Маяк

      Намджун был смотрителем маяка. К сожалению, постройка внешним видом не впечатляла. Маяк не встречал своим светом огромные суда и не казался чем-то особенным. Он был старым, Намджун бы сказал — древним. К нему вела дорожка из старых скрипящих досок, с перилами по левому краю. С правой стороны они давно сгнили и развалились. Раньше, когда во время прилива поднималась вода, дорога служила мостиком, помогала не замочить ноги. Но море у самой двери Намджун не помнил с детства. Тогда ему, кажется, было семь. Маяк казался белым гигантом, готовым вот-вот расправить плечи, протянуть мальчику руку и поднять его высоко, в самое небо, неизменно голубое.       Когда Намджуну исполнилось двадцать, великан перешёл в его безраздельное владение. Он знал, что тот никогда не проснётся, доски так и будут скрипеть, сколько их ни меняй, — во всем виновата сырость. Только небо было неизменно голубым.       Городок медленно умирал, как старик, доживал свои годы, кутаясь в туманы, будто в плед. Намджун практически не помнил его другим. Остались только пожилые, молодежь же старалась не задерживаться. Рыбный промысел потерял свою популярность. Одинокие рыбаки не могли посоревноваться с большими кораблями, поэтому все уезжали в крупные города. А он не мог. Эта профессия перешла к нему от отца, да и она ему нравилась. Намджун ухаживал за белым великаном: прилежно обновлял краску, прибирался, включал в нужное время огни. Он старался относиться к этому с позитивом. В конце концов, тот был его домом. Маяк тоже доживал свои дни. Его важность уменьшалась с каждым годом. Редко кто причаливал. Маршруты следования судов изменились. Было большой удачей, если раз в пару месяцев кто-то появлялся. Намджун не хотел думать, что совсем скоро маяк закроют, а ему придётся, как и многим, ехать в город на заработки.       Он слушал музыку вечерами и писал по субботам небольшие тексты. Ему нравилось делать из страниц с текстами самолётики и запускать их в небо. Он представлял себе, как они гордо рассекают воздух и несут его порывы к людям, чтобы те могли следовать за своей мечтой. Но всё происходило отнюдь не так. Намджун не был бы собой в таком случае. Его самолётики в большинстве своём делали крутое пике и неслись носом вниз. Ветер не подхватывал их и не поднимал ввысь, а нещадно трепал о морской берег. Да и тексты эти были никому не нужны. Намджун всегда выпускал своих птиц по субботам и смеялся в воскресенье, не находя их на берегу. Высшие силы старательно стирали его творчество с лица земли. Скорее всего, самолётики уносил ветер, или они тонули в холодных морских водах. Застревали среди острых скал, превращаясь в конечном итоге в неприглядную белую массу, которая исчезала спустя некоторое время.       Намджун не мог похвастаться большим кругом общения. Да и не уверен он был, что это ему нужно. Намджун много читал и думал. Иногда к нему из города приезжал друг. С Юнги они дружили с самого детства. Кажется, ещё пузатыми карапузами строили на песке замки, старательно пряча сокровища по карманам. Если заморочиться, то можно было найти в комнате Намджуна старую шкатулку с разноцветными камушками. Он не выбрасывал их, но и никогда не говорил Юнги, что сохранил. Тот стал крутым рэпером и поднимал своими текстами толпу. Он звал Намджуна в город, но разве оставишь белого великана и бесконечно голубое небо?       Сокджин тоже жил в небольшом поселении у маяка. Работы для него здесь не было, поэтому он давно перебрался в город. Возвращался лишь на выходных из-за старушки-матери, которая отказывалась покидать берег. В детстве та рассказывала ему, что всех умерших забирает с собой огромная пенная волна. Она ночью накрывает город и берёт с собой понравившуюся душу. Мама очень часто сидела на террасе и смотрела куда-то за горизонт. Сокджин понимал, что она ждёт волну. Он каждые выходные мчался домой с надеждой, что окажется быстрее этой волны. Город был недалеко, добирался парень без проблем, буквально за каких-то пару часов. Вечерами Сокджин приходил на маяк и стоял внизу. Он никогда не находил в себе сил, чтобы подняться. Они общались с Намджуном в детстве, но это, кажется, было в прошлой жизни.       