Просыпайся.

Иногда поезда несут нас туда, где Мы действительно должны быть. То есть, мы должны быть нами и никем другим. Таким свойством обладают поезда, имеющие конечную остановку. Всегда кажется, что где-то далеко тебя кто-то да ждёт. Прозрачное невидимое существо ожидает нас на станции, размахивая разноцветным флажком. Кто или что оно такое — нам неизвестно, но мы точно знаем, что оно предназначено для нас. Честно говоря, существо это тоже не совсем понимает, для чего создано. Зато точно знает, что ему нужно нас встретить, приголубить после долгой дороги, напоить чаем, указать правильный путь и ждать следующих путников: уж такая у него судьба. Если судьба вообще существует, конечно. И если все действительно так, то что принесет нам поезд, никогда не останавливающийся? Бесчувственная холодная машина несется по скользким, будто огромные рыбины, рельсам и не понимает, для чего и куда несется (так похоже на людей). Вокруг — вода, просачивающаяся сквозь прорехи в вагоне, проникающая, как кажется, в самую черную часть души пассажиров, чтобы, жертвуя собой, очистить этот самый кусочек от скверны и червоточины и больше ничего. Создается впечатление, что это спасение, но так кажется только на первый взгляд. Семнадцать вагонов и лишь в одном находятся люди — две девушки, одетые не по погоде легко. Хотя в месте, где они едут, не существует погоды, потому утверждение довольно ошибочно. Но допустим, именно сейчас они «не по погоде легко одеты». У обеих девушек чёрные, словно смоль, волосы. На таких людей смотришь и думаешь: они что-то скрывают. И эти две личности действительно много скрывали, таили тёмные кровоточащие миры и большое, изумрудного цвета море, сотканное из самой настоящей любви. Однако то, что они таят, никому не дано увидеть, кроме них самих, и что-то подсказывает: они никогда не поделятся сим с миром. Их переплетенные пальцы уже давно приросли одной ладонью к другой, проникнув порами друг в друга маленькими стебельками чего-то такого, чего существовать не может. Зато об этом пишут в книжках, а, значит, верить точно можно. Одна из девушек неподвижно лежит на плече у другой. Ее веки покорно закрыты, конечности, обмякнув, вздрагивают на мягком сидении. Кажется, что она спит. Но это не так. Когда влюбляешься, понимаешь, что все твое существование сводится к человеку, сидящему рядом. Но если он мёртв, то к чем тогда сводится твоё существование? К тому, что жив ты? Я открою секрет: в таком случае у тебя ничего нет. Даже тебя. И никакой поезд не спасёт. И их обеих уже не спасти никогда. Нет ни конечной станции, ни дружелюбного существа за окном: только море, как будто состоящее из слез всех людей на Земле, и неба, похожего на вспененную волну, вот-вот готовую разбиться обо что-то острое, беспощадное. Об тебя, например. Она сжимает ее ладонь в своей все сильнее, пытаясь разбудить, но никакой реакции нет. Тело девушки послушно раскачивается в такт поезду и с каждой секундой кажется все сильнее: сейчас она точно встанет, мило улыбнется, как всегда поправит непослушную челку, приглаживая поближе к щеке, и рассеянно спросит: «я что, уснула? Мы не проехали нашу остановку?». А она по обыкновению своему ответит: «нет, не проехали. Еще долго ехать, ты отдохни». Но проходит пять минут. Десять. Ничего не меняется. Мертвая рука все так же судорожно вздрагивает от подергиваний сидящей рядом. Та уже на грани истерики, что-то внутри ее постепенно рушится, само по себе гниет, подступая к горлу, но на лице ее нет ни одной эмоции. Наконец она отпускает несчастную, замученную ладонь. Расположив ее на собственных коленях, она старательно выводит буквы кончиком указательного пальца на холодной коже:

«П р о с ы п а й с я».

Но никто не просыпается. Потому что никто не спит. И тогда ты понимаешь, что все твое существование сводится к человеку, сидящему рядом. Если он мертв, то к чему тогда сводится твое существование? «П ро с ы п а й с я». К тому, что жив ты? «В с т а в а й». Я открою тебе секрет… «Н е о с т а в л я й м е н я» Кажется, поезд прибыл на конечную остановку.