Вау, чёрт! Этот фанфик заработал бриллиант! И я специально нарушила свою подготовку к сессии, которая норовит от меня избавиться (я её задание), чтобы поблагодарить вас, мои любимые читатели. Без вас ничего бы этого не было. Спасибо за ваши лайки, отзывы и комментарии! А тем временем, Летти уже тринадцать лет. И эта глава не самая моя любимая, как и этот дурацкий возраст. Плохое время. Я люблю вас, Ваш Автор хх
- Вайолет, может быть, ты прекратишь витать в облаках и ответишь на вопрос? – мистер Баркли, учитель литературы, недовольно хмурится, похлопывая указкой по раскрытой ладони. Рука девочки дергается, превращая недорисованное сердечко в непонятную фигуру, а глаза испуганно поднимаются на преподавателя. Летти даже не слышала вопрос. Что они вообще сейчас проходят? Какая тема урока?.. Звук звонка прерывает судорожные размышления Барнс, и она облегченно выдыхает, замечая, что одноклассники начинают выходить из аудитории. В рюкзак летит почти пустая тетрадка, пенал и дневник, и Вайолет быстро выходит из класса, стараясь не смотреть по сторонам. Она не боится людей, школы или чего-то там еще. Она боится наткнуться только на одного единственного человека, который не выходит из ее головы уже пару месяцев. Рассказывать об этом отцу Летти не хочет, в конце концов, может ли взрослый мужчина понять то, что чувствует тринадцатилетний подросток? Вот мама могла бы… но мамы нет. Остается только списывать рассеянность на усталость и «переходный возраст», о котором девочка прочитала в книге, подаренной Наташей. - Вайолет! – чья-то ладонь аккуратно дотрагивается до ее плеча, заставляя повернуться и почти подавиться воздухом. – Кажется, это твое? Она выпала у тебя из рюкзака. Барнс молча смотрит на ручку, которую протягивает ей Джек Саммерс, тот, вокруг кого мысли девочки крутятся уже долгое время. Он широко улыбается, правой рукой взъерошивая светлые волосы, и, Господи, Летти начинает жутко краснеть, часто моргать и заикаться. - С-спасибо, - еле произносит девочка, дрожащей рукой забирая ручку и всеми силами стараясь не смотреть на Джека. - Да, не за что, - Саммерс подмигивает ей и уходит на урок, оставляя Летти с глупой улыбкой и бабочками в животе, которые по ощущениям больше похожи на птиц. В свои тринадцать лет Вайолет плохо представляет, что такое любовь, и с чем ее вообще едят. Подобных разговоров в ее семье еще не происходило, а самой спрашивать неловко и страшно. Поэтому личный дневник лежит у нее под подушкой, чтобы никто не нашел, а все странности в своем поведении и плохие оценки, которые стали появляться из-за рассеянности, девочка старается максимально скрывать. Тем более, у отца сейчас много работы, дома он бывает нечасто, а, когда бывает, то они с дочерью стараются просто уютно посидеть и посмотреть фильм. И Баки не особо обращает внимание на то, что Летти совсем не следит за тем, как Фродо несет кольцо в Мордор, а задумчиво смотрит в стену. Вайолет пару раз отвечает на истории, получает четверку на биологии и, наконец, выходит из школы, подставляя лицо теплому весеннему солнышку. Погода соответствует состоянию души, а у Летти все еще стоит перед глазами улыбка Джека, когда он вернул ей ручку. Сердце бьется в груди часто, быстро, направляя кровь в щеки Вайолет, растягивая губы в счастливой улыбке. И девочка даже не сразу замечает Джо, которая уже около минуты что-то пытается ей рассказать, оживленно размахивая руками. - … Летт, ты меня вообще слушаешь? – Джо вскидывает брови, встряхивая копной светлых волос. – Тут такие новости, а ты как будто не в этом