Thunderstorms

Время тянулось медленно. Оно отмерялось часовыми стрелками, ползшими на издыхании по циферблату часов, и раскатами грома, от которых иногда звенели в окнах стекла. Леонард оставался в комнате. Тусклый желтый свет лампочки накаливания только напрягал глаза, так что Лен его выключил. На десяток секунд (отсчет Снарт вел уже на автомате) номер погрузился в темноту, на короткое мгновение осветился бело-голубой вспышкой молнии, и после этого Лен зажег люминесцентную лампу над кроватью. Будто бы голубая молния застыла на стене, источая электрический свет. Так номер выглядел меньше, но интимнее. Ледяным подсвечивались кровать, белый прикроватный столик со старым телефоном и светлое кресло, приткнутое в темном углу. Фиолетовая чернота копилась и по другим углам комнаты и даже слегка цеплялась за покрывало на кровати, но Леонарду впервые настолько приходилось по душе пространство вокруг. Замкнутое, отсеченное от всего мира. Единственное, что напоминало о том, что существовал мир снаружи, - фаст-фуд на кровати. Его Лен заказал в номер, пока Барри был в ванной. Вода в душе не смолкала уже около получаса; все это время Снарт был наедине с самим собой, и если присутствие Барри даже в какой-то мере сдерживало его мысли, заставляло напряженно сосредотачиваться на текущих задачах, то прямо сейчас он был предоставлен сам себе. Безделье всегда ослабляло тело и внутренний контроль; Лен чувствовал, как желания и образы прекрасной инфекцией захватывали клетки мозга. Он опустился в кресло и поморщился: влажная от дождя одежда облепила тело. Мокрая шерсть свитера колола и раздражала кожу, но запасной одежды не было. Ни у него, ни у Барри. Никто из них не предполагал, что застрянет в грозу в мотеле где-то в двух часах езды от Централ-сити. Лен осторожно откинулся на спинку, касаясь ладонью подбородка. Пальцы поскребли по двухдневной щетине, но звук утонул в шуме бури за окном и воды за тонкой стенкой. Барри продолжал принимать душ, и вода тепло и громко шипела на коже Барри и кафельном полу душа. Лен не знал почему, но был уверен, что пол был на самом деле выложен кафелем. В полу же был и слив. Он не сомневался в этом. Веки невыносимой тяжестью тянуло вниз. Лен прикрыл глаза, но это только позволило подсознанию захватить его в свой водоворот темных желаний, которые до этого таились где-то глубоко, куда не достает свет. Он чувствовал, как его тело становится легче, он испаряется, сливается с воздухом; все, что он может испытывать, - одно чувство. Для него люди еще не придумали нужного слова, но больше всего оно похоже на Притяжение. Оно вело Леонарда, пульсировало внутри одним именем "Барри", помогало ему просочиться бесформенностью сквозь хлипкую дверь ванной комнаты и слиться с облаком пара. Он клубами пара обошел вычищенный унитаз, раковину с одноразовым мылом в пакетике и остановился перед выцветшей шторкой. Она отделяла душ от остальной части ванной комнаты, но капли просачивались сквозь хлипкую перегородку. Пол действительно был выложен темным кафелем, но Лен не мог почувствовать его холода - он парил где-то в комнате. Нигде и вместе с тем везде, заполняя собой пространство. Однако он не позволял себе пересечь ту обозначенную границу. Пенная вода воронкой закручивалась над сливом, шторка едва колыхалась от движений Барри. Барри. Леонард не мог понять, кто или что он есть, но у него было кое-что более важное. Это тянуло его немыслимой силой, и он потянулся на зов, тонкой невесомостью нырнул в небольшое пространство между шторкой и стеной и застыл. Будучи ничем, он должен был ничего не чувствовать, но в момент все его невнятное существо охватило дрожащим теплом: он смотрел на Барри Аллена. Тот прислонился спиной к белой стенке, направив на себя душ. Вода текла по его лицу и скользила по телу; она ласкала светлую кожу, как хотел ласкать ее Лен, - каждый сантиметр. Его губы были слегка приоткрыты - они ловили воду, и адамово яблоко дергалось на шее, когда Барри сглатывал. Оно будто хотело остро прорвать тончайшую кожу. Барри был возбужден, однако не уделял этому должного внимания. Ладонью потирал нежно-розовый припухший сосок и еле заметно подавался бедрами вперед, ища прикосновения. Лен