О поединке Моргота и Финголфина

«Но земля под его ногами была вся изрыта и покрыта трещинами, и вот он, оступившись, упал под ноги Моргота» (Сильмариллион, «О разрушении Белерианда и гибели Финголфина»)       Моргот давно понял, что лучшее враг хорошего. Раз в жизни когда-то решил показательно помучить, чтобы все видели: я вам не институтка, а самое злобное Зло! А в результате что? Оттяпал бы голову без затей, и проблем бы не было.       — Вот и не хочется тебя добивать, — вздохнул Моргот, вспомнив предыдущий опыт. — Но я уже пожалел одного, с меня хватит. С тех пор зарекся. Так что извини, ничего личного.       — Финдекано, зараза! — выругался Финголфин. — Все из-за тебя!! Блин, вырастил сына на свою голову!       — Редкостный паршивец и лезет, куда не просят, — согласился Моргот.       — И мне теперь из-за него страдать?! — возмутился Финголфин. — Мало того, что я терпел капризы беременной жены, потом не спал ночами со всеми этими пеленками и воплями по поводу режущихся зубов, потом воспитывал и проверял уроки, потом рассказывал о птичках и пчелках — думаешь, легко отвечать детям на вопрос, откуда они берутся?! — следил, чтобы не связывался с кем попало…       — А он все равно связался, — подсказал Моргот.       — Вот именно! И после всего этого мне опять из-за него маяться?! У тебя совесть есть?! Как будто мне семейство мало крови попортило, что ты еще добавляешь!       Моргот на миг запнулся от такой наглости.       — Так ведь ты же сам полез! — оскорбленно завопил Темный властелин. — Я тебя звал? Скажи, звал? Сам прискакал, под воротами орал, в дудку дудел. Я не хотел, но орки взмолились: выйди, шеф, чтобы он заткнулся наконец, сил больше нет! Пришлось выйти — не терять же лицо перед подчиненными. А теперь я еще и виноват!       Моргот переступил с ноги на ногу и зашипел.       — И он мне еще про совесть будет говорить! Я на левую ногу аж наступить не могу!       — А я вообще лежу, — сообщил Финголфин.       — Ну и что?! Ты просто так споткнулся. А у меня дырки в конечности по твоей вине.       — Заживут, не волнуйся.       — А если заживет как-нибудь не так? А если не дай Эру сепсис? Я вот тебе сейчас дам по башке — отсидишь в Мандосе и на свободу с чистой совестью, а мне новой тушки Намо не выдаст, мне эту беречь надо.       — Ну, давай, давай, добивай лежачего. С тебя станется. Одно слово, Зло!       Финголфин презрительно сплюнул сквозь зубы.       — Ваще офигеть! — Моргот даже отступил на шаг. — Когда четырнадцать на одного — это можно! Все добрые, все светлые!       — А я тут при чем?! — встрял Финголфин. — Это еще до рождения моего прадедушки было.       — Не перебивай Короля Арды!       — Еще один! — воскликнул Финголфин. — Развелось! Плюнь и в Короля Арды попадешь.       — А ты не попал, — сказал Моргот, внимательно осмотрев одеяние.       — А я и не целился.       — Вот и не плюйся. Некрасиво и неприлично. К тому же королю в короля плевать — это международный скандал получается. Мне только этого для полного счастья не хватает. Тут рутинной борьбы за территории достаточно. А что мой братец себя королем Арды называет, так это он от гонору. Сам подумай, какой из него король? Где Арда, и где он?       — Ты, допустим, тоже сидишь за своими горами и носу не высовываешь, — заметил Финголфин. — Еле докричался.       — Потому что королю впереди армии скакать — архаизм и вообще неразумно. Ваши тоже к этой мысли когда-нибудь придут. Король руководить должен, а не саблей махать. Это ты прискакал тут, шум поднял, я и вышел. Один на один и вот с простым оружием, без магических штучек, всё по-честному — и я у тебя Зло и такой-сякой! Не, такое только кровью смывается. Давай вставай, будем дальше драться, я тебе еще за эту твою наглость привешу. Вставай, вставай, чего разлегся?       — А не встану, — сказал Финголфин. — Вот не встану, и всё.       — Сдаешься? — радостно возопил Моргот.       — Еще чего!       И Финголфин мечом прицелился во вражий сапог. Моргот едва успел отскочить, опять наступил на поврежденную ногу и снова зашипел.       — Ну это уже вообще ни в одни ворота! — отдышавшись, сообщил он плачущим голосом. — Мне тебя трогать, видите ли, нельзя, потому что ты лежачий. А тебе мечом махать можно, да? Развернусь вот да и уйду. А ты возвращайся к своим несолоно хлебавши.       — Сдаешься? — обрадовался Финголфин, приподнимаясь на локте.       — А вот фиг тебе! — злорадно ответил Моргот. — Ничья.       — Не принимаю! — злорадно ответил Финголфин.       — Тогда вставай! — потребовал Моргот. — Не торчать же мне с тобой тут до ночи. Да и похолодает после заката, лежа на земле простудишься.       — Не твоя забота, — ответил Финголфин, переворачиваясь на спину. Заложил руки за голову и удобно пристроил щиколотку левой ноги на согнутом колене правой.       — Эй, вы уже закончили? — раздался голос откуда-то сверху.       Оба заединщика моментально возвели очи горе, на пару секунд отставив свои разногласия. В небесах над их головами парил Торондор и взирал на них… c каким-то плотоядным интересом взирал.       — А тебе какое дело?! — рявкнул Моргот так, что у орков из группы поддержки заложило уши.       Торондор сделал еще пару кругов, прежде чем снизошел до ответа:       — Прилетел за своей законной добычей.       — В смысле?       — Кто-нибудь из вас убьет другого, я его и утащу. И съем.       — Нифига себе! — возмутился Моргот. — А ты не охренел, пернатый?       Финголфин удивлялся молча.       — Неа, — клекотнул орел. — Вы же видите, каких я размеров. Не кроликов же мне ловить. Короче! Заканчивайте свою потасовку, кто живой — отползает, другого я забираю.       — А, ну забирай тогда этого, — Моргот показал на Финголфина. — Видишь, лежит.       — Еще чего! — возмутился Финголфин еще раз и вскочил на ноги.       — О! — обрадовался Моргот, перехватывая Гронд поудобнее. — Совсем другое дело! Только погоди минуту. Эй ты, аэроплан недоделанный! — заорал он, задирая голову. — А ну, отвали на полдистанции! Во-о-он на ту скалу. А то ты меня нервируешь.       — Нежности какие! — надменно ответствовал орел, продолжая свой полет — Еще каждый полуфабрикат мне командовать будет.       — Нет, видал нахала? — обращаясь к Финголфину, посетовал Моргот. — Точно братца моего воспитание, не перепутаешь. Слышь, может, пока пропустим по стаканчику? Тут прямо за воротами забегаловка для охраны — не трапезный зал, конечно, но довольно чисто и пойло приличное. Надоест же этой скотине когда-нибудь летать. Тогда выйдем и додеремся в свое удовольствие.       — Еще чего! — по привычке возразил Финголфин. — Из тебя Гвидон как из меня Марфиза. Нет уж, эту хохмочку мы уже знаем. Маэдрос уже заходил на огонек — без руки вернулся.       — А вот не надо! Я его, между прочим, в целости и сохранности выставил.       — А рука у него сама отвалилась, — съехидничал Финголфин.       Моргот в задумчивости собрался было почесать в затылке, но наткнулся на шлем.       — Не, это ерунда. С чего бы ей самой отваливаться?       — Значит, он сам себе руку отгрыз, ага.       — Ну уж точно не я. Сам посуди, на что она мне.       Торондор снизился так, что едва не задел крылом макушку Моргота.       — Осторожней, ты, чудо в перьях! — заорал Черный Враг Мира, придерживая шлем. — А то и впрямь огненным зарядом получишь.       — Надоели ваши разборки! — раздраженно откликнулся Торондор. — Ну я Маэдросу руку отгрыз, я. Ну легче вам от этого?       От неожиданности Финголфин и Моргот даже переглянулись.       — Но зачем?! — воскликнул Финголфин.       — А мне детей кормить чем-то надо, не?!       — Значит, ты и эльфов ешь, скотина?!       Парламентские выражения у Финголфина явно заканчивались.       — А вы что, какие-то особенные, что вас есть нельзя? — иронически покосился Торондор одним глазом. — Эльфы даже вкуснее орков.       — Ах, ты!.. — заорали Моргот и Финголфин дружным хором.       На всякий случай Торондор воспарил метров на пятьдесят повыше этого совместного выступления.       — И ты еще себя королем Арды называешь! — Финголфин был полон негодования. — Развел тут, проходу нет, и сделать ничего не можешь. Повелитель хренов!       — А что с ними сделаешь? — огрызнулся Моргот. — Он вон где летает — не достать. И не я их развел, братца моего живность. Да и не знал я, что он такой кровожадный. Докладывали изредка, что орки пропадают, но я большого значения не придавал — может, эльфы подстрелили, они же, то есть, вы тут шляетесь иногда, вольные стрелки, мать иху, то есть, вашу… Или, может, сами решили уйти, я же никого не держу на привязи. А оказывается, их эта зараза пернатая таскала. Во, кружит гад! — Темный Владыка посмотрел на Финголфина. — Слушай, как же ты домой-то пойдешь? Это он нам тут втирал, что мертвое тело ждал, но, судя по всему, он и живыми не брезгует. Как останешься один, он и на тебя может кинуться.       — Надо же, как тебя моя судьба волнует, — снова не утерпел съязвить Финголфин.       Моргот рассерженно стукнул Грондом оземь, так что образовалась солидная вмятина.       — Одно хорошее дело затеял твой братец, да и то не доделал! Тебя ж действительно прибить легче, чем выслушивать. Вот сейчас сожрет тебя эта скотина, — свободной рукой потыкал Бауглир в небо, — а свалят опять на меня и еще приврут: Моргот, мол, вышел, ростом с водокачку, убил бедного эльфика, сволочь такая, волкам скормить хотел, во все горло о том на всю округу орал… Повреждения от орлов на твоей тушке тоже мне пришьют. А мне это все надо? Лучше переночевать спокойно, без нервов, а завтра я тебя показательно на этом же месте убью.       — Не ты меня, а я тебя, — поправил Финголфин.       — А, то есть, в остальном ты согласен, — возликовал Моргот.       — Неа. Уж лучше вы к нам, как говорится. Всё то же самое, только у меня в лагере.       — Не пойдет, — сразу же ответил Моргот очень серьезно. — Я же тут такой один, мне замены нету. Меня не будет — вам во сто крат проще станет. Отдай ты хоть сто приказов один другого строже, все равно найдется этакий рыцарь без страха и упрека, который меня завалить попробует. А вдруг сдуру да получится? Он, конечно, потом тебе в ноги: казните меня, государь, я ваш приказ нарушил. И хрен ведь ты его казнишь — он в глазах всех прочих героем будет. Да если бы и казнил, мне от этого не легче. Я у Намо в гостях уже бывал, мне по второму кругу неохота.       — Боишься? — прищурился Финголфин.       — Есть храбрость, — пояснил Моргот. — А есть глупость. Был бы я Тулкас, тогда пошел бы.       — А меня, значит, в гости звал? Это не глупость была бы с моей стороны?       — Так это совсем другое дело. Ты всего только эльф, хоть и король. Тебе, ежели что, замену найдут. Нет среди моих такого идиота, чтоб против моего личного приказа одного эльфа валить. Так что я не вижу другого выхода, кроме как переждать в кабачке мамаши Ругерши.       «Да ты же врешь, даже когда у тебя сегодняшнее число спрашивают!» — подумал про себя Финголфин.       «Я не вру, я предвижу, как будут развиваться события дальше», — подумал про себя Моргот. — «Причем чаще всего оказываюсь прав».       — Нет, — сказал вслух Финголфин. — К тебе я пойти не могу, будь ты хоть самым честным на свете. Ты сам сказал, для моих ты Зло номер один. И что же, я у них на глазах пойду к тебе в гости водку пить? Кем я для них буду после этого?       Темному Владыке наконец-то удалось запустить пальцы под свой роскошный шлем и звучно поскрести затылок.       — И что же нам с тобой делать? — спросил он озадаченно.       — Да ничего, — развел руками Верховный Король Нолдор. — Солнце скоро сядет, орел и улетит. Подождем, недолго еще.       С полчаса они простояли, поглядывая то на орла, то на солнце, и от нечего делать обменивались короткими репликами:       — А все-таки с Солнцем — это была хорошая идея, признаю.       — Да, с ним значительно удобней.       — Да и Луна ничего, полезная вещь. Только вот волки у меня на нее воют.       — А зачем они тебе вообще? В бою от них толку мало, а хлопот, наверное, полно.       — Хлопоты есть, конечно, но ведь скучно же совсем без живности. А они такие умницы! Вот и развели…       — Мы собак предпочитаем.       — Были бы у нас собаки — возможно, тоже предпочли бы… Что, орел не улетел?       — Кружится пока.       — И не надоело гаду!.. Слушай, а конь твой где? Не убежит?       — Нет, он вернется, когда я свистну… Ага, кажется, улетает.       Торондор вдруг повел крылом, взмыл повыше, круг его увеличился и в какой-то миг перешел в горизонтальный полет. Еще несколько секунд, и гигантскую птицу скрыла скала южнее Ангбанда.       — Ну наконец-то! — вздохнул Моргот.       — Погоди, вдруг еще вернется.       Они постояли еще минут десять. Солнце между тем уже почти касалось западной кромки горизонта.       — Улетел, — кивнул Моргот.       — Продолжим? — спросил Финголфин, касаясь висящего на боку Рингила.       Моргот поднял лежащий на земле Гронд, слегка подкинул его.       — Кураж пропал, — сообщил Темный Властелин. — И нога болит. Давай завтра, а? Будем считать, что партия отложена. А завтра приезжай в такое же время, как сегодня, и продолжим.       — Как скажешь, — пожал плечами Финголфин. — Можно и завтра.       Он в самом деле с трудом держался на ногах.       — Только в дудку свою не дуди, — попросил Моргот. — А то у меня волчиха породистая на сносях, ей нервничать нельзя. Я и так выйду — распоряжусь, чтобы мне доложили, когда ты приедешь.       Финголфин кивнул и свистом подозвал Рохаллора. Легко вскочив в седло — немалых усилий стоила эта легкость — он тронул поводья и поскакал вслед уходящему солнцу. Но едва он успел отъехать шагов на триста, как послышалось хлопанье исполинских крыльев и торжествующий клекот.       «Приехали!» — подумал Финголфин, пригибаясь в седле и намереваясь пустить коня во весь опор, прекрасно понимая, что все бесполезно, что от птицы не уйдешь… однако хлопанье вдруг сменилось коротким хриплым вскриком, громадная тень на миг закрыла небо над головой короля, что-то с тяжким гулом грянулось о землю немного впереди — и вот уже он явственно видит, как величественный орел, не взмахивая даже кончиком крыла, плавно летит на юго-запад, унося в когтях извивающуюся фигуру в черном плаще.       Как зачарованный, смотрел Финголфин на эту картину. Каким угодно он мог предположить окончание своей сегодняшней эскапады, кроме такого вот финала. Когда орел со своей ношей превратился в еле различимую точку, Финголфин опустил глаза и взглянул на предмет, упавший сверху буквально в трех шагах от его коня. Конечно же, это был Гронд. Чудовищный молот ушел в землю почти по самую рукоять, почва вокруг него растрескалась и, кажется, даже слегка дымилась. Впрочем, последнее, скорее всего, было обманом зрения.       «Однако!» — подумал владыка нолдор. — «Еще пару шагов, и эта штучка угодила бы прямехонько в меня! Так сказать, последний привет от Темного Властелина».       Сзади послышались крики — в орочьем стане началась паника. Самое время было уносить ноги, пока разъяренные и испуганные орки не настигли и не выместили все чувства, охватившие их в непростой ситуации.       Стояли уже густые сумерки, когда усталый, голодный, изнывающий от жажды и саднящей боли в побитых боках король вернулся в лагерь. Здесь уже гасили костры и собирались отходить ко сну. Но у центрального шатра короля, как оказалось, ждали. Видимо, часовые заметили его еще издали и успели доложить. Едва Финголфин сошел с коня, как его тут же окружили. Вперед выступил Фингон.       — Отец! Ты жив! Ты победил его?       — Дайте мне воды, — сказал Финголфин, еле ворочая языком. — Нет, сын мой, — глядя на Фингона, ответил он и с благодарностью принял протянутый ему простой ковш.       — Нет, Финдекано, — напившись, повторил он. — Я не победил его. Я нанес ему семь ран, но не я избавил наш мир от Темного Владыки.       — Избавил? — встрепенулся стоящий рядом Маэдрос. Во время хаотичного отступления от Ангбанда он отбился от своих и теперь был в лагере Финголфина. — Ты сказал «избавил», дядя?       — Я так думаю, — кивнул Финголфин. — Его унес один из орлов Манвэ. Вряд ли он упустит добычу.

