You Are My Everything (Ты мое все)

You Are My Everything (Ты мое все)

Сижу на краю кровати. Ты спишь. В темноте только твое ровное мирное дыхание и угрюмое свечение экрана ноутбука. Слова, сказанные тобой сегодня вечером, застыли в голове, словно плотное липкое желе — ткни пальцем, внутрь все равно не попасть, как бы ни старался. «Ты мое все». Силюсь понять, но темнота не дает свободы мыслям, загнав их глубоко в извилины. Холодно. Твое лежащее так рядом тело. Прикоснуться бы, но понимаю, что лучше не будет. Я бы хотел залезть в твою голову и знать, о чем ты думаешь, что это «все» означает для тебя. Но ты меня не пускаешь внутрь. Уже давно. И твои слова, которые, как ни пытался, не могу расшифровать. Мне остается лишь то, что во мне. Я устал. Устал от того, что наше существование стало будто на автомате. Каждый день два человека ходят мимо друг друга, сидят рядом, существуют в одном физическом пространстве. И кажется, что все хорошо. Но я истерзан каждым твоим шагом мимо меня. Каждая минута рядом с тобой пронзает сердце холодной беспощадной сталью кинжала твоего взгляда в пустоту. Обыденные разговоры. Ничего не значащие улыбки. Это все, что вижу я. Все — безразличие. Наш последний разговор заставляет сумбур ощущений, мыслей, эмоций, которые я когда-то бережно складывал, а в последнее время все больше зашвыривал вглубь себя, собраться в целенаправленный поток. И он стремится настойчивым напором выплеснуться из тела, через кожу, сквозь кончики пальцев. Хочется кричать. Вместо этого — тихий беспорядочный стук по клавиатуре и черные слова на блеклом приглушенном экране ноутбука, лежащего на моих оголенных ногах. А я всего лишь хотел услышать от тебя, знать что я для тебя значу. Какое место занимаю в твоей жизни. Я запутался. Я готов сдаться. Хочу, чтобы все было по-другому, но понимаю свое бессилие. Ты часть меня. И так уже давно. Сколько не пытайся, невозможно отделить то, что есть «ты», от того, что есть «я». Годы с первой встречи, с первого взгляда, когда на меня уставились исподлобья голубые, неуверенные в происходящем глаза. Твое первое «привет». То, как я пригласил тебя в свою жизнь, взяв впервые твою руку — ощущение ее невесомости в моей ладони. Первые дни рядом с тобой. Почти неуловимое впечатление тебя, твоя ненавязчивость — как чуть теплая вода, струящаяся по телу. Это было давно. Наши поездки, прогулки, тихое ликование лишь от того, что ты рядом. Тот человек, с которым из тысяч других я резонировал. Влечение тела и разума. Мы были на одной волне. Глоток свежего воздуха. Мое дыхание перехватывает от мысли о том, что если бы я сделал что-то по-другому, принял бы другое решение, повернул бы за другой угол в какой-то один из тысяч дней, что я живу на этом свете, мы бы с тобой не встретились, «нас» бы никогда не было. И если бы в тот день пять лет назад я не решил, несмотря на сомнения, продолжить начатое… Этого всего не было бы. Стало теплей. Это просто ноутбук на коленях. Тихо, чтобы не разбудить, закрываю крышку компьютера, и комната погружается в полную темноту. Мне снова становится холодно… еще холоднее. Пробирает дрожь. Встаю и силой воли заставляю онемевшее, непослушное тело подойти к шкафу. На ощупь открываю дверь и пытаюсь в зияющей невидимой пустоте нащупать свои редкие вещи. Закрываю зачем-то глаза — зачем и сам не знаю, и так перед ними чернота — пальцы пробегают по вешалкам. Твоя гладкая юбка. То шелковое платье цвета бургундского вина, в котором ты была на нашей последней годовщине. Твой свитер — его крупная вязка отдает уютным цветочным ароматом твоих любимых духов. Этот запах всегда согревал из самой глубины. Ими пропитаны все твои вещи, все воспоминания о тебе, все мысли. Так же, как пористые нитки этой кофты, я заполнен тобой. И ты никогда до конца не выветришься, где бы я ни был, с кем бы я ни был. Так было всегда, и я знаю, что так будет всегда. До конца времен. До тех пор, пока вселенная не закончит свое непостижимое человеческому мозгу бесконечное существование. Нахожу свои джинсы и футболку в левом краю шкафа. Здесь моя одежда всегда и висела. Наспех натянув на себя вещи, иду курить на кухню, босыми ногами ступая по холодному до отторжения полу. Главное тебя не побеспокоить. Между пальцами сигарета. Затягиваюсь. Ее кончик отчетливо потрескивает. Кухонная вытяжка неумолимо засасывает белесый дым и с болью вытягивает из меня то, что пальцы пять минут назад закончили отбивать по черным клавишам. То, что успело сжаться в сингулярность. То, как ты с первого дня стала константой моей жизни, даже не удосужившись спросить, поселилась у меня дома. Такая милая наглость была только кстати. Ты раскрасила одиночество во все краски палитры. Пришла ко мне, словно кот, выбравший своего хозяина. Внесла в мой дом тепло и уют простым присутствием. Я каждый день ждал наших