хотел бы накрыть ладонью бархатную кожу и обхватить твердый член, но у него не было ни рук, ни кожи. Все, что ему оставалось, - видеть. Но весь он тянулся к Барри, хотел окутать его собой, впитать его в себя и самому - наполнить каждую клеточку его собой. Лен уже не помнил своего имени, уже мог поймать тот тоненький ветерок, вырывавшийся из его раздувавшихся ноздрей, но Барри распахнул глаза. Их темная зелень свежо и упруго вытолкнула Лена из пара; он подскочил на своем месте, в кресле. Громовой раскат сотряс мотель, на мгновение ослепило молнией. Голова приходила в норму, если такое состояние можно было загнать в рамки нормальности. Руки на пробу прошлись по грубой влажной ткани джинсов, убеждая: он возвратился к реальности. Игра подсознания была слишком реальной, и Леонард должен был убедиться в том, что он был жив, что имел форму и плотность. Воображение явно зло подшучивало над ним, заставляя видеть такое, отчего мышцы во всем теле напрягались и постепенно росла эрекция. Она очертаниями проглядывалась сквозь ткань, и Лен не удержался, чтобы раз не провести по ней рукой, пытаясь удержать в голове свои больные видения. Возможно, он бы не смог остановиться, пока не достиг бы разрядки, но за стеной смолк душ. Он напоследок еще чихнул водой и заткнулся. Почти что родившаяся тишина не оглушила: за окном точно так же бурлил ливень, только его отгораживала не бледная шторка, а пластиковое окно. Лен оставался недвижим, только его пальцы тарабанили по ручкам кресла. Скрипнула дверь ванной комнаты, и внутрь комнаты босо прошлепал Барри. Он остановился на пороге, окунаясь в отблик голубого света; он выглядел откровенно, так, как видел его Леонард в своем сне, только бедра его теперь были обернуты белым полотенцем. Капли воды все еще висели на его коже, подсвеченные люминесцентной лампой. - Ты заказал нам поесть? - Барри с любопытством глядел на еду, разложенную в пакетах на покрывале кровати. В свежем запахе грозы, проникавшем с улицы, фаст-фуд выбивался ароматом жареного и сладкого, немного душного. Леонард не ответил - его глотку будто сжало чьей-то горячей рукой, когда он снова посмотрел на Барри. Он был точно таким же, каким видел его там, в ванной комнате. В своем воображении. Разве только теперь он был голоден и судорожно сглатывал слюну, накапливавшуюся во рту. За окном громыхала гроза, она не думала кончаться. Она и не могла прекратиться, думал Лен, пока была беспокойна стихия внутри его тела, разворачивавшаяся электрической бурей каждый раз, когда он смотрел на Барри. Тот опустился на кровать, подогнув под себя одну ногу. Голубой свет лампы поделил его лицо пополам. Зашуршала бумага - Барри развернул чизбургер и во вторую руку взял огромный стакан с шипящей колой, делая пару поспешных глотков. Будто он давно не пил и пытался теперь утолить свою жажду. С таким же аппетитом он сомкнул зубы на чизбургере. Совершенно отвратительном чизбургере. - Это жутко вредно, - Лен заметил отстраненно, по привычке. Но Барри тихо рассмеялся, откусывая и пережевывая. Карамелизованная булочка вкусно спружинила, восстанавливая форму, во рту у Барри хрустели тонкие колечки лука и маринованных огурцов; в уголках его губ остались следы горчицы и кетчупа. В ледяном свете розовые теплые губы казались бледными, а кетчуп - бурой подсохшей кровью. Мягко и дьявольски улыбаясь, он высунул кончик розового языка, чтобы провести по губам, слизывая остатки приправ. Тело Лена откликалось и на такую мелочь. - Это значит, что ты не будешь? - Барри посмотрел с интересом, замирая. Губы договорили вопрос на автомате, но глаза тепло, даже горячо замерцали, как темно мерцают наэлектризованные грозовые облака. Он пристально вглядывался в Лена, но хмурился, не находя чего-то. Безмолвно Леонард поднялся на ноги и в один шаг преодолел это небольшое расстояние от кресла до кровати. Одежда все еще неприятно и холодно липла к телу, раздражая кожу на груди и бедрах. Барри вскинул брови, делая еще один глоток из стакана с колой: - Ты еще в одежде, - он снова прошелся по Лену оценивающим взглядом. Снарту показалось, что его окатили из душа ледяной водой. Той ледяной температуры, от которой немеют руки и ноги, а