Короткое замыкание

- Ты ч-что себе позволяешь! - от возмущения у Хинаты Шоё слова занимали очередь прямо в горле, но не доходили до языка и губ. В происходящее можно было еще поверить, будь он учеником начальной школы, а парень, так легко тащивший его за шиворот, — главным задирой класса, но в реальности же все было совсем не так! - Сейчас же отпусти меня! Реальность, в которую Хината Шоё так упорно не хотел верить, злорадно потирала руки и посмеивалась себе под нос, наплевав на причинно-следственные связи. Его тащили за край кофты через весь пустой спортивный зал прямо к раздевалке, в которой опять не работал кондиционер. От жары можно было рехнуться, кто знает, может Кагеяма Тобио как раз и рехнулся? У подростков иногда так бывает, Хината читал в специальных методичках, которые им всем выдали перед практикой. Уважайте своих учеников как личностей, позволяйте им раскрыть свой потенциал, всегда старайтесь найти компромиссы... Личность, с которой сейчас Хината пытался найти компромисс, легко выбила дверь ногой, затаскивая Шоё в узкое помещение, полное шкафчиков, сеток, скамеек и прочего мусора. Кто знает, взмокла ли спина Хинаты из-за сломанного кондиционера, или потому, что у Хинаты всегда повышалась температура, когда они с Кагеямой оставались наедине? В методичках и учебной литературе ничего не говорилось о том, как разобраться в своих смешанных чувствах к синеглазым старшеклассникам, которые могут одной рукой поднять тебя в воздух. - Ну а теперь ты объяснишь мне, что происходит?! - А на что это похоже? - Кагеяма захлопнул дверь, отрезая последний путь к отступлению. - На чью-то очень глупую шутку! Чтобы разглядеть, как самый краешек губ Кагеямы вздрагивает недоношенной улыбкой, Хинате всегда приходилось задирать голову. Парадокс: унизительно, что этот выскочка настолько выше его, хотя Хината старше Кагеямы на целых пять лет. Унизительно, но совершенно не имеет значения, потому что все в Кагеяме Тобио восхищает Хинату — от его высокого роста, до убойных подач невероятной силы. Хината понял, что пропал, еще в тот самый первый день, когда старик тренер, покашливая от утреннего солнцепека, представил своего нового помощника-практиканта команде. Шоё не мог оторвать глаз от какого-то там старшеклассника, не мог даже притвориться, что заинтересован короткой юбкой менеджера и её хихикающими подружками, пришедшими поболеть на товарищеский матч между классами. В методических указаниях, которыми их нагрузили в институте, не было ни слова о том, что делать в такой ситуации. Спрашивать совета было не у кого - Хинате оставалось только давиться своими перезрелыми чувствами и скупо раздавать указания остальным, помогая тренеру с его новой программой. Когда Кагеяма обратился к нему в самый первый раз, у Шоё из рук выпали конспекты, а в ушах стоял звон. Это аномально жаркое лето, в котором кондиционеры плавились и отказывались гудеть, суматоха в раздевалке, где ребята горланили пошлые шутки, пока он выслушивал занудные речи тренера — все это злило, раздражало и выводило из себя. Никак было не определиться, присутствие ли Кагеямы Тобио доводило рыжеволосого помощника тренера до белого каления, или же Хината просто вставал не с той ноги уже целый месяц? Старшеклассник вел себя странно: постоянно лез с вопросами и замечаниями, мог невзначай дотронуться до чужих пальцев или локтей, словно проверяя нервы Хинаты на прочность. Хината, с которого каждый раз при таких прикосновениях как заживо сдирали кожу, мог только злиться и огрызаться, заставляя школьников отжиматься до изнеможения, бегать круги и принимать подачи. Маленькая бесплодная месть, из-за которой Кагеяма сначала удивленно таращился на его лицо, а потом стал ухмыляться все шире и шире. Проблемы у Хинаты начались вскоре после этого — кто-то выбросил его кроссовки в мусорное ведро, выдавил клей на конспекты, вылил лимонад в спортивную