэхен разглядеть его, все попытки оставались тщетными. Что ж, так лучше. У него будет этот сладкий голос и загадка. А на десерт он оставит своё излюбленное пиршество: будет упиваться его молодой кровью и трахать дрожащее тело с особым остервенением. Тайны и непонимание возбуждали его до пределов безумия, поэтому пусть пока он будет играть по странным правилам, которые создавались человеком, а потом уже... Он поимеет его... Скорее, будет иметь месяц, минимум. От такой будоражащей фантазии вампир облизнулся и сделал ещё шаг к Чонгуку. - Теперь ты всегда будешь рядом? - спросил человек, все глубже прячась в своей чёрной одежде. - Возможно, а ты хочешь этого? - клыки начинали снова зудеть: порывом ветра принесло запах крови мальчишки, и он был... Невероятным. Безумно манящим. Терпеть было невозможно и невыносимо, но Тэхен справился. А Чонгук? Чонгук пожал плечам, развернулся и пошёл в сторону выхода с крыши. Почему-то и не ожидая определённого ответа на свой вопрос, Тэхен усмехнулся и решил за человека. Это было "да".***
Миры художника или вольного писателя многогранны. Как лепестки дикой розы, они переплетаются друг с другом, но существуют раздельно. А в единстве постоянства и разноцветных красок они создают нечто уникальное, прекрасное и неповторимое. Картина это или интересная книга - неважно, главное насколько творец смог передать свою пламенную либо побитую реальность. Настолько, насколько Чак Паланик смог передать её для мятежного сознания Чонгука, который по ночам, в перерывах между отчаянными записями в дневнике, читал запоем его книги. Для него этот автор был сродни исповеднику или единственной родственной душой. Парень наивно полагал, что шизофрения также легкой поступью бродит вокруг всех произведений этого спорного писателя. Чон на миг замирает взглядом над строчками, поражаясь очередной нетривиальной истории, как один смелый глупец, в попытке испробовать неизведанное и наблюдая за насосом в бассейне, решает получить наслаждение, прижавшись задницей к нему. Герой представляет, как будет приятно, и, задержав дыхание, опускается на дно. Прижавшись голым задом к отверстию, ощущает секунду кайфа, а затем - дилемма. Его засосало сильным потоком воздуха, и самостоятельно он выбраться уже не сможет, иначе его кишка останется на дне бассейна. А воздух в лёгких в это время кончается. Какая странная аллегория и скрытый подтекст. Чонгук чувствовал схожий смысл: жизнь его, не самая удачная из всех возможных, также засосала его в странный круговорот: и в любом случае ты умрешь. Вопрос лишь в том: насколько быстро, и насколько твоё тело будет изувечено. И снова Чон закусывает кончик карандаша, и смотрит, не отрываясь на белый лист с черными значками. "Я хочу быть тобой..." - пишет он. - Это вряд ли, - хриплый голос раздаётся рядом, Чонгук чувствует чужое плечо. - Почему? - и впервые вопрос столь логичен. Тэхен хочет ответить, рассказать, что не раз видел этого писателя, что он вполне обычный и приличный житель лишь с неординарным ходом мышления - да, но при этом он был слишком "как все". В отличие от того, кто возмутил его спокойный омут и заставил следовать за ним, кто открывает мысли, но прячет лицо: вновь и вновь под этим жутким капюшоном. Холодная кожа перчатки прикасается к руке, держащей книгу. - Почему? - он повторяет. - Почему, если я устал существовать, я не могу быть книгой? "Потому что ты слишком живой," - мелькнуло у Тэхена. Человек верил, что это игра его разума, вампир же начинал сомневаться в себе. Захлопнувшаяся дверь, скрип половиц, рухнувшие швабры. Топот ног. Кто-то потревожил их уединение. - Чонгукки, ты тут? - ещё один мальчишка появился в заброшенной комнате с ненужными вещами. - Я искал тебя, ну чего ты? Опять? Невысокий парень подбежал к Чону и резко поднял того за руку на ноги. Как вихрь, ворвавшийся с частой сменой кадров и лишними движениями. Уже и книга была у него в руках, и пальцы тормошили волосы под капюшоном. Вампир за миллисекунду спрятался, уйдя в тень, и непривычно ярко сверкал глазами, наблюдая за невинной дружбой двух детей. - Чимин, почему ты не спишь? Зачем пришёл сюда? Ты знаешь, я не люблю... - Ну, Гукки, - заныл тот. - Я не могу, не могу уснуть, пока не услышу твоё сопение! Уже вторую ночь мучаюсь, пойдём... В раскрытую дверь, освещенную коридорными лампами, вышли двое. Лавируя на мысочках из-за невысокого роста и обнимая за плечи, Чимин потянул за толстовку. И не будь один из парней столь разговорчивым, они бы услышали тихий рык и слабо различимый нечеловеческий вопль. Вампир впервые не знал, как объяснить необъяснимое. Но в этот момент, будто парад планет впервые за тысячелетие сошёлся в ровный строй, или недождливое лето Лондона, слишком непредсказуемое явление. Чонгук, этот человек, с латентным стремлением стать шизофреником, этот мальчик с ласкающим голосом, выглядел совсем как ОН. Тот, кого и не надеялся встретить вампир, тот, кто погиб от его рук.***