губы отказываются слушаться. - Мне раздеться? - Леонард переступил с ноги на ногу. Зазвенело стекло от резкого порыва ветра, смешавшегося с дождем. Но Барри и Леонард были надежно защищены стенами мотеля. Барри молчал, видимо, обдумывал вопрос Снарта. Потом он слегка сместился на кровати, подтягивая к себе одну ногу: - И я разденусь. Если разденешься ты. Горло Снарта высохло пустыней, а сердце в груди застучало быстрее капель дождя по стеклу. Он схватился за низ своего свитера, прощупывая пальцами влагу в волокнах шерсти, и потянул вверх, разом стаскивая с себя, чтобы не размышлять об этом слишком долго. Свитер он отбросил на кресло и вернулся глазами к Барри. Тот стоял на коленях, утопая в мягком матрасе, и держал руки на бедрах. Его пальцы беспокойно теребили длинные ворсинки махрового полотенца. Лен с трудом сглотнул. Обыкновенно он не раздевался перед людьми, старался скрыть как можно больше тела, покрытого шрамами и старыми татуировками. В целом, он был в хорошей форме для мужчины своих лет, но обнажить свое тело для него не было чем-то простым. До этого момента. Оставшись без верха, он почувствовал наконец, как тепло было в комнате. Это было отопление и взгляд Барри, касавшийся его торса тут и там. - Штаны тоже, - голос Барри был немного хриплым, как рокот грозы. Лен медленно нагнулся, стаскивая с ног носки и бросая их туда же, к свитеру, но так просто снять джинсы он не мог. Его член был твердым и влажным. Желание копилось в нем давно, с того самого момента, как Барри разделся в его машине, а затем оседлал его на переднем сидении. Но от одной мысли быть обнаженным рядом с Барри бросало в дрожь. Так он стоял бы долго, колеблясь, но Барри, как шторм снаружи, подхватывал с полветерка. - Это ничего, Снарт. У меня тоже твердый. Хочешь посмотреть? Лен замер, когда дрожащие пальцы Барри стиснули концы полотенца, томительно медленно стягивая его с бедер. Полотенце шумно соскользнуло на пол, но Лен будто бы с большой высоты нырнул в штормящее море - он оглох к посторонним звукам. Он слышал раскаты грома прямо у себя в груди, и все оттого, что он видел Барри без одежды. Видел ровные, гладкие линии его тела, выпирающие тазовые косточки и поджарые худые бедра, слегка раздвинутые, потому что коленями он упирался в кровать. Между ног - член, на самом деле твердый, с влажной головкой. - Я хочу увидеть тебя, - Барри опустился на пятки и положил руки на колени. Его недоеденный чизбургер все еще лежал на бумажном пакете на кровати. Руки вора расправлялись с ширинкой так же быстро, как обчищали чей-то карман в переполненном метро. Лен, подцепив большими пальцами и резинку нижнего белья, толкнул все вниз. Все это время он не отводил взгляда от Барри. От его ключиц, тех нежно-розовых, припухших сосков, будто Барри, как и наблюдал Лен в своем сне, трогал их и гладил, прислонившись к стенке в душе. Да, он перекатывал их между пальцами, пока не поджимались пальчики на ногах. Эту картину Лен отчетливо видел в своей голове. Джинсы и белье скатились по ногам на пол, и Леонарду осталось только перешагнуть. Колени уперлись в край матраса. Эрекция только крепла под изучающим взглядом Барри, и теперь Лен, как никогда в жизни, ощущал свою плоть, свою кровь. Тот момент, когда он казался себе растворившимся в воздухе, казался болезненно смешным, потому что сейчас он весь - свое тело, жаждущее Барри каждой клеткой. Чувство, будто он никогда прежде не представлял себе свое тело. Он осторожно опустился на кровать напротив Барри, подхватывая с покрывала еще один стакан с колой. Лен редко обнажал тело вне стен ванной комнаты, даже дома. Нагота казалась ему некомфортной даже наедине с самим собой. Варварство и первобытный век, одним словом. Однако прямо сейчас, рядом с Барри, это казалось настолько естественным, настолько правильным, что невозможно было думать о стеснительности или смущении. - Ты тоже чувствуешь это? - Барри садился в позу лотоса. Лен сглотнул. То Притяжение к Барри надрывно росло, и мышцы во всем теле уже приятно тянуло от желания связи. - Как будто так и должно быть? - он пока игнорировал тупую болезненную слабость в ногах. Вместо этого Лен в ворохе бумажек и фаст-фуда нашел сэндвич с