мире. - Прости, - Вайолет виновато улыбается. – Что ты говорила? - Угадай, с кем встречается Эмили Полсон? – снова начинает тараторить подруга. – Ты ни за что не поверишь! Барнс подавляет желание закатить глаза. Джоанна Вандервол, лучшая ученица школы, замечательный человек и хранитель всех сплетен этого здания. Летти не понимает, как подруга успевает собрать все новости про всех учеников, определить, что из этого правда, а, что ложь, а потом еще и написать об этом в своем блоге. Но Вайолет привыкла общаться с людьми с суперспособностями, и эта сомнительная «суперсила» Джо ее давно не смущает. - … Так вот Эмили встречается с Джеком Саммерсом!.. – радостнее, чем надо, восклицает Вандервол, восторженно улыбаясь. – Они такая красивая пара, ты бы видела… У Летти резко кончается воздух в легких, сердце на долю секунды замирает, а потом начинает стучать так громко, что, кажется, еще один удар и оно выскочит на дорогу прямо под колеса машин. Барнс часто моргает, пытаясь задавить желание расплакаться в зачатке, но потом из школы выходит Эмили Полсон, которая крепко держит за руку объект мечтаний дочери Зимнего. Под веками начинает щипать, в горле встает плотный ком, и Вайолет, сдавленно попрощавшись с Джо, быстро уходит домой, уже не сдерживая слёз разочарования и обиды. Паршиво настолько, что хочется заснуть и не просыпаться, пока боль не утихнет, забрав с собой эти чёртовы чувства. Вайолет трет рукавом лицо, стараясь скрыть слёзы, но те словно не хотят кончаться, продолжая течь по щекам. Летти тринадцать лет и она вдруг понимает, что такое любовь. И ей кажется, что больнее этого нет ничего.***
Баки старается максимально внимательно вчитываться в книгу, которая называется «Подростки и переходный возраст», хотя автор явно никогда не общался с тинэйджерами вживую. Вот, что, например, значит «не волнуйтесь, если ваш ребенок закрывается, кричит и огрызается на вас, - это гормональные взрывы и перестройка организма»? Вайолет, например, совсем не огрызается, не кричит и ведет себя очень даже нормально… Хлопает входная дверь, и Джеймс выходит в коридор, нутром чувствуя, что что-то не так. И он убеждается в этом, когда видит покрасневшее от слёз лицо дочери. Баки подходит ближе, желая обнять Летти, но та резко отстраняется. - Летт? Что произошло? – осторожно спрашивает Барнс, не понимая, что могло случиться. - Ничего, - голос девочки срывается. - Ты можешь мне рассказать, - мягко продолжает Зимний. – Это тот Джек?.. Свою ошибку Баки понимает тут же, когда Вайолет громко выдыхает и, оттолкнув его, уходит в свою комнату, громко хлопнув дверью. Такого в родительском опыте Джеймса еще не было, и, честно говоря, он абсолютно не понимает, что вызвало такую реакцию. Поэтому он аккуратно стучится к Летти, стараясь быть максимально заботливым: - Вайолет, может быть, пообедаем?.. - Уйди! – огрызается Летти, желая просто побыть в одиночестве. - Я… - Пап, просто оставь меня в покое!.. Баки матерится сквозь зубы, возвращается в гостиную и снова берёт дурацкую книгу в руки. Вот, растишь нормального ребёнка, а потом вдруг вместо довольно примерной (нет) дочери домой возвращается пубертатный кактус. И, что ему с этим колючим кошмаром делать, Зимний не представляет. «Если подросток просит оставить его в покое, то не нужно пытаться выведать у него причину беспокойства. Тинэйджер сам расскажет, если достаточно вам доверяет…» Джеймс захлопывает «справочник», откладывает его на стол и раздраженно выдыхает. Всё-таки готовить каши и укладывать спать в три года было проще в миллион раз.***