На равнине не бывает взлетов и падений, лишь свист ветра времени, несущегося вперед... (Пару столетий назад). Невинная улыбка сменяется томным взглядом хищника, когда он играет свою роль. Его не смогла приручить ни одна живая душа, он же лишал воли одним своим присутствием. Ни один прием или бал королевского двора не начинался без его уверенной, но отчасти ленивой походки, раздававшейся в шелесте платьев придворных дам. Мужчины уважали и принимали его за честь, в силу неординарного и живого ума, приправленного заметным богатством, а юные леди... Щебетали как лесные птички, хлопая большими глазками. Все было скучно и уныло, ничего не цепляло его внимания. Стройные ножки молодых красавиц утомляли своей навязчивостью, а их непритворные, но слишком громкие стоны в его замке разрушали ту богемную атмосферу, что он так любил. Лишь свист дикого ветра во время скачки на своей любимой Джоконде, да стук ее копыт всегда приносили его душе восторг и свободное дыхание. Отчаявшись в этот погожий летний день найти успокоение среди томных вздохов, он вновь оседлал ветер в легком галопе. Уже подъезжая к дальней окраине лесных угодий герцога, лошадь запнулась о неожиданно появившуюся корягу и ее понесло. То ли испугавшись, то ли разозлившись от собственной неловкости Джоконда набирала скорость и мчалась куда-то в глубь леса. Всадник накрепко схватился за поводья, искренне молясь (при этом не веря в Бога) не упасть. Перед ними появился ветхий домик, прямо посреди деревьев. И Тэхен уже начал живописно представлять, как размажет своё прекрасное лицо по этим старым брёвнам, как чья-то сильная рука схватилась за поводья и волшебным (как посчитал Ким) движением остановила лошадь. От нахлынувшего чувства радости всадник, спрыгнув с седла, кинулся обнимать спасителя. Но тот стал рьяно вырываться и шипеть, так умилительно и по-детски. Тэхен сделал шаг назад и приступил к тщательному изучению человека, которому, кажется, он был обязан своей жизнью. Мальчишка. Достаточно высокий для своих лет, темноволосый, с большими глубокими глазами и забавными губами. Не то, чтобы хотелось смеяться, смотря на них, скорее сложно было устать их изучать или может даже любоваться. - Как я могу отблагодарить тебя? Где твой отец? - с особо высокопарным тоном начал герцог. - Ни к чему. Я просто не хотел, чтобы вы разрушили мой дом, - парень махнул рукой и вернулся к своему занятию: до случившегося он таскал воду в ведрах из ближайшего ручья. - И если вы решите начать его поиски, то его нет. - А если я решу забрать тебя в замок? - и это внезапно ворвалось в планы Тэхена, ибо сквозь свободную рубаху крестьянина пробивались на свет красиво очерченные мышцы рук, а платяные штаны натягивались от мощи бёдер. Конечно, ещё он не мог не заметить у мальчишки видимую причину его быстрого побега и смущения. Поставив ношу перед собой, парень недоверчиво взглянул в коварные глаза герцога, прикрывая длинной одеждой то, что не должен был никто разглядеть. - Зачем? - спросил он. - Ты можешь стать моим личным слугой, я неплохо плачу, - Тэхен усмехнулся. - Я не один, - и от этого факта коварный искуситель невольно сжал кулаки: неужели жена? Девушка? Разочарование и обида утонули в глазах юного господина. Но отказываться от своих слов он не собирался. - Моя сестра, - и мальчишка после этих слов ушёл в дом и вернулся уже держа за руку, хромающую на одну ногу девочку. - Больше у меня ничего и никого нет, готовы взять за нас ответственность? Дерзкий с вызовом взгляд будто бросал перчатку, не веря ни одно мгновение в прекрасные порывы души герцога. А зря. Ведь Тэхен впервые в жизни опешил от поведения незнакомого парня и с волнением впитывал в себя эту диковатость и отчаянную смелость, позволяя проникнуться глубже этим простолюдином. - Как скажешь, - господин взял малышку на руки и посадил в седло своей лошади. - Раз ничего больше не держит, мы уходим. Прямо сейчас. Большие глаза распахнулись ещё шире, а рот замер с невысказанным сопротивлением. Но он так ничего и не смог произнести, ведь ладонь герцога накрыла его губы, а уверенный взгляд прямо в душу дал понять - тот не шутит. Да и у этого ребёнка из глуши не было выбора: они и так жили впроголодь и без малейших шансов на хороший уход за сестрой. Несложно было разгадать, что опасно следовать за этим человеком, кто красив как дьявол и возмутительно будоражит молодую кровь, но он решился, соглашаясь в мыслях на все шальные дикости, что могли бы прийти в голову этой искусительной улыбке.***
Очередная французская куртизанка в дорогой одежде прижималась к герцогу, еле заметно для всех, но под пристальными взглядами ее родителей, мечтающих об их брачном союзе. К чему винить их: кто из присутствующих не видел в нем идеального супруга своего чада? Разве только те, чья дочь лицом не вышла, да тонким стан не назовёшь. Девушка была мила: ее тонкие черты лица не раздражали глаз, а нежные пальцы почти непорочно придерживали потенциального жениха за шею. Пока она прикладывала все свои жалкие попытки соблазнения посреди ярко освещенного зала шикарного и помпезного Версаля, Тэхен вспоминал, чем же сейчас должен быть занят новый житель его дома. Для простоты общения с первых минут он решил, что будет звать того просто Кук. Имя ему подходило и было одновременно резким и серьёзным, как и сам парень. Все свои обещания при этом он сдержал: девочка была отдана на присмотр и воспитание к старой нянечке самого Кима и известному в тех краях лекарю. И теперь Кук был в распоряжении Тэхена. Сейчас, спустя неделю, возможно он чистил его любимую Джоконду, окатывал ее водой, проходился