ветчиной и сыром. С тем голодом, с каким бы он мог наброситься на Барри, он набросился на еду. Барри на ощупь нашел свой чизбургер и обхватил булку пальцами, с силой ее сжимая. Мелкие зерна кунжута осыпались на покрывало кровати. - Да. Будто то, что со мной происходит сейчас, - только это реально. Будто все по-настоящему лишь здесь, наедине с тобой, а я предназначен быть здесь для тебя, быть ближе к тебе. Оно внутри меня, это чувство, и Оно требует, чтобы я воссоединился с тобой. Только тогда Оно будет удовлетворено. Будет успокоено, потому что... - Потому что Оно было внутри меня всю мою жизнь, и Оно всегда требовало этого, а я не слышал, - Лен закончил слова Барри. Тот сумел облечь в речь все то безумство, что бушевало внутри них. На губах Барри возникла маленькая улыбка. Он в пару укусов прикончил чизбургер, пока Леонард продолжал разбираться со своим сэндвичем с ветчиной. Это совсем не пахло как ветчина, но что было то было. - Прости меня, - Барри опустил глаза на свои руки, лежавшие на острых коленях. - За то, что было в машине. Просто так казалось правильным. Я чувствовал себя правильным, делая это. - Сейчас это не так? - желудок больно сжался. Лен отложил в сторону недоеденный сэндвич, не чувствуя больше аппетита. Барри продолжал так легко влиять на его самочувствие. Барри молчал, опустив голову. Его пальцы порхали по покрывалу на кровати, собирали крошки и смахивали их на пол. - Если честно, я чувствую себя неправильно сейчас. Но только потому, что тогда, в машине, мы не сделали этого. Потому что мы не сделали этого до сих пор. "Этого". Слова словно влили в Лена три бокала виски, обжегших горло и грудь своим огнем. Барри молча таскал из коробки куриные наггетсы и всё так же облизывал кончики пальцев, не поднимая глаз. За окном продолжала бушевать стихия. В те моменты, когда казалось, что не может гроза стать сильнее, гром начинал греметь будто бы над их головами, прямо в комнате, а молнии сверкали так ярко, что глаза на пару мгновений слепли от белого света. Но как бы Лен ни хотел верить Барри, как бы его тело ни умоляло наконец поддаться Притяжению, он не мог оставить все просто так: - Ты чувствуешь себя неправильно, потому что у тебя нет скорости. Барри опустошил и коробку с наггетсами. - Это правда. Но в тот момент, когда я садился в твою машину, все это... Все это было неважным. Мозг закоротило от этого чувства Притяжения. Будто если я буду с тобой, я буду полным, правильным и без скорости, - он убирал все с постели на прикроватный столик. Коробки и бумажки обиженно зашуршали, но они удостоились только презрительного взгляда. Барри разбирался с ними, развернувшись в пол-оборота, лицом - к голубому свету лампы. - Скорость всегда была лишь средством. Ты же всегда был целью. Мы всегда были целью. Теперь я понимаю. Лен прислонился к спинке кровати, наблюдая за движением развитых мышц под кожей, похожее на движение поршней автомобиля. Ни капли лишнего жира не было в поджаром теле Барри Аллена. Оно выглядело удивительно гармонично в своей естественной худобе - раскачанные, пузырящиеся под кожей мышцы ему бы не пошли. - Я все еще хочу тебя, - произнес Барри как бы между делом. Лен думал, что все его напряженные мышцы превратились в металл, но нет. Мягкое тепло распространялось внутри, от груди и ниже. Барри снова опустился на кровать, у вытянутых ног Леонарда. Матрас мягко прогибался под ними двоими; в окно шуршала дождевая вода. Гроза не переставала. За стенами мотеля словно разверзлись врата ада, но им было всё равно. Леонарду было всё равно, пока Барри был здесь, с мягкой полуулыбкой смущения. - Мне кажется, если я не коснусь тебя, я развалюсь на части, - кончиками пальцев Барри потянулся к лодыжке Лена, но без разрешения не решился прикоснуться к ноге. - Можно я потрогаю тебя? В голове у Лена гремел гром. Казалось, это не от той грозы, что бушевала за окном, но от Барри, который сам был громом, шквалистым ветром, проливным дождем и электрическими разрядами, пронзающими небо Леонарда. Барри сам был грозой - он ей пах, был наэлектризован даже без сверх-способностей. - Если только я тоже коснусь тебя. Барри улыбнулся и наконец протянул руку к ноге Лена. Продвигаясь на