Больше всего Сокджин любил субботы. В этот день закатное небо расчерчивали белоснежные самолётики. На их крыльях покоились выведенные чёрным маркером строчки. Они рассказывали о жизни и смерти, о далёких странах и морях, о путях, которые предстояло пройти. Сокджин бродил по берегу и собирал их. Старался найти все до единого, поэтому плутал среди скал до поздней ночи. Лишь когда тьма затапливала их деревушку, он медленно брёл домой, сжимая в руках страницы. Сокджин бережно хранил все найдённые тексты, перечитывал. Сокджин считал, что у Намджуна талант, зря тот не согласился поехать с Юнги.       Лишь однажды Сокджин совершил ошибку. Пришёл в пятницу. Он приехал в деревушку сразу после работы. Матери нужна была помощь. Она почувствовала себя плохо. Требовалось привезти лекарства, помочь приготовить ужин и прибраться. Мама была совсем плоха. Сокджин очень устал, вымотался морально и физически. Рабочая неделя выдалась адской, переживания из-за мамы давили на плечи тяжёлым грузом и не давали вздохнуть. Сокджин нуждался в воздухе. В одном-единственном вздохе, который заставит трещать кости и вытолкнет из души всё плохое, да и хорошее тоже.       Сокджин решил пойти к морю. Его шум всегда успокаивал. Он заползал внутрь, струился по венам и приносил с собой покой. Сокджин верил, что примерно так та волна и забирает души. Она просто затапливает тебя изнутри. Погрузившись в свои мысли, Сокджин дошёл до маяка. Можно было не ждать самолётиков, поэтому он просто привалился к стене и прикрыл от усталости глаза. Сокджин заснул, не успев додумать какую-то мысль.       Намджун нашёл у маяка парня, когда спустился проветриться и осмотреть территорию вокруг. Первой его реакцией был, конечно, испуг. Не каждый день видишь незнакомого парня у стен маяка, да ещё и в бессознательном состоянии. При ближайшем рассмотрении оказалось, что тот просто дремал и был очень даже знакомым. Сокджина Намджун знал примерно с того же возраста, что и Юнги. Но они не закапывали друг друга в песок и не собирали разноцветные камушки. Сокджин был немного старше. И это « немного» проявлялось во всём. Немного умнее, немного сдержаннее и красивее. Совсем не немного. Почти все девчонки в округе тайком ходили за ним. В детстве он, конечно, был не настолько сногсшибательным, но уже довольно милым, не чета им, босоногим оборванцам. Юнги иногда ворчал, что ещё покажет ему, что смазливое личико не решает и скоро именно он поведёт за собой толпу. Как ни странно, но это сбылось. Юнги водил за собой толпы, и не только девчонок, а Сокджин был одинок. Почему? Намджун не знал. Вся информация о парне сводилась к тому, что он работал в городе, вроде бы снимал квартирку на окраине и приезжал на выходные к матери.       Намджун осторожно взял его за руку. Холодная. Замёрз.        — Эй, Сокджин, просыпайся, — Намджун слегка потряс парня за плечо и дождался, пока тот сообразит, где находится. — Иди за мной. Я тебя чаем горячим напою. Вроде даже какие-то конфеты были.       Сокджин хотел возразить, поблагодарить за заботу и отказаться от чая. Но Намджун уже поднимался, и ему пришлось пойти следом. А наверху Нам поставил на плиту чайник, и отказываться стало совсем невежливо. Сокджин долго грел руки о кружку и молчал. За гостеприимство он поблагодарил, больше сказать было нечего, но и уходить не хотелось. Намджун заговорил первым. Просто вдруг начал что-то рассказывать. Вспоминал прошлое, задавал вопросы и, кажется, был искренне заинтересован в ответах. Они проговорили всю ночь, а наутро разошлись, сказав друг другу «спасибо» за приятный вечер.       