телефонных бесед — нагло, посреди рабочего дня. Я спешил домой, чтобы дождаться твоего ежевечернего приезда. И каждый раз за разговорами со скрещенными за спиной пальцами я ждал часа икс, когда ты снова, как и почти каждую предыдущую ночь, позвонишь родителям и скажешь им о том, что домой ночевать не приедешь. Тогда груз падал с плеч и вместо рук вырастали крылья. Я перерождался раз за разом, ныряя с головой в десять часов рядом с тобой, перед тем, как снова придется расстаться, предвкушая еще одну ночь. Ненасытную, страстную, долгую. И не важно, что утром вставать рано. Прикосновения, слова еле слышным шепотом, твое разгоряченное идеальное тело, податливое, словно глина в руках скульптора. Каждую ночь я узнавал тебя заново, создавая все новые невообразимые изваяния. Я создавал «нас». Не оглядываясь на мнения окружающих, вопреки предупреждениям, которые жизнь выбрасывала передо мной красным флагом. Я был не в силах остаться без тебя, неважно, какие препятствия стояли на пути. Я готов был сделать все… Я делал все, чтобы мы остались вместе. Понимая тогда, что все могло закончиться почти и не начавшись, из меня как будто живьем выдирали душу. Если бы мы тогда не остались вместе, я бы превратился в подобие человека, в скелет обтянутый кожей, без наполнения. В пустое ходячее существо без воли к жизни. Я бы не смог еще раз начать все заново. В надежде заполнить хоть толику пустоты внутри себя снова подношу фильтр к губам, и ненавистный, но такой нужный сейчас дым, проникает в легкие, подпитывая измотанное бессонной ночью тело. Ухмыляюсь сам себе, вспоминая прошлое. Той кардинально противоположной причине моей бессонницы. Опять закрываю глаза. Твоя улыбка — лицо в золотых осколках весеннего солнца. Ты подпеваешь под музыку в наушниках, стоя у раковины на кухне, и моешь посуду, успевая еще и пританцовывать. Ты, накидывающаяся на меня с объятьями и поцелуями, только я успеваю зайти в квартиру — в нос пробирается аромат очередного твоего кулинарного эксперимента. Наши разговоры. И пусть они были просто о том, как ты провела свой день. Пусть они часто состояли из череды приколов и подколов. Как мы понимали друг друга с полуслова. Вспышка задора в твоем взгляде за мгновенье до того, как оба разражаемся хохотом, от шутки, суть которой знаем только мы. Наши мечты. Что когда-нибудь все же съездим на Большой Каньон или еще дальше — на Ниагарский водопад, а там в Нью-Йорк, мерцающий, как и Лос-Анджелес многомиллионными огнями, но совсем другой — бурный, беспощадный. Постоим, наконец, на побережье Атлантического океана. Босиком. Или ближе — в Сан-Франциско. Увидим своими глазами мост «Золотые ворота». Продрогнем, забыв прихватить с собой свитера. Ведь каждый уважающий себя калифорниец знает, что самая холодная зима — это лето в Сан-Франциско. Да и «романтическая» поездка на Алькатраз — то, на что были способны только мы. Наши планы на семью, дом. Планы купить собаку, до потери пульса обсуждая будет ли это бордер колли, как настаивал я, или английский бульдог, как хотела ты. Планы просто на то, чтобы в пятницу вечером заказать пиццу и слопать ее, пересматривая в тысячный раз сериал «Друзья». Хочу смеяться и плакать рядом с тобой. Хочу прохладными зимними вечерами, когда сломался обогреватель, сидеть, прибившись друг к другу, словно два щенка, укутавшись пледом, перед потрескивающим камином. Хочу согревать твои босые, вечно холодные ноги под одеялом, переплетясь в немыслимой позе, просто, чтобы ты спокойно уснула, и тебе было тепло. Хочу твои губы рядом с моим ухом, почти беззвучно выдыхающие чувства. Хочу твои руки вокруг талии, ладони — по спине. Хочу твои пальцы сквозь мои светлые отросшие до плеч волосы. Вздрагиваю от неожиданно реалистичных ощущений и распахиваю глаза. Оглядев пустую кухню, грешу на богатое воображение. Бычок сигареты отрешенно покоится на дне пепельницы, нетронутый моими мыслями. Впрочем, это привычно. Ранее летнее утро подбирается к окнам и незваным гостем проскальзывает по дому. Захожу в спальню. Ты все также спишь. Ничего не изменилось. Беру на письменном столе беспечно брошенный лист бумаги, на котором что-то написано. Я, не прочитав, переворачиваю его. На чистой стороне пишу: «Это все». Бережно кладу лист на ноутбук, приглаживая ладонями углы. Теперь бесчувственная машина хранит в единицах и нулях мои воспоминания о тебе, хранит мое сердце. Неспособный больше выносить холода, я надеваю носки и обуваюсь. В тусклом сером свете зашторенной спальни подхожу к зеркалу и смотрюсь, по привычке проводя пальцами обеих рук ото лба до загривка сквозь теперь несуществующие, сбритые вчера вечером длинные блондинистые волосы. Накинув куртку от прохлады калифорнийского утра, выхожу и тихо закрываю дверь. Кажется, я все взял с собой. Ничего не забыл. И ты это прочтешь, когда проснешься. 04 мая 2016