кровати, он вел раскрытой ладонью по икре, колену, скользнул между голых бедер, поглаживая пальцами тонкую, уязвимую кожу там. Его кадык подрагивал, когда он сглатывал; ресницы в искусственном свете отбрасывали на щеки длинные тени. Лен пытался взять себя в руки, но его тело уже было на грани. Грудь и живот блестели от тонкого слоя пота. Барри сидел на коленях между его ног; колени Лена сдавливали поджарые гладкие бедра, и подушечками пальцев Барри кружил на поверхности кожи. Везде, где он мог дотянуться. По ощущениям от его прикосновений оставались ожоги, но невидимые глазу. - Ты красивый, - Барри прошептал, не поднимая глаз. Леонард фыркнул и подался вперед, обхватив ладонями совершенное лицо. В ледяном свете ему казалось, будто он держит в руках часть ледяной скульптуры - настоящий шедевр. - Нет, Барри, это ты красивый. Барри медленно моргнул и накрыл ладони Лена своими. Большим пальцем он поглаживал острые костяшки, его горячее дыхание достигало рта Лена. Он - сотня чувств в секунду, Лен - вся тысяча. Их тела дрожали и готовы были рассыпаться на атомы только от простых прикосновений, они оба горели и леденели; хотели больше всего коснуться друг друга и боялись этого, потому что не будет пути назад. Лен наклонился первым. Его сухие теплые губы соприкоснулись с губами Барри, и их мир покачнулся от раската грома. Барри нетерпеливо застонал, цепляясь руками за плечи Лена, пока тот миллиметр за миллиметром скользил языком между приоткрытых влажных губ. Он не хотел спешить - их Притяжение хотело быть вечным и тягучим, как пасмурный вечер. Язык Лена снова и снова проскальзывал внутрь влажного жара, не ныряя глубоко, а больше раздразнивая. Барри тихо и глухо стонал, и в груди его будто рокотал гром. - Пожалуйста, я так хочу потрогать тебя, - он взмолился, слегка отстраняясь. Барри шептал это Лену прямо в губы. - Хорошо, иди сюда. Лен осторожно развернул его к себе спиной, укладывая на грудь. Мягкие мокрые волосы щекотали шею и плечо, бедра горели от жара тела Барри между ними. Ладонь Барри проскользила по одной из ног и наконец обернулась вокруг члена. Плоть уже была невыносимо твердой и влажной, и рука Барри на ней сводила с ума. Сквозь плотно сомкнутые губы Лен не выпускал ни стона - они растворялись где-то в горле. Барри медленно, осторожно водил по длине рукой, шершавой подушечкой пальца поглаживая головку и венки на члене. Лен покусывал раковинку уха Барри и не мог оторвать взгляда от кисти руки около своего члена. - Не смотри, как я это делаю, пожалуйста, - просьба Барри прозвучала смущенно, но его рука всё так же продолжала плавное движение, следуя заданному мозгом алгоритму. Длинные пальцы, заметные голубые вены под тонкой кожей тыльной стороны ладони... Нет. Отвести взгляд было почти что невозможно. - Но я могу смотреть хотя бы на тебя? - Лен прикрыл глаза. Его кончик носа проехался по влажному виску Барри. - Да-да. - И я могу трогать тебя? - Да, пожалуйста, - почти что прозвучал стон, когда раскрытая ладонь Лена проскользила по груди и животу вниз; от нахлынувших ощущений Барри плотно сомкнул бедра и глухо вскрикнул, прогнувшись в спине и открывая горло. В руках он рассыпался тысячей электрических разрядов. - По-пожалуйста, - он повторил уже с мольбой. Его хватка на члене Леонарда ослабла, мягкие пальцы лишь слегка поглаживали бархатную кожу. - Мы можем делать это вместе-е-е, ах... Барри сотрясло как от удара молнией. На его член капала прохладная смазка из бутылочки - ее Лен выудил из-под подушки - и стекала на простыни, или к чувствительной головке, или вниз по стволу, к основанию, где капли путались в мягких темных колечках паховых волос. Рука Барри вернулась туда, где ей, казалось, и полагалось быть - на член Лена. Словно она и была создана для того, чтобы так идеально обхватывать суховатой ладонью ствол, скользить по нему, задевая мозолеватой кожей головку, выпуклые венки. Лен впервые чувствовал это - исключительность момента, контакта, когда в голове отчетливо звучала мысль о том, что такого быть ни с кем больше не может. Пальцы Лена тоже обернулись вокруг длины Барри; член Барри мог быть произведением искусства: длинный, аккуратной толщины, тяжелый в