сумку. Ребята со старших курсов рассказывали, что травля и издевки над практикантами встречаются так часто, что на это уже все давно махнули руками. Старик тренер пропадал на конференциях и семинарах, обрадовавшись тому, что в такую жару нашелся дурак, готовый вместо него задыхаться в душном зале. Без тренера дисциплина в команде висела на волоске, начались прогулы. Хината, чья выдержка и так была на грани, оказался в ужасной ситуации. Кагеяма ни разу не пропустил занятия, сверлил спину коротышки-практиканта задумчивым взглядом, а однажды после тренировки схватил его за локоть и предложил посидеть с командой в местной забегаловке. У Хинаты подогнулись ноги, вспыхнули щеки, живот и пах скрутило в узел, он едва смог придумать для отказа какую-то чушь. Остальные гнусно так захихикали, кто-то громко заявил, что Шоё запал на Кагеяму и что дверь в раздевалку теперь нужно закрывать тщательней, потому что помощник тренера извращенец. На следующий день вся команда подшучивала над ним и шепталась каждый раз, когда Шоё проходил мимо Тобио или давал ему указания. Хинате оставалось только надеяться, что ускоритель времени будет придуман как можно быстрей, и это ужасное лето закончится скоро. И вот теперь Кагеяма Тобио хочет поговорить с ним после занятий в пустой раздевалке волейбольного клуба. И если старшеклассник прямо сейчас не перестанет наклоняться к его лицу, Хината кончит от одного только тепла его дыхания. - Раздевайся. Шоё моргнул несколько раз, прежде чем звуки расшифровались в его голове в слова. В синих глазах Кагеямы Тобио можно было утопиться, он был выше его на полторы головы и когда старшеклассник приоткрывал рот, в животе у Хинаты все таяло и крошилось. Но поверить в то, что только что прозвучало в спертом воздухе, Хината не мог: - Ч-что? - Раздевайся. - Ты серьезно?! Вот так запросто? - Тебе что, нужна помощь? Сам не справишься? Пальцы Шоё принялись разбираться с молнией на кофте, но путались, дрожали и совершали ошибки. Хината спешно прокручивал в голове варианты, которые сводились к одному: жестокому розыгрышу, в конце которого вся команда с улюлюканием и свистом ворвется в раздевалку и начнет хохотать. - Кто это придумал? Не ты же? - Не я. - Он качнул головой, наблюдая за тем, как Хината густо краснеет и нервно закусывает губы, пытаясь справиться с собственным смущением. - Какая разница, кто придумал? - Ладно, я оценил чувство юмора твоих товарищей по команде, отвали уже! - Тебе нужно выполнить то, что я скажу. Ты слишком много строил из себя в последнее время, никому это не понравилось. Ты ведь даже еще не тренер. Если не послушаешься меня сейчас, проблем будет намного больше. Менеджер может сказать, что ты лапал её, а она – внучка директора. Сам представь, чем это закончится. - Да я даже ни разу не посмотрел на нее! - Я знаю. Потому что ты смотрел на меня. Если бы хоть в одном пособии мира была глава, посвященная влюбленным в синеглазых старшеклассников практикантам и всем вытекающим из этого проблемам, Хината бы заучил её наизусть и повторял перед сном нараспев. - Я не буду плясать под вашу дудку. - Будешь. У тебя нет выбора. - Как насчет того, что вас всех вышвырнут из клуба и школы? - Не будь дураком. Кого вообще волнуют проблемы стажеров? - Попробуй заставь меня. Тобио лишь мгновение смотрит на него, а потом оказывается непозволительно близко и вдыхает запах волос Хинаты. У Шоё обесточивается рассудок, перегорают клеммы, взрывается голова и идут кругом мысли. Пальцы переходят на автопилот и начинают уверенно двигаться сами, кофта падает на пол. - Ну и что ты хочешь, чтобы я сделал? Кагеяма снова едва заметно улыбается — движение столь неуловимое, что Хината не уверен, не выдумал ли он его себе сам. - Знаешь, они так и сказали, что ты сразу согласишься. - Я не буду играть тут с тобой до утра. Что именно нужно сделать? - Вот, - в руки Хинате толкнулся темный