***

      — Ты же говорил, что эльфы вкуснее!! — вне себя от ярости разорялся Моргот, изо всех сил выкручиваясь из когтей.       Торондор размеренно взмахивал крыльями, продолжая набирать высоту, и Темный, представив, сколько теперь до земли, перестал рыпаться и притих.       — Конь у него больно тяжелый, — наконец ответил орел. — Я бы его вместе с конем не поднял.       Некоторое время Моргот усваивал сказанное, а потом небеса огласил остервенелый вопль отчаяния:       — Мешок с травой, чтоб ему сдохнуть!! Чтоб варги его сожрали, чтоб он ишака родил, чтоб он лопнул!!       Вопль перешел в тоскливый вой. Упустить все неправедно нажитое, проиграть такого масштаба битву, пойти на корм этим паршивым братниным наушникам — из-за какой-то навозной клячи!!       — Не ори, — безжалостно оборвал его Торондор. — Самому обидно. Такую добычу упустить пришлось!       Величественная панорама Криссаэгрима покачнулась перед глазами и начала приближаться.       Торондор разжал когти, и Черный Враг Мира свалился прямиком в орлиное гнездо.       По одну сторону возносилась отвесная скала. С другой стороны не было ничего — уступ обрывался пропастью, и Моргот боялся высунуться посмотреть, что там внизу. Справа и слева сидели два несуразных пуховых птенца, размером больше него каждый, разевали рты и таращились круглыми глазами. Орлица, достойная супруга Торондора, терзала чью-то тушу.       — Ааааааа!!! — в ужасе заорал Моргот, видя, как прямо на него устремляется гигантский орлиный клюв.       Горы отразили его вопль, эхо перекатывалось по проходам и ущельям, скалы содрогались, осыпая с себя мелкий щебень; трещина побежала по главному фонтану Гондолина… Раскрытый рот Темного Валы надежно заткнул кусок мяса. По инерции Моргот еще что-то мыкнул и принялся жевать. Ничего другого ему все равно не оставалось.       Даже орлы Манвэ не были чужды ничему земному, и законы природы имели соразмерную власть над их телами. Орлица пала жертвой инстинкта, велящего совать корм в каждый раскрытый рот в собственном гнезде. С этого момента Черный Враг навсегда и бесповоротно был принят на воспитание в орлиную семью.       «Хоть с голоду не сдохну», — прожевав, подумал Моргот. Потом он для тепла втиснулся поглубже промеж птенцов и опять возненавидел весь мир. Он проклял Финголфина, всю его родню, всех нолдор, а потом всех эльдар, а потом всех Детей Эру… Проклятия его расходились кругами все более широкими, захватывая Валинор, купно все воинство небесное с валар во главе, земную твердь под ногами и творения Варды, издевательски мерцающие над головой. Торондор, нахохлившись и втянув голову в плечи, сидел неподалеку на выступе скалы и выглядел так, будто ему известна половина тайн мироздания. Моргот обстоятельно проклял и его. Потом изрыгнул хулу на всех оптом, чтоб уж точно никого не пропустить…       … Солнце вставало на востоке и садилось на западе, за ним следовала луна сообразно своим путям. Если присмотреться, далеко на севере можно было разглядеть трехглавый Тангородрим, а с противоположной стороны, на юге, совсем близко виднелся белокаменный Гондолин, и фонтаны его поблескивали серебром. Причина ли тому чистый горный воздух, или зрение со временем стало острее, но Скрытый Город теперь был просто как на ладони. От скуки Моргот пересчитывал шастающих по улицам эльфов и надеялся при случае высмотреть Тургона и показать ему неприличный жест.       Иногда Моргот принимался орать.       «Может, балроги явятся и спасут?» — думал он.       Но балроги так и не явились. Им хватало дел и без этого: где-то там за горизонтом нолдор брали приступом Ангбанд. После чего все балроги куда-то делись.       Птенцы росли и росли, сперва снисходительно, а затем и вовсе жалостливо поглядывая на своего странного и невесть откуда взявшегося брата-уродца. Потом они вырастали совсем, оперялись и покидали гнездо, а орлица через какое-то время усаживалась на новую кладку, не забывая продолжать заботиться о приемыше.       — Честным быть плохо, — рассказывал Моргот очередному Торондорову потомству. — Вот я отчего тут сижу? Потому что честным был. Вышел, как дурак, один на один по всем правилам, как будто орден бы мне за это дали. А надо было выслать полк орков да пару балрогов в придачу, и крикуна этого за жабры и в кутузку. А клячу его на колбасу пустить! За честность свою страдаю.       Торондор смирился со странной причудой своей благоверной, рассудив, что покой дороже. Проще было притащить лишнего зайца, чем вести безнадежную войну с материнским инстинктом. С Морготом Торондор не разговаривал из принципиальных соображений, поэтому Моргот рассказывал в пространство разные истории, в основном о валар, называя Манвэ размазней в пододеяльнике, Ульмо вонючим водолазом, приписывая Вайрэ руки-крюки и так далее, надеясь, что всё это орлы передадут по адресу. Тут скрывался тонкий расчет: Моргот надеялся, что рано или поздно терпение Манвэ лопнет, и он пришлет кого-нибудь, чтоб снять его отсюда. Пусть будут ругаться, пусть даже еще раз в Мандос посадят — Мандос не могила, выйдет же он оттуда когда-никогда. А здесь можно просидеть до самой Дагор Дагорат, которой не будет.       Но то ли терпение Манвэ было безграничным, то ли орлы смягчали приносимые ими слова, только никто за Морготом все никак не приходил.       Возможно, он сидит там до сих пор.