щёткой по сильной спине животного, расчесывал густую гриву. От работы он весь взмок, и рубаха давно лежит на сене позади них. Пот, переливаясь бликами заходящего солнца, стекает по его мышцам, отчего кожа блестит как драгоценный янтарь. - Ох, сударь, вам интересно? - девица довольно прошептала, почувствовав, как твёрдо встало в штанах её партнёра по танцам. Герцог не сразу понял, о чем она, но, осознав, улыбнулся сам. Действительно, интересно, какой привкус у дикого сорняка из его угодий? Интересно настолько, что некая безумная идея пробралась в его светлый ум. - Хотели бы вы посетить с экскурсией мой фамильный замок? - крайне вежливым и безотказным тоном предложил он. - Ваша матушка, уверен, не будет против. Да куда там: они готовы были даже напоследок поделиться секретами как в особой манере угодить герцогу. По всему видно: семья была в отчаянии, нужны деньги. Это могло навеять на него тоску и апатию, но мысли лишь о предстоящем спектакле волновали молодого вельможу, да так, что и лошади ехали слишком медленно, и девушка слишком громко молчала.***
- Знаешь, в каждом явлении есть своя философия, - прикрывая за собой дверь в огромную спальную комнату, Тэхен неожиданно сильно стискивает в пальцах ладонь гостьи, а затем швыряет её в сторону кровати. - У разврата - своя философия тоже. Поначалу, ты как слепой котёнок - не ведаешь о ней. Бродишь себе где-то, мечтаешь о розовых слониках, да о райских чудесах. А потом, потихоньку, черные извилистые языки похоти подбираются к твоим ступням, проходят через тело, захватывают разум. Ты начинаешь отрицать это, противишься своим низменным желаниям, хотя чресла горят адским пламенем, глазами ты жадно глотаешь чужое тело. В тайне, на дне сознания, ты мечтаешь растерзать и погубить того, кто до бешенства тревожит твои сны. Заставляет тебя тосковать и касаться самого себя и выбивать своими же руками пошлые крики. Но потом, в один переломный момент, ты отпускаешь себя, даёшь слабость своей воли и спускаешься вслед воспалённым мыслям в ад. Но этот ад дарит тебе крылья и вдохновение... Герцог не спускал глаз с входной двери и вещал, не обращая внимание на перепуганную деву, сидящую на полу у подножья кровати. - Проходи, ты не помешал, - прервав свои размышления, он жестом пригласил Кука войти. - Вы посылали за мной, господин. - Как мне нравится. Называй меня так почаще, - Тэхен облокотился о камин и расслабленно кивнул головой в сторону. - Сегодня ты будешь прислуживать здесь. - Но, господин, у вас гостья! - ошеломлённо распахнул свои глаза парень. - Вот именно. Вальяжной, расслабленной походкой, которая была присуща только ему, герцог прошёл через всю комнату, ловя на себе удивлённые взгляды двух игрушек. Он наклонился над девушкой и, схватив ее за талию цепкой хваткой, приподнял и усадил на край кровати. Проведя фалангой пальца нежно по щеке, коленом Тэхен развел в стороны прелестные ножки в кринолине. - Ах, сударь, что вы делаете? - залепетала она. - Господин! Ты не слышала разве? - и рука его, сжав на пару секунд тонкую щиколотку, двинулась вверх, задирая края платья, обнажая стройные ноги. Девушка вздрогнула и испуганно смотрела на него, но её попытки вырваться и прикрыться ломались под гипнозом обольстительной улыбки. - Смотрите-ка, даже исподнее не надела! - довольно прищурился Ким. - Ты же планировала это, малышка? - Нет, нет, я ... прекратите, я ... - даже если она задумывала зайти так далеко, то сейчас её ресницы дрожали, и слабыми руками девушка пробовала одернуть края платья, чтобы прикрыть обнажавшиеся ноги. Герцог лишь улыбался, раздвигая колени красавицы все шире, проводя пальцами по внутренней стороне бедра, останавливаясь между. - Ты же девственница? - поинтересовался он, проводя ладонью по её естеству. Девушка кивнула, и щеки её залились смущением. - Кук, подойди, - герцог подозвал мявшегося в уголке слугу. - Я сказал, подойди! После небольшой заминки парень медленно приблизился к кровати. Тэхен взял его руку в свою и поднёс к распахнутым ногам девушки. - Смотри, это тёплое влажное лоно, - и слегка надавив, он просунул пальцы оторопевшего слуги внутрь. - Нравится? Она вскрикнула от легкой боли и мелко задрожала, вырываясь, как маленькая подбитая выстрелом птичка. Но сильные запястья герцога мешали её движениям. Устав от того, как она брыкается, Тэхен просто навалился наполовину на её тело. - Чуть глубже, Кук, - подбадривал Ким. - Мы же должны проверить, насколько она говорит правду. Парень сглотнул и, тяжело выдохнув, продвинул пальцы вперёд, с изумлением наблюдая за реакцией бедняжки, которая, не имея возможности двигаться, тихо скулила и кусала свои губы. - Господин, там что-то мешает, - проговорил мальчик. - Что мне делать? Юному слуге было непривычно и неприятно участвовать в этой игре, но у него не было иного выхода, как подчиняться чужим правилам: он сам согласился ему служить. - Ты хочешь её поцеловать? - и Тэхен склонил голову вправо, ожидая ответа. Ему хотелось рыдать навзрыд, выцарапывать мучительно долго и медленно жалкими пальцами свои глаза, выть, срывая голос. От собственной никчёмности, от обстоятельств, что сильнее его воли. Его ломало изнутри как хрупкий лёд, который, от натиска, крошился острыми осколками и впивался в сердце. Он ничего не