завтра будет хуже

Айко сидит на качелях, отталкиваясь от земли ногами и раскачиваясь вперед-назад, вперед-назад, раз-два - считает Пунпун, и Айко со смехом спрашивает, зачем. Он не отвечает, поэтому она поджимает босые ступни и отклоняется, чтобы посмотреть на него. Он загораживает ей солнце и выглядит необычно, словно у него нимб. Айко говорит ему об этом. Еще она говорит: - Мы никогда не были вместе в кино. До кинотеатра всего десять минут неспешной езды (если хотите прожить на день дольше, не стоит превышать скорость); ноги Айко поперек его коленей, и он старается игнорировать их, пока ведет машину. За окном проносятся дома, деревья и люди, на улице душно, так что Пунпун опускает стекло и трогает Айко за голень - настолько тонкая, что он может обхватить одной рукой. Айко не замолкает ни на минуту.  Наверное, у нее стресс. Наверное, ей нужна помощь. В отрезок жизни от знакомства с Айко до очередной встречи с Айко никто не поинтересовался, нужна ли помощь Пунпуну. У Пунпуна начинает болеть голова, но он не может понять: то ли от жара, то ли от ее голоса. «Ты не могла бы заткнуться господи неужели это так сложно» Они выбирают ближайший сеанс («два билета пожалуйста мне и этой болтливой суке») и даже не обращают внимания на описание и сюжет, им любезно показывают, что нужная дверь третья справа. В зале наконец-то прохладно и очень мало народу, буквально человек пять, экран пестрит калейдоскопом сменяющихся кадров, и Айко комментирует каждое событие шепотом. Пунпун запускает пальцы в длинные волосы, пряди цепляются за его бинт, и Пунпуну плевать, что на них оборачиваются весьма осуждающе. Постепенно он перестает отслеживать происходящее в фильме, потому что Айко горячо дышит в ухо, неразборчиво что-то бормочет, потом берет его за руку и тянет в сторону выхода. «Молния» на светлом платье будто гипнотизирует. Пунпуну хочется вшить такую же в ее рот. Они оказываются в туалете для инвалидов, - почти не ошиблись, только дописать «для моральных», - Айко щелкает задвижкой и задирает платье (на кремовой ткани отпечатались капли крови, просочившиеся сквозь повязку на животе). Айко выговаривает на выдохе: - Ты мне нужен. «А ты мне нет» Пунпун крепко держит ее за бедра и вспоминает маленькую девчонку, в первый день пришедшую в новый класс. Внутри Айко узко и мокро, на бледной коже остаются отпечатки от его пальцев, на Айко почти нет и живого места без ссадин и синяков, а на ребрах расползлась фиолетовая огромная гематома. Наверное, Пунпун считал бы Айко прекрасной даже в виде разлагающегося трупа. Айко приглушенно стонет, когда он целует ее. Пунпун вылизывает чужие губы, подается ближе, сжимая зубами язык и чувствуя, как она испуганно дергается. «Без языка тебе будет лучше честное слово» За дверью в торговом центре играет музыка и кто-то дергает за ручку. Айко судорожно вцепляется в его плечи, ладони соскальзывают и не может никак оттолкнуть или хотя бы сорвать повязку, вдавить пальцы поглубже в глазницу, куда до этого еле воткнула вилку; по подбородку Пунпуна слюна течет вперемешку с кровью, и Айко глухо скулит на одной ноте. Он кончает в нее, втискивает Айко спиной в бетонную стену. Айко с залитым слезами лицом и помутневшим взглядом, Айко с полным ртом крови, Айко с щеками и шеей перемазанными подсыхающим красным, у Айко видны белки глаз от того, как она закатила глаза от боли; Пунпун разжимает зубы. «Нужно доделывать все до конца» Айко всхлипывает. «Тихо тихо» «Я же люблю тебя»