Сокджин приходил к маяку снова и снова, каждую субботу. Сверху летели самолётики. Они несли на своих крыльях частичку человеческой души. Он собирал их и бережно складывал. На маяк Сокджин больше не поднимался. Это было бы лишним и глупым. Зачем тешить себя пустой надеждой? Один вечер ничего не решал. Они по-прежнему были совершенно чужими людьми. Намджун просто пригрел потерявшегося котёнка, а Сокджину нужно было выговориться, всё равно кому. Жизнь в городе оказалась не такой уж счастливой. В квартирке на окраине дуло из всех щелей, а соседи так и норовили затопить. На работе не клеилось. Сокджин уставал, срывался и иногда, очень редко, мечтал оказаться хоть в чьих-нибудь объятиях. Девушки не спасали. Они были как картонки. Совершенно бездушные и плоские. Не снаружи, внутри. Для них Сокджин был красивым мальчиком на одну ночь. На более длительные отношения он не тянул. Офисный планктон с окраины, всего-то и достояния, что смазливое личико. Когда накатывало и жизнь казалась полным дерьмом, он доставал те самые самолётики. Они бережно хранились среди страниц «Маленького принца» . Заварив себе чай, Сокджин перечитывал строчку за строчкой. Ему казалось в такие моменты, что они с Намджуном разговаривают.       Сокджин продолжал ходить к маяку. Намджун продолжал писать. Вот только в текстах его что-то поменялось. Сокджин не сразу заметил, а может быть, не придал должного значения. Намджун словно обращался к кому-то, делился, рассказывал. Сокджину иногда казалось, что даже кричал. В таких текстах строчки были более рваными, резкими и короткими. Сокджин не понимал, кто смог так задеть Намджуна, для кого все эти порывы, для кого он выворачивал душу. Кому пытался продемонстрировать всё это… Почему не сказать человеку в лицо? Зачем он каждый раз заново надрезал эти раны и смотрел, как сочится кровь, выводя ей строчки. Зачем распахивал грудную клетку и выпускал белоснежные самолётики на волю. Они же ещё не умели летать...       Намджун не понимал, почему его ночной гость больше не приходил. Он же просил его в ту ночь заходить, так почему же… Неужели вечер был так плох? Намджуну почему-то было нестерпимо обидно за всё это. За всю эту чертову жизнь. Стоило только найти человека, с которым легко, как он тут же поспешил удалиться из его жизни. Неужели ему было так неприятно? Да, Намджун, возможно, не самый потрясающий собеседник, но в ту ночь ему показалось, что они нашли общий язык. Он бил кулаками в стены маяка и ненавидел его. Ненавидел эту клетку. Люди лишь протягивали руки сквозь прутья, гладили, кормили с ладони и исчезали.       Намджун не понимал, что с ним, почему его так задело поведение другого парня. Раньше жизнь Сокджина его совершенно не волновала. Да, красивый, да, одинокий. Сокджина хотелось согреть, взять его ладони в свои руки и прижаться к ним губами. Намджун готов был впустить его немного дальше границ своей души. Но Сокджин больше не приходил. Намджун хотел бы спросить, почему. Он писал вопросы чёрным маркером на крыльях белых самолётов. Он говорил с Сокджином через свои тексты. Намджун писал ему, для него, ради него, прекрасно понимая бессмысленность всего этого.       Однажды Сокджин всё же поднялся на маяк. Тексты стали слишком тяжёлыми, мрачными, полными какой-то безысходности. Намджун словно стоял на краю обрыва с распростёртыми руками. Хотелось подойти и обнять. Согреть. Сокджин беспокоился. Наверху всё было по-прежнему. Намджун снова поставил чайник, и они проговорили всю ночь. Под утро Сокджин заснул на кресле, заботливо укрытый пледом. Было тепло.       