мог. Даже сопротивляться. Когда изображаешь из себя гордого и независимого, а нутро так и просит - "возьми меня, пожалей и отогрей". Он убеждал себя столько лет, что должен быть сильнее, храбрее и выносливее, чем на самом деле являлся, но... Он прогнулся, сдался, продал душу красивому Дьяволу, близость которого рушила все мыслимые и немыслимые принципы и заветы. Присутствие рядом незнакомого мужчины манило и обволакивало, деля на неизвестность. Может Кук сходил с ума? Ему так казалось, но нет. Он отчётливо и ясно представлял себя на месте любимой лошади герцога, когда тот её с такой нежностью и любовью гладил перед сном. Он, грешным делом, даже представлял себя тем прожаренным сочным куском мяса, что Тэхен с особым смаком поглощал. "Поглоти меня, уничтожь", - думал в такие моменты Кук. Когда поздно ночью вернувшийся господин позвал в свою опочивальню, мальчишка не знал куда деть свой растерянный и смущённый взгляд. Что только не напридумывал себе он: от таких необходимых признаний до жестокого решения. Но застать в комнате девушку и быть приглашённым к её обнаженному естеству, коего он прежде в жизни не видел. Разочарование с примесью непонятной жажды захватило его разум. Он же ничего не стоит. Пыль, невидимая на свету, а вот пригласили к изысканному столу извращений Тэхена. Герцог манит и увлекает длинными красивыми пальцами, хватает за подбородок. Грубо, как дворнягу, но тут же оглаживает кожу подбородка. Пробует прикосновения на вкус. Кивком головы указывает, что делать дальше. Кук наклоняется. От девушки пахнет невинностью и цветочными ароматами. Запах приятный, то что он видит - нет. Ослушаться хозяина не хватит дерзости сейчас. Подчиняется: касается губами, проводит языком по краям естества. Девушка вздрагивает и снова пытается вырываться. Но Тэхен крепче стискивает её локтями, больно давя ей на рёбра. И через пару секунд раздаётся её первый стон и довольный смешок герцога в придачу. Парень смущается, но не останавливаясь, ублажает девушку. Неумело и с раздражением. Терпит, ему неприятно, но продолжает. Его господин довольно ухмыляется и наблюдает. Сопротивления больше нет, юная девушка томно извивается и двигает бёдрами навстречу. Нравится. А Тэхену нравится покорный слуга и его влажные губы, испачканные в женской смазке, стекающей по подбородку, шее... И этот злой, недовольный блеск в иссиня-черных глазах. Возбуждает. Герцог хватает мальчишку за загривок и вцепляется жадно в его губы, руками разрывая рубаху напополам. - Так лучше? - хриплый голос в ухо разрывает тишину. Кук невнятно что-то шипит в ответ, но прогибается так жалко под властными движениями господина. - Не забывай про девочку, играйся там, понимаешь? - продолжил игру герцог. Похожее на согласный кивок получилось у парня, и он протянул руку, дрожа слегка, и провёл пальцами между ног, касаясь там, где он прежде заметил девушке нравится. Сжав это чуть грубо между пальцами, он сорвал её крик. - Умница, - Тэхен вылизывал его губы, оттягивая волосы вниз. Жестко на грани боли и удовольствия, но Кука мазало по пространству. Может он втайне мечтал о таком? Невозможно, срывало все запреты и предостережения. Резкий треск, и штаны свалились на пол, и неожиданно ласковые пальцы обхватили его возбуждение. Парень задыхался, это впервые с ним, но герцог, продолжая кусать его шею со спины, двигал рукой вверх-вниз. Казалось, сейчас слуга рухнет на пол. - Ты же знаешь, что дальше? - непонимающие глаза широко распахнулись перед лицом Тэхена. - Сделай её женщиной, - и проведя рукой сзади к низу спины парня и нажав там, где немыслимо для мужчин (как думал Кук), он продолжил. - А я сделаю тебя своим. Согласен? Грязное предложение из искушающих губ. Даже, если из-за этого разрушится жизнь Гука, если погибнут цивилизации, если нагрянет Апокалипсис, то... - Твоим, - и в тот момент он кончился как человек, зато он станет ЕГО. Войти в девушку, вызвать её слезы, крик и удары по груди, безэмоционально и легко для Кука, но пальцы герцога внутри него, которые вытворяют такое, что парень позорно стонет и ломается, срываясь и делая девушке лишь больнее и грубее. - А ты животное, - Тэхен довольно замечает, голос его подернут поволокой томления и страсти. - Я хочу слышать тебя громче этой шлюшки. А затем входит, и резкая острая боль разрывает внутренности Кука. Но он стекается от удовольствия, эта боль пробирает до глубины, теперь он стал ЕГО. Толчки все глубже и резче, это похоже на святотатство: слуга растляет девственницу, а его терзает прелестный господин. Экстаз как проклятие, но мальчишка думает, что готов быть навеки проклятым, лишь бы это разрывающее ощущение внутри не прекращалось. Пик достигает Тэхена последним, и он, схватив девушку за волосы, выволакивает её за пределы комнаты. - Тебе пора, с тобой мы закончили, - и захлопывает дверь перед её носом. Походкой дикой опасной кошки герцог надвигается на Кука, валяющегося на полу от переизбытка эмоций. - А тебя я все ещё хочу... - и вновь впивается губами.***