сверток. - Просто надеть вот это. - Девчачья форма? - Шоё в кровь закусил губу, проглатывая унижение. Ублюдки малолетние, он завтра их на утренней разминке заставит пол в зале вылизывать. - Ты серьезно? - Это форма младшей сестры одного из наших запасных. Ребята сказали, что она очень тебе пойдет. - Да пошел ты! А потом они все ворвутся сюда и начнут делать снимки? - Никого не будет. Все ушли домой, никто не рискнул остаться. Все боялись, что ты потащишь их к завучу. За такое могут и исключить. - Ну а ты-то чего остался?! Совсем ничего не боишься? - Они сказали, что мне ты ничего сделать не сможешь, как бы сильно не захотел. - То есть, фотографировать будешь только ты? - Только я. - И завтра снимки разойдутся по всей школе? - Не знаю, меня это уже не касается. Можно было прикрыться порядочностью и принципами, но от липкой жары из ушей почти вытекали мозги, разлом губ Кагеямы выглядел соблазнительно до безумия, от мягких прикосновений его пальцев к волосам хотелось кричать в голос. Хината стянул спортивные штаны, ничуть не заботясь о том, что теперь все дороги назад для него закрыты. Из-за их чертовой разницы в росте было не разглядеть, смеется ли Тобио или улыбается — а от этого крохотного различия буквально зависела жизнь Хинаты. Какая нелепость — натягивать девчачьи тряпки, провонявшие сладковатыми фруктовыми духами, и волноваться о том, смеется ли над тобой парень, из-за которого каждую ночь не можешь уснуть спокойно. Блузка была узкой в плечах, а юбка даже не прикрывала колен, задираясь на бедрах и топорщась спереди. Адреналин заставлял каждый вдох пробивать легкие насквозь, Хината чувствовал себя загнанным в угол настолько, что еще минута — и он сам согласится в таком виде шляться по школе. От сумасшедшей выходки удерживал только звук собственного сбитого дыхания да еще взгляд, которым Кагеяма сопровождал каждое движение его запястьев и пальцев. - Что, нравится? - Видел бы тебя наш тренер в этом наряде. Хината запрокинул голову, пытаясь не сорваться на крик от жары и переизбытка эмоций. Если фотографии дойдут до старика тренера, его летней практике конец. Самое время написать заявление и вернуться в институт, оправдываясь перед руководителем. Интересно, его отчислят, или сначала отправят на курсы для ненормальных? Где именно на жизненном пути рассудок оставил Хинату Шоё? - Можешь чуть ноги раздвинуть? - Кагеяма рылся в карманах, доставая телефон. - Прими какую-нибудь красивую позу, как делают девчонки для своих парней. - З-заткнись. Кагеяма не стал спорить, быстро нажимая на кнопки. Снимок со вспышкой, два без, еще несколько, во время которых Хината зажмуривает глаза и сжимает кулаки. Если чуть-чуть расслабить колени, а потом упереться рукой на бедро, а затем попытаться перестать хмуриться, примет ли его Кагеяма хотя бы на миг за девчонку? Мерзость, какая мерзость, так стыдно, что от обиды слезы почти щиплют ресницы. Юбка коротка до невозможности, голова уже начинает кружиться. Если хоть кто-нибудь сейчас войдет и увидит его, Хината тронется умом. Это все жара, аномальная жара, и его голос, чуть хриплый и грубый, которому Хинате хочется подчиняться больше всего на свете. - Готово. Кстати, если тебе интересно, получилось очень даже неплохо. Тебе раньше говорили, что ты похож на девчонку? - Я таких обычно сразу коленом бил, чтобы они сами уже были на девчонок похожи. - Хочешь взглянуть на снимки? - Просто удали их. - Шоё мутило. Тренер, директор школы, его научный руководитель, а потом и все его друзья. И ради кого? Вот этого синеглазого придурка? - Я не думал, что ты согласишься на это. - Я и сам не думал. - Так это правда, что ты интересуешься парнями? - Кагеяма убрал телефон в спортивную сумку и выпрямился, в упор разглядывая практиканта. Пожалуйста, только не отвращение и гадливость, только не эти эмоции, это будет уже перебор: у Хинаты и так постыдно дрожат