ладони. Обильная смазка сочилась между сомкнутыми пальцами. Она хлюпнула, когда Лен резко опустил ладонь к самому основанию, и еще больше запачкала примятые волосы. Барри весь задрожал; его нога непроизвольно дернулась, сталкиваясь с лодыжкой Лена. Он что-то судорожно зашептал, не замедляя движения своей руки, подводившей Лена к краю. - Что-то не так? - слова Леонарда прозвучали глухо, поглощенные влажной кожей Барри, которую не могли перестать целовать его губы. - Я умру, Лен, я умру так, - он шептал сбивчиво, дергая бедрами навстречу руке. - Мне бы этого не хотелось. - Нужно больше, Лен. Позволь мне... - Барри перехватил руку Лена за запястье и замер сам; его грудь быстро вздымалась. Было слышно, как шуршит крыльями внутри клетки из ребер сердце. Лен убрал руки от тела Барри и откинул голову назад, прислоняясь затылком к стене. Тело Барри купалось в голубом свете лампы и ныряло в белые вспышки молний. Глаза его были темными и горячими, как два раскаленных угля. Он был рожден в грозе, был рожден молнией, потому любое прикосновение к тонкой белой коже ощущалось как двадцать тысяч градусов по Цельсию. Ноги и руки Барри были налиты той же томительной тяжестью, что и его эрекция; он ленно, преодолевая себя, перевернулся, становясь на колени и заглядывая в лицо Лена с тем выражением, будто прямо сейчас ему открылись тайны Вселенной. Лен знал, что в его взгляде читалось то же самое. - Я сделал что-то не так? - слова срывались с языка, и их нельзя было остановить. В грохоте непогоды, в тяжелом дыхании они тонули, были почти неслышны, но Барри, кажется, читал по губам. Может быть, по глазам. - Нет, - он выдохнул так, словно Лен отвратительно выругался. - Нет-нет, - Барри был полубезумен. Как те боги, о которых рассказывается в мифах. Он весь горел, пылал, сиял; Лен не мог отвести от него взгляда. Барри покорно сидел перед Леном, не торопя; голубой свет омывал его, ласкал губы, скулы, длинную шею. Темнота, ползшая из углов, ледяными языками пробовала на вкус совершенное, точеное словно из мрамора тело; и ему это нравилось. Он медленно взобрался на бедра Лена, раскинув поджарые горячие ноги, и подался вперед. Его дыхание обожгло шею, холодный кончик носа уткнулся куда-то за ухо. Он еще шире раздвинул дрожащие бедра, поблескивающие от пота, и руки Лена сами подхватили его, удерживая. Лен не замечал, как стало жарко здесь, но по вискам катились капли пота. - Ты подготовишь себя? Ответом Лену стало невнятное, влажное дыхание Барри, впитанное его кожей до единой капли. Тело Барри, человеческое и слабое, уже было на пределе. Его колотило дрожью слабости, истощённости, но смазка уже блестела на ладони. Бросить всё так - и они оба умерли бы в ту же секунду. Это было превыше всего в их жизнях, было предрешено не ими. Барри завел руку за спину и мягко, осторожно погладил себя между ягодиц. - Подожди немного, хорошо? - Барри шептал в местечко, где под кожей дергалась сонная артерия. Лен кивнул, прислоняя ладони к его груди. Под пальцами чувствовались толчки сердца и мягкая, нежная кожа напряженных сосков. Лен аккуратно обвел ареолы, осторожно погладил упругие горошинки. Постанывания Барри делали его смелее и смелее - до горячей теплоты он потер соски, смотря, как они наливаются сочным цветом и припухают. Барри натужно вздохнул, плотно сомкнув губы, - он ввел в себя первый палец и начал аккуратно двигать им, готовя себя для Лена. Было в том, что именно он делал это, что-то интимное. Невероятное. Словно так Барри показывал собственное желание контакта, которого требовали их физические оболочки. И не только они. Кончиком носа Барри тыкался в шею и плечо, терся о влажную кожу. Он мягко захныкал, добавляя второй палец. На мгновение взгляд Лена зацепился за картину, разворачивавшуюся за дрожащим оконным стеклом: небо было иссиня черным; того оттенка, будто там, в вышине, разбили пузырек с чернилами. Но все эти сотни оттенков фиолетового, синего, черного гасли в рентгеновской серости, когда вспыхивала молния. На этот короткий миг весь мир терял свой цвет, и только желтое электричество молнии и розовый, теплый румянец на щеках Барри ярко светились перед глазами Снарта. В грохоте непогоды тонули все звуки, но