(Наше время). Все становилось только хуже. Каждый день. Будто ломаное стекло впивалось в ступни ног и мешало двигаться вперёд. Вперёд? В неизвестность. По утрам в запотевшем отражении зеркала он искал свою улыбку: потерянную, не приобретённую вовсе. Он верил или надеялся, что тот аморфный призрак, игра его воображения станет постоянным спутником. Ведь ему слишком одиноко среди людей, которые думают и существуют в иных плоскостях, чем он. Даже Намджун. Высокий и обаятельный, как породистый кот, что так манил погладить себя и прижаться близко-близко. Даже он: не сможет никогда понять Чонгука, ведь он настолько глубоко потерялся в собственных чёрных воздушных замках и иллюзиях... В собственном созданном мире, где, увы, законы жизни жестче. Ещё злее, чем есть на самом деле. Поэтому неясный фантом с чертами привлекательного парня (наверное, слишком похожий на любимого персонажа анимэ - Коула) был некой зацепкой за жизнь, как бы глупо это не звучало. Чон не замечал его, своё "альтер эго" - своего вампира, думал, что он пропал и больше не появится. Но все обстояло далеко не так. Тэхен, поражённый чертами лица парня, несколько дней подряд скитался по крышам, бросался вниз, восстанавливался, упивался кровью невинных девственников, которые так охотно велись на его обаяние, красоту, силу. Но, что бы он ни делал, он не мог понять, осознавать произошедшее. Что-то внутри него странно тянуло грудную клетку в стороны, а мозги будто адски пульсировали. Это напрягало и злило. Непонятно, дико, непривычно. Так не должно было быть. Вечно пустое существование с редкими вспышками удовольствия - вот на что он был обречён последние столетия. А тут... Его колотило. Почему? Он не мог точно вспомнить, но знал одно: тогда в Америке было то же самое. С тем малолеткой, что умер на его руках. Тэхен почти выкинул это из своей памяти, но сейчас раз за разом прокручивал в своей голове: они были как близнецы. Не похожи как две капли, а именно - идентичны. Как клоны. - Что за черт?! - отрываясь от прекрасной шеи юноши, исцеляя его раны своей слюной, вампир решился. Он должен знать. Он пойдет и узнает. Да... Смешно: он врал сам себе в этом решении. Ведь Тэхен чувствовал, что должен просто рядом оказаться. И никак иначе. Будто это закон мироздания: непреложный, и он ведется на него как простой человек...***
Чонгук лениво чистил зубы, будучи последним, кто остался в общей ванной комнате детдома. Он любил побыть хотя бы десять минут в тишине и наедине с собой, пока строгие воспитатели не станут кричать на весь коридор: "По кроватям! Отбой!" Смотря в отражение, видя там пустоту, невольно глупое сердце болезненно сжалось. - Пустышка... - тихо выдохнул он, обречённо опуская голову вниз. Почему ему так хотелось заплакать? От безысходности, безнадёжности. Собственной ничтожности. Вдох... И стоп на выдохе. Нечто холодное коснулось его предплечий и больно сжало его. На контрасте чужое дыхание обожгло кожу. Чон замер. Ледяные пальцы скользнули ниже, остановившись на запястьях. И снова тяжёлый выдох в шею. - Ты... - кажется, Тэхен потерял бы сознание, если бы мог: ощущать некие человеческие чувства ему было невыносимо. Отвык. Будто ты не ел три дня, а затем проглотил целую пиццу: тяжело, но кайф невероятный. В зеркале он видел удивление и ... Затем лёгкую дрожащую улыбку. - Я ждал... - едва размыкая губы, проговорил Чонгук. Почему вампир хотел услышать именно эти слова? Нет, Тэхен знал, что это будут именно они. Ведь не могло же только его ледяное сердце рваться ближе к этому пареньку?! Нет, никак не могло только оно. - Я хочу... - вампир не совсем осознавал, что произносит. Испуга и отрицания в глазах Чонгука не было, поэтому длинные изящные пальцы забрались под футболку с дурацким рисунком Железного человека. Нежная юная кожа, как любил, как дал войти в свою привычку Тэхен. Но не сейчас. Прикосновения приносили почти эстетический оргазм. Все плохо, очень плохо. Он пришел, чтобы узнать лишь причину своего "состояния". А в итоге яро желал поломать Чонгука и жестко взять его прямо на этой раковине. Потому что разгон его мыслей и эмоций от "можно я дотронусь до тебя?" до "когда я тебя буду трахать, кричи громче" занял всего секунду. Клыки стали медленно вылезать, сообщая о потере контроля над собой, глаза наливались кровью, тело будто заполнял расплавленный свинец, здравые мысли уходили в дальний ящик... Тёмным безумным взглядом он впивался в отражение лица Чонгука, которое, к сожалению, открыто улыбалось ему... Вампира замкнуло на этой улыбке, сорвало с петель. И только он хотел впиться зубами в шею, как... Кто-то рванул Тэхена на себя и грубо вытащил сквозь разбившееся стекло окна на крышу. С такой силой, которую он впервые ощущал. Возбуждение сменилось смятением и растерянностью, а позже и некой злостью. - Опять планируешь совершить ту же ошибку? - произнёс внезапный разрушитель его планов. - Кто? Что? - спросил сквозь зубы Тэхен. Он вглядывался в раздраженное, строгое лицо с резкими чертами и невероятно властными движениями. Клыки выдавали вампира, но их величина (больше его собственных раза в два) выдавала иную касту, а стальная хватка, которая вытащила его сюда, лишь подтверждала догадки. Спустя пару секунд Тэхен узнал того, кто перед ним. Хотя и был шокирован этим открытием. - Хосок?! - улыбчивый парень в самолёте оказался этим властным монстром, что сейчас возвышался над ним с приторной ухмылкой на губах. - Собственной персоной, - и погладив фалангой пальца по щеке Тэхена, он добавил. - Но для тебя миэ Хосок, прародитель...***