колени. – Ребята говорят, ты глаз с меня не сводишь. - Ты бесишь меня до невозможности. Не более того. - О том, какие именно действия Хинате приходится совершать перед сном, чтобы хоть немного сбить градус своей симпатии к Кагеяме, практикант распространяться не стал. Вместо этого Шоё очень хочется сказать еще много всего: и что подачи Кагеямы самые невероятные и жуткие из всех, что он видел в жизни, и что иногда нужно уметь улыбаться своим товарищам по команде, и что когда Кагеяма дотрагивается до его руки, у Хинаты едет крыша — но не успевает: Тобио скрадывает все расстояние между ними в один наклон и прижимается к губам Шоё своими. Хината охает от неожиданности, вздрагивает, когда тепло чужого тела сливается с его теплом, пытается скрестить пальцы на удачу и ущипнуть себя одновременно: просто чтобы убедиться, что происходящее реально. За всем этим каскадом эмоций Шоё даже не успевает распробовать вкус счастья, и когда Кагеяма отстраняется обратно, ему хочется реветь от обиды. Почему так мало? Почему вот этой ненормальной болезненной радости недостаточно, чтобы успокоить выпрыгивающее сердце? - Это что, все?! - Нет. - Кагеяма смотрит прямо ему в глаза и не отворачивается, не пытается отодвинуться или выбежать из раздевалки. А потом вдруг чужие руки скользят вдоль бедер Шоё, зарываясь в короткую плиссированную ткань, прижимаясь к теплой коже и неумело соскальзывая вниз, дальше, ниже, глубже, где все ощущения помножаются на какой-то космический коэффициент чувствительности. У Хинаты сейчас кровь пойдет горлом и носом — от напряжения лопаются мышцы, пальцы костенеют, он тихо сглатывает ком, когда одна горячая ладонь оказывается на его пояснице и лезет к лопаткам, задирая блузку, а вторая остается на своем прежнем месте. - Дай угадаю, - голос Хинаты ломается и крошится, но если он перестанет бормотать, то начнет стонать, как дешевая порноактриса. - Ты больной извращенец, так? Нравятся парни в девчачьих шмотках? Кагеяма красноречиво хмыкает и целует шею Хинаты. Шоё чувствует, как на коже наливается алым отметина, как его тело само льнет к телу напротив, как юбка бесстыже задирается спереди и между его коленей оказывается чужое. Это хорошо, потому что ноги совсем не держат Хинату, а голова кружится все сильней и сильней: - Если это шутка сейчас, я никогда тебя не прощу, понял?! - это важно, это нужно объяснить такому придурку, как Кагеяма Тобио, потому что каждое их общее прикосновение словно гвоздь входит в тело и оставляет шрамы на изнанке кожи, невидимые для остальных. Это конец всего – и эта прекрасная агония переломит хребет этому бесконечному лету и превратит его в настоящий кошмар на двоих. Возвращаться завтра в школу Шоё необязательно, да и из института его наверняка исключат. И все ради чего – быть облапанным старшеклассником в подсобке спортивного зала? - Ноги раздвинь пошире. Неудобно же. - Хватит командовать! – Хината упирается лбом куда-то в его плечо, закрыв лицо руками. – Ты хоть понимаешь, что делаешь?! - Тебе же нравится? – Ладони Кагеямы легко скользят под ткань нижнего белья Хинаты, чуть сжимая ягодицы. У Шоё ломается голос, превращаясь в всхлип, подушечки больших пальцев Кагеямы чертят круги на его коже, дотрагиваются до самых нижних позвонков, еще нежнее раскатываются волной по пояснице, словно пытаясь успокоить. Клетчатая ткань юбки задирается, и Хината стыдливо пытается примять её обратно. - Это тебе тоже ребята из команды велели сказать? Или в фильме для взрослых подсмотрел? Раздается смешок и наверняка старшеклассник сейчас улыбается, но Хината не видит этого, зажмурившись и провалившись в свои ощущения. Если… если отпустить край плиссированной юбки, наплевав на собственный стояк и дрожащие колени, и протянуть пальцы вперед, к его животу – что произойдет? Это будет совсем ужасно? Руки Кагеямы повсюду, запах его кожи впитывается в волосы Шоё вместе с глупой