Клинт устало потягивается, думая, что возраст все же берет свое, и пора заканчивать со всей этой супергеройской волокитой. Позвоночник неприятно хрустит, глаза немного пощипывают (стрелять «на глазок» час напролёт – хреново), а костюм неприятно пахнет гарью и потом. И кто сказал, что спасители Земли всегда как с обложки журнала? Увидел бы кто-нибудь сейчас их бравую команду. Лэнг зажимает разбитый нос какой-то тряпкой не первой свежести, костюм Тони – одна сплошная вмятина, у Наташи немного обгорели волосы и ресницы, а Уилсон, кажется, пропахал лицом чьи-то грядки. Даже Барнс с Кэпом выглядят так, как будто только что вылезли из задницы и искупались в грязи и пепле. Ванда с Виженом единственные более или менее чистые (андроид - из-за неуязвимости, Максимофф – из-за андроида.) - Эй, Бартон, - Соколиный Глаз лениво поворачивает голову на Барнса, который вяло улыбается. – Поможешь советом? - Конечно. Не запивай водку пивом, и всё будет хорошо, - отвечает Клинт, сдавленно хохотнув. - Я имел в виду совет, связанный с подростками, - у Зимнего нет сил придумывать язвительную ответку. - О, друг мой, - Бартон мысленно вздрагивает, когда вспоминает своих детей в возрасте Вайолет. – Уже началось, да? - Началось что? – Баки подозрительно косится на лучника. - «Пап, не трогай меня! Отстань! Ты ничего не понимаешь! Я уже не ребенок, хватит лезть в мою жизнь» и далее по списку, - охотно поясняет Клинт. – Крепись, сержант. Дальше – хуже. Джеймс старается делать вид крайне безразличный, но, что-то подсказывает ему, что в этот раз Бартон нихрена не шутит. У Соколиного Глаза опыта в три раза больше, чем у Барнса. И опыт этот явно не весёлый. - С мальчишками проще, - продолжает Клинт. – Всё-таки легче понять, чего они добиваются. Но у девочек в этом возрасте вообще крыша едет. Гормоны, перестройка организма и абсолютный пиздец. - Круто, - сглатывает Баки, молясь про себя, чтобы слова лучника не оказались правдой. – А что делать-то? - Ну, я свою дочурку утихомиривал строгостью, - пожимает плечами Бартон. – Никогда её не наказывал, а когда она начала вытворять несусветную хрень, от которой вешались все в доме, сажал под домашний арест. Ссоры, конечно, неминуемы, но сын тебе хотя бы внука в пятнадцать не принесет. А дочь может, - у Баки холодеет внутри, когда он рисует себе эту картину. – Но с твоей строгость не прокатит. - Почему это? - Потому что она росла в обществе людей, упрямство которых – залог мира на планете, - констатирует Соколиный Глаз и, прикрыв глаза, откидывается в кресле. – Кстати, я бы на твоем месте включил телефон. Тебя три дня не было дома. Думаю, настало время сюрпризов.***
К счастью Барнса, Клинт ошибается, и непринятых вызовов из школы, от Летти, из полиции и пожарной службы нет. Есть только одна смс-ка от Паркера, в которой сообщается, что с Вайолет всё хорошо и беспокоиться не о чем. Поэтому, когда Зимний тихо заходит в квартиру, он не думает о словах лучника. Дома тихо, слышны только голоса из гостиной, а в прихожей стоит еще одна пара балеток. Джеймс помнит, что бирюзовая пара обуви принадлежит Джоанне, и поэтому совсем расслабляется. Однако когда он, Стив и Наташа заходят в гостиную, спокойствие рассыпается как карточный домик. - Твой отец убьет сначала тебя, а потом меня. Затем воскресит и снова убьет, - негромко ворчит Джо, помогая подруге обрабатывать большую сине-фиолетовую гематому на скуле. У самой Вандервол разбитая губа и царапина на подбородке. – Я бы могла сама справиться. - Ага, и тогда я бы навещала тебя в больнице, - охая от боли, язвит Летти. – С двух до четырех по будням. - А так мы похожи на двух зомби, - Джо капает перекисью на бровь подруги, тут же прикладывая вату. – Шрам останется. - Это я как-нибудь переживу… - взгляд Летти падает в дверной проём, и она замирает. – Привет, па. Дядя Стив, Наташа, - взрослые выглядят не лучше, чем девочки. – Вы рано. Джеймс с неприкрытой досадой смотрит на подростков, а потом произносит: - Через пятнадцать минут на кухне.***