Размышлять об идеальных способах суицида дни напролёт, упиваться собственным уровнем шизофрении и никогда не решиться на что-то значимое - в этом весь Чонгук. После того отображения, после того мрачного и тяжёлого взгляда, после тех ярких искр меж соприкосновений двух тел... Чон понял, что его жизнь слишком однотипна и скучна, раз подобное стало лучшим во всем его существовании. Нелепо и так... жалко. Чонгук ненавидел себя ощущать слабым и никчемным, но это именно то его постоянное чувство, которое стало его аксиомой. Почему бы ему вдруг захотелось радостно припевать и слушать радужные песенки, если у него "привет со дна"? Намджун стал в последнее время его обходить стороной, будто чего-то узнал и теперь его презирал. Но этого не могло случится: о своей страсти к юному послушнику Чонгук не признавался до конца даже самому себе... И даже сейчас, подглядывая из-за приоткрытой двери, как Намджун стягивает свою рясу после утренней службы и обнажаются его ключицы, изящные и острые, его запястья... Мужественные. Очертания его рук, в которые он хотел завернуться и никогда не исчезать из их плена. - Он не тот, малыш, - горячий шёпот раздавался прямо над ухом: тихо, но очень вкрадчиво. - Я хочу его... - Чон принял свои навязчивые галлюцинации и решил общаться, раз больше было не с кем. - Нет, не его... - голос, глубокий и вязкий, был настойчив. Чонгук хотел так обернуться и увидеть тот черноземный взгляд и насладиться им. Он его завораживал. - Пожалуйста, - он просил свои же собственные видения, верх глупости. Да это был именно он: его обожаемый фантом, дитя его больного разума. Пухлые, странного разреза губы, хищные глаза со зрачками леопарда - желтыми с вкрапинами, длинная тёмная чёлка на глаза, высокий, статный. И нереальный. - А чего я хочу? - вопрос тривиальнее и важнее некуда. Сколько раз задавал его себе каждый здравомыслящий человек. Около миллиарда раз? А был ли шанс спросить своё альтер эго? Свою выдуманную сущность? - Меня? - то ли ответ, то ли вопрос. Или вопрос без ответа, или ответ без вопроса. Играться с этим симпатичным мальчиком доставляло и радость, и огорчение Тэхену. Вампир веселился, но в то же время незаметно для себя все больше привязывался к неуверенной и самоуничтожающей натуре этого человека. Наблюдать за его вожделенным взглядом, направленного на мужчину в рясе священника? Не то, чтобы соблазнительно или неприятно. Раздражающе. А раздражение вампира можно сравнить по силе с небольшим торнадо на просторах Флориды (о, Тэхен и там был: то ещё зрелище). Его неспокойное состояние подогревалось тем неприятным разговором на крыше с Хосоком. Свалился на его безмятежную голову, называет себя его прародителем. Но как он мог тогда в самолёте ничего не почувствовать? Из-за того, что другой вампир был намного древнее его? И сильнее, вероятно. Но более впечатляющей стала фраза о зависимости: "ты всегда будешь предназначенным мне. Ты порождение моей сути и крови, плоть от плоти. Тебя внутренне тянет ко мне, ты снова совершишь ошибку: я буду твоей целью всегда". Снова ошибка? Снова? Возможно, что это будет Чонгук? Как двойник того парня из Америки. Были ли ещё похожие случаи, похожие "мании" Тэхена? Память - не сильная сторона вампира: детали, лица, мелкие события стирались с лихвой по прошествии времени. Даже черты этого парня всколыхнулись в ней не сразу. Красивые и отчасти неправильные линии. Чонгук не был похож на чистокровного жителя Кореи: слишком большой нос, форма лица и невероятно крепкое (ни в коем случае не сексуальное, поправил свои мысли Тэхен) тело, которое даже могло бы ему сопротивляться в случае... Голову пронзила резкая боль. Словно копьё воткнулось в висок. Вампир закрыл глаза, и картинки прошлого стали проноситься в сознании. Вот он отчаянно бредёт по грязным переулкам одноэтажной немытой Европы, вот в его руке небрежно качается бутыль с алкоголем (возможно, виски или ром). Его нетвердая походка и красные глаза, которые нещадно щипит от пролитых слез. Горло саднит от истошных воплей. Отчаяние во всем теле. Он потерял кого-то. Кого-то, кто был невероятно важен, как целый мир. И ему нестерпимо больно до ощущения перелома костей и вывернутых суставов. "Лучше бы это и было так", - размышляет он в своих воспоминаниях. Тело врезается в высокого стройного мужчину. Его образ неясен, Тэхен - пьян. Тот незнакомец отбирает ром (все-таки ром), гладит по щеке нежно, шепчет что-то успокаивающе. - Могу предложить выход, милорд? - разбирает Ким среди потока слов. Он почему-то кивает в ответ и умоляюще ждёт, разгрызая запекшуюся кровь на своих губах, теребя лохмотья подола его прежде шикарного камзола. Мужчина обнимает его за плечи, предупреждает о боли ("да что он о ней знает?") и вонзается острыми зубами в шею. Не больно. Тэхен ничего не чувствует кроме слабости. Затем головокружение и темнота. Проснулся он уже в каком-то заброшенном сарае, испытывая жажду. Вода тогда не утолила ее ни на грамм, а миловидная девушка-крестьянка - очень даже да... Воспоминания прерываются горячим прикосновением пальцев Чонгука к его запястью. Парень все это время взирал на него с некой надеждой на иное будущее, что уготовано ему в этом Богом забытом (какая ирония, что Бог забыл святую обитель свою) детском приюте при святой