надеждой на взаимность. Что происходит? Если это шутка, то она зашла слишком далеко. Хочется вмазать кулаком прямо под ребра этому высокомерному мальчишке, а потом хорошенько его отпинать. И целовать до тех пор, пока мир по каплям не растечется обратно из этой пестрой амальгамы жары. Происходящее сейчас в этой каморке – уже важнее всего, что было у Хинаты в жизни, а ведь этот верзила едва только задрал ему юбку и лапает за задницу. Собственное возбуждение становится все труднее прятать, голоса в голове наперебой советуют разные глупости, и Шоё уже начинает терять рассудок. До контрольной точки невозврата остается лишь пара прикосновений, которые Кагеяма не решается сделать. Хинате тоже не хватает храбрости исполосовать ему шею и рот поцелуями, просто потому, что он никак не может до конца поверить в происходящее. Неловкая пауза приминает их под собой, раскрасневшихся и жадно вдыхающих запах друг друга. - О-отпусти меня. – Хината старше и эти слова приходится произносить ему. Впрочем, в том состоянии, в котором они оба находятся, смысл у слов меняется на противоположный. Юбка Шоё окончательно престает что-либо прикрывать, сквозь полупрозрачную ткань блузки заметны не только бусины его сосков, но и мурашки. Ткань липнет к телу, и Кагеяме не нужно даже раздевать его взглядом – все и так отлично видно. – Если твои товарищи сейчас ворвутся в раздевалку, получится очень глупая ситуация. - Мне все равно. – Старшеклассник равнодушно пожимает плечами, словно бы его не пугает перспектива быть застуканным в раздевалке с помощником тренера в чужих девчоночьих тряпках. – Пусть врываются. Дальше так продолжаться не может, и Хината сдается на милость победителя, шире раздвинув ноги и прижимаясь к чужому бедру так, чтобы ощутить его возбуждение своим телом. Плиссированная ткань задирается к животу, но это уже не так важно, как все остальное. - Тебе очень идет эта одежда, – теплый голос выдыхает слова прямо в ухо Шоё, заражая его нездоровой дрожью, переходящей в ломку. От шепота на коже остаются чуть влажные следы, губы режет до боли. Кажется, Кагеяма замечает это, потому что их лица сталкиваются снова и снова в беспорядочной суете, смазывая поцелуи в укусы. Шоё стонет почти с наслаждением, когда его впечатывают в стену, избавляя от белья и остатков совести. Происходящее – происходит, это реально, как и реальны губы Кагеямы на его губах, его пальцы под смятой юбкой, его колено, почти проламывающее колено Хинаты. Им обоим не до мелочей и нежности, накопившееся напряжение ждет лишь малейшей искры, чтобы взорваться, и когда их взгляды случайно сталкиваются в один, эта искра вспарывает воздух по швам. Хината почти прокусывает ему плечо, пока его грубо трахают, едва не кричит его имя вслух, когда первая хрусткая боль заполняет внутренности. Они торопятся показать друг другу, насколько их собственные фантазии совпадали все это время, торопятся, не останавливаясь на перерывы, признания и прелюдии, спеша утолить свой голод. Но чем глубже Кагеяма входит в послушное тело Хинаты, тем больше понимает, что ничего не знал о голоде раньше. Голод становится частью его самого, поселяется в животе, берет его сердце в осаду. И когда губы Шоё смыкаются на его губах, бежать больше некуда и незачем. Ни одна мысль не может удержаться в голове, сразу выскальзывая в душный воздух раздевалки и лопаясь где-то под потолком. Их одежда бесформенным комом валяется в углу, и если хоть кто-то войдет в раздевалку, апокалипсис наступит в ту же секунду. Укусы на плечах Кагеямы начинают наливаться бордовым, Хината разглядывает их с глупой счастливой усмешкой. Так ему и надо. Поделом. Эти метки о праве собственности еще долго будут выглядывать из-под футболок на тренировках, заставляя всю команду подозрительно коситься на помощника тренера. Но это тоже ничего. На плечах и шее Хинаты такие же. И только это теперь имеет значение.