- Я слушаю, - Стив с Наташей ретировались, когда поняли, что начинается «судебный процесс», оставив семью Барнсов разбираться самим. Джо забрала мама. – Рассказывай. Вайолет хмурится, скрещивая руки на груди. У нее синяки по всему телу, а ее еще и «пытают» за обеденным столом. И допрашивают ее так, как будто она регулярно с кем-нибудь дерется, отбирает деньги и завтраки и состоит на учёте в полиции. - Я не слышу, - Баки барабанит железными пальцами по столу, пытаясь быть чуть строже, чем обычно. - Да ничего не произошло, - раздраженно выдыхает девочка, резко выпрямляясь на стуле. – Подрались, с кем не бывает? Что в этом такого-то? - Летти, ты же девочка, - выдыхает Барнс. Эта фраза становится катализатором. Глаза Вайолет расширяются, губы сжимаются в тонкую полоску, а на щеках появляется гневный румянец. - И, что дальше?! Ты сначала учишь меня самообороне, а потом устраиваешь казнь за то, что я защитила себя и Джо! Определись, пап, кем ты хочешь меня видеть! Летти вскакивает из-за стола, пулей вылетая из кухни и забегая в свою комнату. В душе девочки огромный ком спутанных чувств. Там и досада, и обида, и несчастная любовь к Джеку, и куча всего непонятного, от чего хочется реветь в голос. Именно это Вайолет и делает, падая на кровать и утыкаясь лицом в подушку. Такое ощущение, что никто в этом мире не способен ее понять, даже она сама. И от этого еще хуже. Еще и живот, который болит второй день такой болью, что смерть уже выглядит отличным вариантом. Медсестра в школе на эти жалобы лишь улыбнулась, протянув глупую разноцветную брошюру, которые сотнями валялись у нее на столе, на которой было написано: «Когда твой цветок распускается». Описание взросления у девочек было описано там так сложно, что пришлось идти к маме Джоанны, которая работала врачом. Вот она всё объяснила нормально, дала советы, помогла. Да только вот живот от этого болеть не перестал, проблемы не решились, а желание плакать стало еще больше… Летти лежит не шевелясь уже несколько часов. Ей безумно грустно, одиноко и стыдно. Последнее время она только и делает, что срывается на отца. Он, конечно, тоже не сахар, но Вайолет прекрасно знает, что неправа. Поэтому она тихо встает с кровати и идет в комнату Баки, прекрасно ориентируясь в темной квартире. Джеймс не спит, читая очередную книгу, но абсолютно не улавливая суть. Он переживает, нервничает из-за ссоры с дочерью, бесится, что ничего не может сделать. Это просто такой период, убеждает себя мужчина, это пройдёт. И, только когда дочь тихо кладет свою подушку на его кровать, ложась рядом, Барнс выдыхает. Летти целует его в гладко выбритую щеку, кладет голову ему на плечо и произносит: - Пап, прости меня? - И ты меня прости, - Джеймс чмокает Вайолет в макушку. – Твои гормоны говорят за тебя, я читал. - Пап! Давай не будем обсуждать мои гормоны, - Летти краснеет, желая закрыть эту тему. - Ты должна понять, что твой организм взрослеет… - Пап… - … Ты превращаешься в женщину… - Пап. - … Совсем скоро твое тело изменится… - Пап!!! Летти ощутимо щипает отца, заставляя его замолчать. А потом они смеются. Громко, заливисто и искренне. Моя маленькая взрослая девочка.