церкви. Тут нет прекрасного далека и радужных перспектив. Только серость и мрак, недовольные и злые лица, жестокие сердца и обреченная влюблённость. - Забери меня, - бормочет Чонгук и вцепляется все сильнее. - Кто бы и что бы ты не было, забери меня отсюда, унеси подальше. Тут мне места нет... Ещё не отошедший от обломков своего прошлого, негаданно посетивших его голову, вампир растерянно смотрит на молящего человека. Прекрасного в своём униженном состоянии, неповторимого со своей силой влияния на Тэхена. Априори Ким привязан, априори он согласен, априори он хотел забрать мальчишку с собой и никуда не отпускать пока не получит все, что своя проклятая душа не пожелает. Но предупреждение древнего маячит красным сигналом перед глазами: во что он ввяжется, в конец переплетая две жизни - человека и вампира? Желания сильней здравого смысла: он выворачивает руку Чонгука до тихого скуления парня и шипит. - Ты пожалеешь, - это угроза. - Нет, - это безрассудство.***
Интересно, каково это жить, каждый день не помыкая самого себя, что ты делаешь все неверно? Неправильно. Просыпаться с этой мыслью, проживать весь день под ее гнетом, закрывать глаза и корить себя без перерыва, что снова все пошло не так. Это выматывает, низвергает и атрофирует собственное достоинство. Его не остаётся попросту. Лишь пустота и перекати-поле навязчивых мыслей о собственной ничтожности. Можно ли с этим существовать? Да. Жить? Вряд ли. Принимая решение бросить все и сбежать со своим фантомом, Чонгук не руководствовался ничем. Бесцельный порыв мятежной души, вброс адреналина в голову. И вот он уже под покровом тёплой летней ночи выбирается из окна душевых на первом этаже. Прозаично как: место его привычного уединения стало отправной точкой спасения. Хотя, спасение ли это уходить в никуда на пару с одиозным призраком? Хоть и невероятно красивым. Или это была его галлюцинация? Черт, он даже не мог определить, с кем решился на отчаянный шаг. Глупо, безответственно, нелепо. Все в стиле жизни Чонгука. Ему не привыкать к чему-то новому: его сущность бежит впереди него. Странно то, что его фантом берет его холодной рукой и ведёт так уверенно. Подводит к машине. Открывает дверь. Мысли путаются в неразрешенную кашицу, но Чон позволяет себя увезти на этом крутом спортивном автомобиле вдаль. Вдоль тёмных лесов, бескрайних заросших сорняком полей, мелких городов и деревенек - в жуткую глушь. Но в этой отдаленной местности они находят красивый небольшой дом с двумя этажами. Ему все снится - не иначе. Ведь не может же быть в реальности такой интерьер, шикарный и уютный одновременный, красивая новомодная подсветка по стенам, милая комнатка с огромным окном и кроватью под балдахином. - Твоя комната, нравится? - впервые за все время побега Тэхен нарушает молчание. - Я сплю? - моргает удивлённо Чон и оглядывает спальню. - Пока нет, - вампир на секунду задумывается. - Я мог бы... Хотя лучше нет. Я пойду. Остаться здесь совершенно одному? Снова? Каждой клеточкой прочувствовать холод? Снова умирать от собственных рассуждений и внутренней грызни? - Останься, - шёпотом просит. Тэхен замирает на пороге. О чем просит этот человек? Совсем не боится, ничего не понимает. Вампир поймал свою жертву, заманил в своё логово за километры от остальных людей. Хищник обхаживает добычу, присматривается, снисходительно даёт право на отдых перед бурей... А этот смертный молит не уходить? Что за глупейшая ошибка. Зачем молить того, кто убьёт тебя? Растерзает? Уничтожит до мельчайшей пыли и развеет над чужими воспоминаниями? Но эти глаза... Подкупают страшно. Страшно от осознания, что в таких тёмных, глубоких глазах вампир теряется и не уверен, что делать дальше. Самовлюбленный и наглый, проживший уже пару сотен лет, сомневается под взглядом ребёнка? Дикость. Абсурд. Факт. - Что ты хочешь от меня, Чонгук? - спрашивает он после секунды раздумий. - Ты неосторожен в желаниях. - Все равно, мне все равно, - словно в бреду бормочет мальчишка, хватаясь за рукав его пиджака. - Побудь рядом, дыши или побей. И так протяжно и чутко голос его вливался в вампира, что мертвое сердце почувствовало нечто. Нечто смутно знакомое. Такое было раньше. - Тебе лучше помолчать, - вампир держал свою жажду под контролем, но та давала трещины. Мальчик не ведал, о чем просил и зачем так смотрел своими огромными наивными глазами... Шёл по хрупкому льду к ещё большей опасности... Тот мнил себя на пути к спасению, хотя мчался к неминуемой смерти. Тэхен хотел его крови. Страшно, до судорог горла. До треснувших капилляров в глазах. Все это время он бродил за ним, наблюдал, подслушивал сокровенный шёпот мыслей по ночам или сквозь дурной сон, читал украдкой странные мысли в потрепанной тетрадке, удивляясь собственному любопытству. То, как Чонгук тонет в своём сумасшествии, сдвинутости, было несуразно и привлекательно. Не менее завораживающе, чем то, как он тянулся к вампиру, не боясь. Не видя пугающих тёмных глазах и конкретного желания на губах растерзать чужую плоть. Мальчик был полон противоположных теорий и паразитирующих мыслей. А ещё он был развратно прекрасен в своей нетронутости и девственности. Целовал ли кто-нибудь его шею? Оставлял ли там красные отметины? Трахал ли он чей-либо рот своим прекрасным венозным