Теперь Сокджин приходил постоянно, и они разговаривали обо всём на свете. Намджун оказался радушным хозяином, хоть и угощал лишь чаем. Но Сокджину и не нужно было большего. Он отдыхал рядом с ним, отпускал все свои проблемы, как бумажные самолётики, и улыбался. А Намджун был рад компании. Они создали свой небольшой мирок, свой маленький клуб, дом на дереве. Как подростки, скрывались там от всего мира.       Намджун не понимал, что с ним произошло, но однажды почувствовал невероятную жажду прикосновений. Он брал Сокджина за руку и замирал на какое-то время, разглаживая вены под кожей. Или касался плеча, спины, проводил пальцами по шее. Сокджин замирал в такие моменты и старался не дышать. А Намджун, проведя кончиками пальцев по щеке, затем шее, осторожно очерчивал контуры ключиц. Он не видел в этом ничего особенного. Просто прикосновения. Но подобное не могло продолжаться долго. Намджун понял, что всё не так просто, когда поймал себя на том, что пытается спустить футболку с плеча Сокджина. Он отдернул руку и отвёл глаза в сторону. Его запястья осторожно коснулась рука Сокджина, но тот ничего не сказал.       Намджун не понимал его. Сокджин не был против прикосновений, даже сам обнимал иногда. Они всё так же говорили ночи напролёт и пили чай. Но вот только любая попытка Намджуна поговорить о чём-то личном, как-то прояснить ситуацию всегда мягко прерывалась. Сокджин очень изящно уходил от темы и переводил разговор. Он лишь касался на прощание руки, на секунды переплетал пальцы и уходил. Намджун не знал, что это значит. Да? Нет? Прости?       В тот день было прохладно. Ветер забирался под футболку и холодил кожу. Сокджин пожалел, что не взял с собой какую-нибудь кофту. Подойдя к маяку, он увидел Намджуна, немного потрёпанного, измученного. Он был похож на странника, ищущего себя на перекрёстках дорог. Это было странно, ведь Намджун никогда не встречал его и не ждал — Сокджин просто поднимался наверх. Но в тот день всё пошло не так.       Намджун как-то странно вздохнул, обречённо, когда Сокджин приблизился. Словно внутри него кто-то был готов перевернуть карту, заранее зная, что та предрекает ему смерть. Сокджин прислонился к стене недалеко от парня и решил дождаться его действий, возможно, слов. Было немного не по себе. Сокджин догадывался, о чём будет разговор, вот только ответить ему было нечего. Намджун ему нравился, но он был лишним среди криков чаек и острых скал. Сокджину больше подходила квартира на окраине, пусть там пусто и одиноко. Стена маяка была шершавой и неприятно холодила кожу. Сокджин отчётливо понимал, что Намджуну нужно выговориться. Он явно готовился к этому разговору. Намджун подошёл слишком близко, непозволительно. С такого расстояния не разговаривают. У Сокджина перехватило дыхание, и из головы напрочь вылетели мысли. Он вглядывался в глаза напротив, выискивая там ответ… или вопрос — хоть что-то. Но глаза молчали. Намджун подошёл вплотную, всё так же ни проронив ни слова. Он упёрся лбом в стену недалеко от головы Сокджина, прижимая того всем телом к холодной поверхности, не давая вздохнуть. Отступать было некуда.       — Сделай выбор, — едва различимый шёпот в самое ухо. Намджун отстранился. Но через секунду приблизился снова.       Намджун целовал глубоко, сильно, страстно, вытягивая душу и заменяя её чем-то другим. Сокджин цеплялся за его плечи, ведя внутреннюю борьбу. Отпустить или оттолкнуть, позволить или прервать, сердце или разум. Сокджин не успел определиться. Намджун отстранился резко, с лёгкостью вырываясь из хватки. Холодный воздух неприятно покусывал губы Сокджина, словно давая почувствовать разницу. Намджун не требовал ответа на свои слова, даже реакции на поступок не ждал. Он просто поднялся на маяк. Сокджин пошёл следом.