когда на пару секунд воцарялась тишина, Лен мог слышать Барри. - Мм, мм, - он тянул. Его рука продолжала двигаться позади него, и Лен мог представить, как блестящие от смазки пальцы проникают в узкое колечко мышц. Это "мм" и неожиданное, но тихое "ах", когда пальцы под нужным углом касались простаты, отпечатывались в памяти Лена с такой силой, что он, казалось, может забыть, чему равнялось дважды два, но не то, как стонет Барри Аллен. В одну секунду ощущения захлестнули Барри с такой силой, что он сдавленно вскрикнул, дернулся и вцепился второй рукой в плечо Лена. Коротко остриженные ногти впились в кожу до боли и отпечатков в виде полумесяцев. Ухмылка сама собой заплясала на лице Лена; он снова потер бархатные твердые соски, налитые тяжестью возбуждения. Его собственный член был твердым и влажным, как никогда. Желание взять Барри уже сводило с ума, доводило до белых пятен перед глазами. - Тш-ш, - Барри мог прочесть его мысли. Они были написаны у него на лице. - Сейчас, Лен, только держи меня крепче. Он не был уверен в своем теле. Ноги и руки дрожали от напряжения и накатывавшей волнами слабости, но Барри обвил одну руку вокруг шеи Лена, вторую оставляя позади себя. Ладони Леонарда оставили грудь и перехватили его под бедрами, помогая привстать. Ноги Барри были широко раскрыты - никаких секретов и недомолвок. Влажной холодной рукой он взял в руку член Лена, осторожно проходясь вдоль длины. Нежная ладонь распределила смазку и слегка подразнила, спускаясь и поднимаясь по стволу. - Барри, - Лен простонал, и Барри наконец начал опускаться на его член. Одной рукой он придерживал ствол, второй упирался в кровать позади себя, удерживая собственный вес. Мышцы красиво вздулись под кожей плеч, лоб и грудь блестели от тончайшего слоя пота; Барри в этот момент был сыном молнии. Он опускался медленно, хотя весь сгорал от нетерпения, и это было так очевидно, что Леонард мог бы усмехнуться. Мог бы, если бы Барри Аллен прямо сейчас не закончил начатое: сел на член полностью, вцепившись пальцами в плечи Снарта и слизывая капельки пота в ямке над верхней губой. У Лена не было даже сил застонать. Молнии рассыпались под их кожей на миллиарды мелких искр и собирались вновь, в глазах Барри, подсвеченных прохладным электрическим светом. Барри сидел, все так же не двигаясь. Он только хватал ртом воздух, но даже так выглядел произведением искусства, созданным самой природой. Даже без способностей он оставался Флэшем - той самой Вспышкой, родившейся в грозе. Он сам по себе уже гроза, молния, искра - сногсшибательный коктейль стихии, и для этого ему не нужно бежать со сверхчеловеческой скоростью. Про себя Лен подумал, что было бы достаточно просто трахать Аллена, чтобы увидеть это. Можно даже не сражаться, хотя он бы скучал по их битвам. Внутри Барри было горячо, тесно и туго, и от этого мысли в голове плавились и теряли форму. Снарт тяжело дышал, откинувшись назад; его пальцы оставляли пятна синяков на бедрах Барри, плечи то и дело пощипывало от пота, попадавшего в царапины от его ногтей. - Лен, Лен, - сквозь толщу воды - мыслей, чувств, - до разума Леонарда наконец долетели легкие всхлипывания. Звуки открытости и уязвимости, которых Барри не стеснялся. Ему и не нужно было: это то, за что Снарт его так л-... хотел. Барри шумно втянул воздух сквозь стиснутые челюсти и почти бесшумно выдохнул, начиная двигаться. Подниматься и плавно опускаться до упора, чтобы там, в самом низу, сжаться сильнее и выбить наконец-таки из Лена низкий стон. Маленький молниеносный засранец. Но самым невозможным, помимо всего того невозможного, что уже произошло за последние часы жизни Снарта, оставалось то, что Барри и гроза превратились в единое целое. Словно для Барри звучала музыка стихии, он слышал ее ритм, а потому... Молния - и резко вниз, до шлепка тел. Барри замирал на тот короткий промежуток, до раскатистого рыка природы; запрокинув назад голову и выставив напоказ длинную шею, он ждал, и колечко мышц жадно пульсировало вокруг члена Леонарда, пока у самого Снарта не начинало клокотать в груди. Гром - и плавно вверх, пока не затихли раскаты и не перестали звенеть в окнах стекла. Он упирался ногами в кровать, привставая