членом? - Поцелуй меня, - и снова просит. Влажные губы раскрыты приглашающее, такие будто измазанные сочной мякотью клубники, пышущие алой вкусной кровью, а глаза утоплены в поволоке ожидания. - Пожалуйста? - голос нежно-тонкий, но настойчивый отдаётся внутри Тэхена стойким нежеланием сопротивляться. Вампир делает осторожный шаг. Второй. Держится ровно до того момента, как Чонгук откидывает голову с тихим выдохом "ах". Тэхен хочет поглотить такое. И это отчасти маниакальное стремление резкое, сильное в его мыслях. Он отпускает себя... - Больно, - вскрикивает парень, когда острые клыки выпиваются в шею, и тонкая струя крови стекается меж губ вампира вниз. Никто не останавливает это и не останавливается. Упившись до небольшого насыщения, жадные губы вампира ставят метки по коже: шея, ключицы, затем особо чувствительные соски и с громким стоном гладкий подкачанный живот. - Так хорошо, пожалуйста, - Чонгук под ним ворочается пока его кожа и вся кровать не пачкается в красном, что стекает из открытой раны. Вампир кусает за бедро и вновь пьёт как страждущий пустыни. Слишком вкусно, умопомрачительно. Еле сдерживает животный рык от удовольствия такой изысканной крови. Штаны порваны давно, вместе с остальной одеждой валяясь на полу. Чонгук обнаженный и в агонии страсти бьется под ним, дёргается тазом вверх, изнывает. Вампир изнывает также. - Я хочу тебя, - признаётся Чон, и ему давно не важно, что за явление рядом с ним, что так манит к себе. Он согласен на все и на чуточку больше, чем все. Лишь почувствовать себя снова таким желанным. Нет, скорее НУЖНЫМ. Хоть кому-то. Это его личный триумф, овации на сцене, лучший бросок и рекорд Гиннеса - все сразу и в один миг. Невероятная эйфория: радость, боль, кровь, возбуждение. Ему нужно ещё больше. - Ещё, - кричит он, когда вампир кусает вновь, в этот раз за хрупкое запястье. И Тэхен впивается и целует, и мажет сильными жестокими пальцами по нежной коже, сжимает, играется. Резко раскрывает коленки и давит на мышцы. Проникает и оглаживает так, что Чонгук теперь кричит "ещё" громче и выше по тональности. Приподнимается и двигается в такт руке. - Я - вампир, - для чего-то признаётся Тэхен и наваливается телом сверху, слизывая красные потоки по груди и шее. - Хорошо, - ошеломляющая покорность на грани подчинения. Нравится это обоим. И болезненный стон тоже. Вампир входит в парня и трахает его непозволительно быстро для человека, но в самый раз для зверя, как он. У Чонгука мутнеет в глазах, а он стонет лишь нечто между "а" и "о", а затем сильно прогнувшись, теряет сознание. Тэхен замечает это и останавливается. - Чонгук? - тот никак не реагирует. Вампир прислушивается: крайне медленный пульс, слишком неровное, еле заметное дыхание. - Чонгук?!?! Зовёт снова и ничего не получает в ответ. - Да хоть оборись, - неожиданно раздаётся голос сзади и нетрудно узнать Хосока. - Он почти уже мертв, Тэхенни. Древний вампир скалится рядом и еле сдерживает смех. Тэхен пугается и не знает, чем объяснить такой страх. Он не хочет смерти этого парня. - Ты можешь его спасти? - спрашивает он, оборачиваясь. К сожалению, не все вампиры умели обращать в себе подобных: только особенные, что он понял в прошлый раз попытавшись оживить свою жертву. А вот такие как тот, кто сделал его самого бессмертным, вполне могут. - Ты такой забавный, - хмыкает Хосок и садится рядом с почти бездыханным телом. - Даже не спросил почему я здесь, или так очевидно, что наблюдал за прелюбопытнейшей картиной идиота и слабака? Тэхен рычит. - Тише-тише, вампиреныш, - Хосок смеётся. - Ничего не вспомнил? Ха, неужели совсем ничего не припоминаешь? Ким посмотрел на него, затем на Чонгука: на его красивые черты лица и окровавленные губы. И внезапно в голове замелькали воспоминания. Красивые одинаковые лица, все как один - Чонгук. И все раз за разом - умирающие на его руках. И ни разу он не спас их. Ни разу. Зато каждый раз любил, страдал, а затем спустя года все стиралось из его памяти. - Что это? Как? - завопил Тэхен, сжимая свою голову руками. - Изысканное проклятие, не так ли? - Хосок уже не улыбался, а смотрел на другого вампира исподлобья. - Тебе не стоило обижать сильнейшую ведьму своего времени. - Кого? - А с кем ты так весело развлекался, на глазах своего мальчика? Того пастушка или как его? Унизил красивую девушку прилюдно и думал все пройдёт бесследно? Тэхен вздохнул, вспомнив и это безрассудство, но сейчас уже было плевать. - Ты обратишь его? Он теряет кровь слишком быстро, - в голосе Кима слышалась отчаянная мольба. Древний медлил: он бы понаблюдал как за этими двумя и дольше, забавно было же, да и ведьма давно сдохла. - Ты будешь мне должен, - ответил Хосок, разрывая зубами своё запястье и капая вампирскую кровь прямо в раскрытое горло Чонгука. Прошла минута, две, три. Парень не подавал признаков исцеления. Тэхен напрягся и безнадёжно пытался различить стук сердца. - Прости, было слишком поздно, - покачал головой Хосок, даже отчасти сочувствуя. - Проклятье, кажется, останется с тобой навсегда. И вампир завыл, проклиная бессмертие, когда в нем толку нет и лишь несет оно в себе пустоту, безразличие и смерти других. Он бы никогда не желал такого "дара" другим: тому, что имеет начало, необходим и конец. Иначе и начало не имеет смысла.