Радость моя

Верное имя откроет дверь В сердце сверкающей пустоты. Радость моя, ты мне поверь — Никто не верил в меня более, чем ты.

Он выпрямляется, отбрасывая назад мешающую челку; во внезапно повзрослевшем теле слегка непривычно, и пусть враги вокруг повержены, убирать эту силу пока рано — вдруг еще появятся? На войне никогда нельзя быть слишком самоуверенным; это Тоширо Хитсугая знает, как никто другой. Он смотрит вокруг, видя лишь руины и трупы младших офицеров, а потом срывается в шунпо — вдруг кому-то еще нужна помощь? А потом видит вспышку пламени — не холодного, белоснежного, а настоящего, яркого, горячего. Такое пламя Тоширо уже видел раньше. Сердце его ухает вниз, а сам он несется еще быстрее к источнику пламени, боясь подумать, насколько сильного противника он там увидит. Стоя примерно на уровне крыши отряда, Хитсугая всматривается вниз, и видит ее маленькую фигурку, а рядом — лежащее тело, кажется, какого-то рядового квинси, которого, скорее всего, послали добивать рядовых. Враг не дышит. Момо, кажется, тоже не дышит, неверяще глядя на свою руку, которой только что посеяла смерть. А потом она поднимает глаза и замирает, превращаясь в изваяние, распахивает глаза и с ужасом смотрит на Тоширо, который сразу вспоминает, как сейчас выглядит, и что Хинамори его таким еще не видела. Он мягко спрыгивает с крыши, подходит к Момо, оценивающе ее осматривает — кажется, не ранена, разве что пару ссадин. Во взгляде ее плещется ужас. Тоширо хочется обнять ее, успокоить, сказать, что он защитит ее от всех опасностей, но он не решается, боясь еще больше напугать Хинамори, для которой он сейчас чужой. Она и смотрит на него, как на чужого, делает маленький шаг назад, сжимает клинок той самой ладонью, с которой сорвалось смертоносное пламенное кидо. Когда она успела этому научиться — недоумевает Хитсугая, который не замечал тренировок Момо, а может, не хотел замечать, уверенный в том, что спасет ее сам. Слишком уверенный. — Ты цела? — мягко спрашивает Тоширо, и Хинамори тихо вскрикивает, отпуская меч. — Широ-чан?! Объяснять, что с ним произошло, очень долго, поэтому Хитсугая просто виновато кивает — да, Хинамори, это я. Он никогда не был в восторге от своей взрослой оболочки, и чувствует себя неловко, но Момо смотрит восхищенно, как раньше на него не смотрела никогда. — Где Хирако? — коротко спрашивает Тоширо, оглядываясь по сторонам. Хинамори нельзя оставлять одну, пусть будет рядом со своим капитаном. — Сражается, — так же коротко отвечает Момо, и сжимает губы так, как раньше никогда не сжимала. Сейчас она кажется намного взрослее, чем обычно — перед ним не девушка, а солдат. Солдат, который убивает и который готов быть убитым. Тоширо становится горько, что она такая, если бы он мог, он не пустил бы ее на эту войну. Вообще никуда бы не пустил, оградил бы от всего темного, предоставляя ее взору лишь свет и радость. Из Тоширо на самом деле хреновый защитник. — Широ-чан, — тихо и беспомощно роняет Момо, и замирает, мгновенно из солдата превращаясь в беззащитную девушку, оказавшуюся среди этой мясорубки лишь по злому капризу судьбы. Он впервые наклоняется к ней, впервые понимает, какая она маленькая. Кладет руку ей на плечо. Ищет в себе нужные слова. — Момо, ты молодец, — говорит Тоширо, — ты стала очень сильной. Только ты все равно найди Хирако, ладно? Момо вспыхивает. — Я могу сражаться. — Можешь, — соглашается Хитсугая, бросая взгляд на труп квинси, — но лучше не надо. Момо сжимает кулачки. — Радость моя, — тихо говорит Тоширо, и замирает, не зная, как продолжить, — радость моя… Хинамори вскидывается, удивленно хлопает глазами, а капитан прижимается своим холодным лбом к ее разгоряченному, как пламя, и говорит, впервые в жизни много, то, что давно хотел сказать. — Ты сильная, ты слышишь? Ты очень сильная. Ты — сам огонь. Знаешь, в тебе это пламя всегда пылало, а теперь — наружу вырывается. И ты обязательно выживи, ладно? Найди Хирако, будь рядом с ним, сражайся с кем хочешь, только выживи, потому что я себе не прощу. Поняла? Момо стоит молча, смотрит вниз. И продолжает пылать. — Поняла, — отвечает она. — Подставь ладонь, — шепчет Тоширо. И, когда она робко подчиняется, нежно касается ее руки, целиком обхватывая ее, пользуясь тем, что его ладони теперь больше. Может, быть взрослым мужчиной не так и плохо? Большего себе Хитсугая не позволяет; не сейчас. Отпускает Хинамори, видя на горизонте приближающуюся белобрысую макушку — Хирако явно победил своего соперника и теперь ищет лейтенанта; тоже волнуется за эту храбрую огненную дурочку. — Радость моя, — в последний раз шепчет Тоширо на ухо Хинамори, сжимает ее ладонь, отпускает и исчезает в шунпо. Она смотрит ему вслед, и губы ее шевелятся, будто произнося что-то, но потом Момо отряхивается и бросается к своему капитану, готовая снова сражаться. «Я не умру», — думает Тоширо, несясь к очередному штернриттеру и занося меч. «Я не умру», — думает Хинамори, идя за Хирако след в след. «Я обещаю».