до такой степени, что внутри него оставалась только головка, и мягко, играючи покачивался вперед назад, придерживая рукой ствол. В эти мгновения он смотрел на Лена из-под растрепавшейся челки и кусал губы, силясь что-то сказать. Лен его не заставлял. Он вообще с трудом соображал; все тело его отзывалось на автомате, на уровне инстинктов, но разум отказывался обрабатывать информацию. И это делало уже Снарта уязвимым. Их общая слабость, которая затапливала их же тела первобытной силой. Эта сила - Притяжение - и свела их обоих и долго ждала момента, когда сможет вырваться из темных глубин сознания. Лен почувствовал ее подлинную мощь в пылавших изнутри кончиках пальцев, груди, животе. - Господи, Лен! - Барри вскрикнул, удерживая себя на дрожащих руках и ногах. - Сделай уже это. Их сознания были едины: мысль, рождавшаяся у Лена, заканчивалась в Барри, и они могли понимать друг друга без слов. Лен толкнул Барри в грудь, заставляя его лечь на кровать. Матрас под ними скрипнул, и Леонард сел между длинных ног, проталкивая под поясницу Барри подушку. - Давай-давай, - действительно ли Барри шептал это или это был всего лишь шелест дождя, но Лен толкнулся внутрь тела снова, водя руками по худым бедрам. Он трахал Барри, не соблюдая ритма беснующейся природы; симфонию, созданную Барри, он разрушил и превратил в какофонию - идеальный хаос из грома, вспышек света, скрипа кровати и постоянной мольбы, звучавшей в коротких, отрывистых стонах. Он трахал его до тех пор, пока кровать не начала биться о стену, а Барри не замер, разинув рот в беззвучном крике. Каждая его мышца дрожала от напряжения, и Лен не мог пошевелиться, потому что БарриБарриБарри. Барри кончал, выплескиваясь себе на живот, кричал без единого звука и смотрел черными ледяными глазами прямо на Лена; внутри Снарта что-то взорвалось с оглушительным треском - его клетка изо льда, снега и боли - и он кончил вслед за Барри, падая на мокрое тело героя. - Блять, - они выдохнули в унисон, когда оргазм уступил место оглушающей усталости. Барри тут же захихикал и спихнул Лена в сторону, на другую половину кровати. - Это просто невероятно, - Барри промямлил непослушными губами, и Лен не мог не согласиться. Гроза за окном неожиданно стихла; единственным доказательством, что она вообще была, оставался мелкий дождик и вода, струями сбегавшая с крыш по трубам. - Ты и я... Это невероятно. Сознание возвращалось постепенно. Оно мягко ступало в расслабленное тело, приговаривая "Ну ничего себе вы тут дел натворили, пока меня не было". Лен мысленно усмехался удивленному голосу своего блудного разума. К Барри оно возвращалось либо быстрее, либо просто говорливее: - Не думал, что скажу когда-нибудь что-нибудь столь странное, но такое ощущение, будто Вселенная хотела нас... Ну... Ты понимаешь, - он усмехнулся, а потом зашуршал обертками - через секунду он уже сидел в позе лотоса, сверху вниз заглядывая в лицо Лену. В его руках был уже другой бургер, в который он снова вцепился с таким невозмутимым аппетитом, будто ничего не произошло. - Не думал, что скажу когда-нибудь что-нибудь столь странное, но такое ощущение, что ты прав, Флэш, - Лен не мог его не передразнить, но язык во рту ворочался с трудом. Барри тихо фыркнул от смеха, и Лен почувствовал на своем лице крошки, разлетевшиеся от булочки. - Прости. - Ничего, Барри, - Лен протянул ватную руку к лицу, смахивая кунжут и хлеб. - Меня больше волнует то, что мы собираемся с этим делать? Барри молчал, но издавал так много звуков: покачивался на месте, заставляя кровать поскрипывать, хрустел листьями салата и кусочками перца. - Не знаю, - он пожал плечами и неожиданно улыбнулся. То раздражавшее ощущение скомканности и нереальности происходящего, таившееся в груди Лена, улеглось и наконец умолкло. - Но мы обязаны выяснить, что это было и что с этим делать, не так ли? С этими словами он ткнул Лену между губ картофелину фри, и тот с усмешкой захватил ее зубами. Он надеялся, что выяснять они это будут как можно дольше. Дождь стихал, но даже без него комната мотеля оставалась целым миром, где было только двое - мужчина и еще один мужчина. Оба выкрашенные светом лампы в лед и электрическое пламя.