Mother-in-law

      Английское общество очень консервативно: веками хранит привычный уклад. И магическое — не исключение.       Вот, например, гардероб волшебницы традиционно обновляли ранней весной, а первокурсников собирали в Хогвартс только после тридцать первого июля.       У примерочных в магазине мадам Малкин царила сезонная суета, когда молодые и не очень ведьмочки понимают, что мантии на все случаи жизни хотя и вмещаются в шкафы только благодаря чарам расширения пространства, но носить вот определённо нечего!       Билл Уизли скучал в тщетной надежде уйти отсюда побыстрее и при необходимости покорно доставал кошелёк, как и вся мужская половина покупателей, скромно кучковавшаяся близ кассы.       — Хорошо, наверное, когда у тебя в тёщах вейла… — благоговейно пробормотал сидящий рядом мужчина, который показался Биллу смутно знакомым. И непонятно было: то ли он обращается к Биллу, то ли к самому себе: — Не то что моя Шрилли* Белл, — и он кивнул на двух светловолосых ведьмочек, возле которых хлопотала сотрудница магазина «Мантии на все случаи жизни».       — Имя у неё говорящее: как начнёт мне выговаривать — и торчащие в детстве зубы припоминает, и проклятие, которое Малфой на Кэти наложил. И всё возмущается: дескать, моя дочь Кэти терпеть слизеринцев не могла, всю школу к ним такую сильную неприязнь испытывала, а тут вдруг за малфоевского дружка Флинта замуж собралась.       И тут Билл его вспомнил — это был Маркус Флинт.       Когда Билл заканчивал Хогвартс, Флинт играл охотником в слизеринской команде, а позже, кажется, стал её капитаном. А зубы у него тогда действительно торчали, впрочем, как и уши.       Вейловские чары на мужчин действовали не хуже Конфундуса и расслабляли, как пунш с медовухой. И Билл иногда такое слышал от уважаемых столпов магического общества, за что Скитер готова была бы сгрызть себе половину хитинового крыла.       Тактичный Билл и тут не стал разочаровывать воодушевлённого мага. А он бы много, что мог сказать о вейлах и их повадках. Мама Флёр, Аполлин Делакур, ещё больше вейла, чем дочь, — красивее и очаровательнее, в ярости становилась неуловимо похожа на хищную птицу. Если укушенный оборотнем Билл мог сдерживать себя в обычные дни, то непосредственно перед и во время полнолуния на любую шпильку в свой адрес ему хотелось скрежетать зубами. А Аполлин Делакур знала, что сказать своему зятю, и всё это с милой хищной птичьей улыбочкой.       — Послушай, Маркус, — обратился он к вздрогнувшему мужчине. Похоже, тот всё-таки мыслил вслух. — Если хочешь, можешь в субботу прийти в «Кабанью голову». У нас там что-то вроде клуба собирается.       Когда в полдень следующей субботы (на той же неделе супруги Флинты навещали родителей жены — мистера и миссис Белл) Маркус переступил порог самого мрачного заведения в Хогсмиде, там уже были заняты все столики. Несколько свободных мест было у стойки, где невозмутимо натирал стаканы бессменный хозяин кабака.       Обычно посетители «Головы» предпочитали обстряпывать свои делишки по-тихому и неприметно исчезать в ночи, но теперь в трактире кто-то басом, озвучивая по ролям, рассказывал несмешные скабрезные анекдоты, а невзыскательная публика периодически взрывалась гоготом.       — А она мне: «Дорогой, к нам мама прилетела на метле!», а я ей: «А я думал, змеи не летают...»       Переждав волну хохота, Маркус увидел рассказчика — темнокожего Джордана, который комментировал все школьные матчи.       — Это ещё что! Поттера тёща обработала, и теперь младшего сына Поттеры назовут Альбусом в честь Дамблдора. Мало ей, что Гарри под аврорской мантией её свитера носит, для тепла же.       — По крайней мере, там нет надписи «Я люблю свою вторую маму» с переливающимися в разные цвета буквами и её же колдографией, — простонал веснушчатый парень, сидящий за соседним столом от Джордана. — Недавно в Косом начали продавать. Так моя увидела и купила. Я теперь в такой футболке сплю. Теперь в нашей супружеской постели незримо присутствует моя дорогая тёща. Твою же мать!       И Маркус понял, что в его семье пока что всё в рамках приличия, хотя бы он одежду выбирает самостоятельно.       — Ли, а ты что дома говоришь, куда уходишь каждый выходной?       — Так я каждую субботу хожу на рыбалку! А рыбы нет — так кто ж виноват, что кроме гигантского кальмара и русалок на хлебные крошки никто не ловится?!       — А твоя жена к русалкам не ревнует?       — Да она меня «на рыбалку» заставляет носки разного цвета надевать. Причём защищённые от изменения цвета. Зато я как освобождённый домовой эльф выгляжу, — он приподнял штанины брюк, из-под которых выглянули носки разной длины: один — кирпично-оранжевый в синих колокольчиках, а другой — ядовито-розового цвета, напомнивший многим присутствующим любимую мантию незабвенной Долорес Амбридж.       — А сказку из древнего семейства не хотите ли?       Отхлебнув из бутылки сливочного пива, Джордан продолжил под одобрительный гул и перестук ладоней о крышку стола:       — Слышали историю, почему старые семейства за Волдемордой пошли?       Маркус вздрогнул и почувствовал, как ощутимо дёрнулся сидящий рядом за стойкой волшебник, лицо которого было скрыто капюшоном. А флегматичный хозяин за стойкой только хмыкнул.       — Так вот, жили-были на свете три сестры-красавицы, но была у них мать, — рассказчик выждал театральную паузу и порывисто отрезал: — Чёрная Ведьма! — И нараспев продолжил: — Колдовала ведьма, ворожила. И приворожила для своих дочерей трёх тёмных чародеев: Ле Странного, Брюзгливого и Злодея[3]. Вторая дочь не выдержала и сбежала подальше от своей семейки. Остальные доченьки вышли замуж. Жили они так, жили — первым не выдержал Странный. Мало того, что жена его — не подарок, даром что Красавица, так и ещё их две в комплекте — мамочка и доченька. Обе они женщины необъятно щедрой души — первым делом в сейфе ценности переписали, потом дом Странного своим стали называть, брата Странного под свою дудку плясать заставили. И нашёл Странный самого могущественного тёмного мага на то время, чтобы помог тёщу извести. Тёмный маг ему и говорит: могу, дескать, матушку твою запытать, живому огню её предать или показать ей василиска в тайной тёмной комнате. Странный ему и отвечает: нельзя, мол, её сжигать, её и трогать-то нежелательно — вони от неё много будет. Лучше, конечно, её василиском травить, а лучше двумя. Нет, заявил Тёмный маг, ещё одного чудища у меня. Подожди тогда несколько лет, когда я ещё одну огромную пугающую змеюку выращу. Тут к Странному за компанию и Злодей подтянулся. Уж на что он был и злодей, но против драконихи-тёщи не сдюжил. Мочи нет больше ждать, повелитель, отвечают ему его слуги…       — Я ж говорил, что Волдеморда потребовал взамен вечного прислуживания за избавление от тёщи? — обычным тоном вдруг прервал свою пародию Джордан. И замерший от гипнотического голоса зал словно очнулся, дружно выпивая кто за здоровье, а кто и за упокой василиска.       — «А если она василиска не испугается?» — спрашивают несчастные зятья у Тёмного мага. А тот в ответ взбеленился и запыхтел: «Вы что, скользкие червяки, сомневаетесь во мне?». В общем, отправили Чёрную Ведьму в Тайную комнату, где обитал василиск, внушающий ужас…       — А дальше? — раздалось от углового столика.       Джордан выдержал паузу и пожал плечами:       — Никто не знает, что там случилось в Тайной комнате, но слухи ходили, что ведьма истыкала чудовище шпилькой своей, и, коротко говоря, превратился василиск то ли в одноглазого змея, а то и совсем ослеп. А что? Сам напал, пусть сам и спасается… У Волдеморды тёщи не было, не мог он понять всю глубину горя бедных волшебников. А ведьма эта ещё долго кровь своим зятьям отравляла, да так, что Странный со Злодеем жалели, что от огня отказались. Так выпьем же, друзья, за то, чтобы оказавшись перед выбором, мы принимали правильные решения!       Следующее заседание субботнего клуба началось по установившемуся обычаю ровно в полдень. Но в этот раз первым слово взял бывший министр магии Корнелиус Фадж:       — Послушайте, господа, — бывший министр расположился в центре со всем возможным удобством, снял свой знаменитый зелёный котелок и промокнул платком обширную лысину. По всему было видно, что на заседание он очень торопился. Фадж уже много лет не попадал под объективы газетных колдоаппаратов, о нём не писали газеты и не придумывали сплетни.       — Я вот вам что скажу: клуб по интересам — это замечательно, но, прошу заметить, довольно мелко. Однако численность нашего собрания позволяет нам создать собственную партию и выдвинуть кандидата на представительство при Визенгамоте, что, в свою очередь, предоставит возможность учитывать интересы электората при принятии различных решений. Ваш покорный слуга, — в этом месте многие не удержались от ухмылок, помня сказку Джордана, — обладает достаточным опытом в политике, чтобы выступить таким кандидатом. И я могу такую программу написать, что тезисы потом в учебниках будут публиковать. Первым делом необходимо укрепить общественное мнение, так сказать, подготовить почву для политической платформы. И самым удобным способом такой манипуляции выступает пресса магического мира. У меня сохранились связи, способные донести до редакции «Ежедневного пророка», насколько важным и общественно полезным будет публикация правильных материалов, например, о некоторых традициях, о которых мы стали забывать. Так, пару тысяч лет назад на общение тёщи и зятя было наложено табу, и они могли встречаться только один раз в год — перед Белтайном, на обеде у тёщи, или другие исторические факты можно будет привести.       — Но для любого политического движения потребуется штаб…       — Штаб будет здесь, в «Кабаньей голове». Кто за? Единогласно, — подвёл итог Джордан. — Кстати, может, хрюшку с вывески снимем, а то больно она мою тёщу напоминает. Кто за?       — Я против, — заявил трактирщик, подавший голос впервые за всё время собрания. — Я против! Это всё ещё мой бар!       — Вот, Аберфорт против, — подвёл итог Джордан, взявший на себя обязанность освещать всё происходящее, и хихикнул: — Ну, у него же тёщи не было!       — О, название предлагаю, — вставил пять кнатов тот веснушчатый парень, носивший футболку с тёщей на груди, — ТРОЛЛЬ — Тайное Радикальное Общество…       — Нет уж, Финниган, — из-за углового столика поднялся Драко Малфой, — ни в каких тайных и радикальных обществах я больше участвовать не собираюсь. Я не буду, и отец не будет… ничего оплачивать.       — Ладно, не ТРОЛЛЬ, — обиделся Финниган, — тогда сами придумывайте…       — Не огорчайтесь, — успокаивал Финнигана Фадж, — у многих магов тоже нет таланта.       Выбор подходящего и устраивающего всех названия для общества защиты мужчин грозил затянуться до вечера, и Аберфорт напомнил, что трактир был забронирован до половины пятого субботы. Молодую политическую партию решено было до следующего собрания оставить без названия.       Фадж настаивал на том, чтобы уже сейчас определиться с кандидатом в Визенгамот, для чего собравшимся было предложено задавать вопросы:       — Мистер Фадж, а вы сами в каких отношениях с матерью своей супруги находитесь? — спросили от самого трезвого столика.       — Видите ли, с миссис Плюм у нас очень добрые отношения. Уважительные, я бы сказал.       — Уж не та ли это миссис Плюм, которая лет сорок назад переехала в Хогсмид, — сдержанно полюбопытствовал Аберфорт, — завела гусей и зовёт их исключительно Освальдами и Корнелиусами?       — Аберфорт, вы мне нравитесь! Миссис Фадж говорит, что у меня отвратительный вкус, но вы мне определённо нравитесь.       Тут партийный митинг был прерван по не зависящим от присутствующих обстоятельствам — в паб влетела сова для Фаджа: вопиллер, перекрывая шум бара, громко поинтересовался, где изволит шляться мистер Фадж и почему до сих пор не донёс зелье от мигрени для мамы.       Когда разошлись последние неугомонные члены мужского клуба, Аберфорт Дамблдор уже протёр все бокалы и достал из-под стойки громоздкий сервиз веджвудского фарфора на двадцать четыре персоны. Сейчас к пятичасовому чаю соберутся дамы из клуба «Жён подкаблучников», чтобы перемыть кости своим мужьям и зятьям, недавно заседавшим в трактире, и, может быть, состряпать очередной заговор — политический или колдовской.       Английское общество очень традиционно. И собрания нелегальных в той или иной степени клубов, политических движений и мутных компаний, желающих сохранить свою тайну, исторически проходили только в «Кабаньей голове». И эту традицию хозяин трактира Аберфорт Дамблдор свято чтил.       Ведь чем больше в Британии нелегальных обществ, тем выше доход у «Кабаньей головы»… ________________________________________ 1 — Mother-in-law — тёща, свекровь, здесь — тёща. 2 — Шрилли — shrilly (англ.) — визгливый. 3 — Black (англ.) — чёрная, Lestrange — "strange" (англ.) — "странный", "Crabby" (англ.) — "брюзгливый", Malfoy — "maleficus" (лат.) — "злодей".