Метод Сайфера (vs) Метод Диппера

      Роковой вечер, предшествующий последнему дню в Гравити Фоллз, закончился тем, что Диппер нашёл в себе силы противостоять парадоксальному желанию. Оттолкнув Сайфера, он вынырнул из-под пресса его тела, когда бесстыдные пальцы уже забирались под мокрую футболку юноши. Подхватив рюкзак, он убежал.       А на следующий день вернулся.       Переезд в Пьедмонт был успешно предотвращён телефонным звонком Стэнфорда, который разъяснил родителям Диппера, что хочет преподать парню несколько научных дисциплин, чтобы с первого же курса новоиспечённый студент показал выдающиеся результаты. Чета Пайнс, озабоченная светлым будущим сына, охотно согласилась. «Свежий воздух и пара загадок пойдут мальчишке на пользу», — рассудил Форд, разглядывая тёмные круги под глазами племянника, подбивавшего прадядю на этот заговор. Диппер же плевать хотел на хвалёное «светлое будущее». У него оно было своё. Светлое в прямом смысле — по плечам Сайфера рассыпалась копна золотящихся на солнце волос, в то время как в голове демона распускались отнюдь не райские цветы. Нечто тёмное, запретное, таинственное прорастало корнями из самой его сути. Оно и манило Диппера, завлекая вкрадчивым шёпотом вглубь зачарованного леса.       Пайнс битый час блуждал извилистыми тропинками в поисках Биллова дома — вчера он летел в агонии, ослеплённый состоянием аффекта и бьющими по лицу ветвями. Логово демона замаскировано с мастерством разведчика, и мальчишка вряд ли смог бы его обнаружить, если бы не…       — О, Сосновое Деревце! Вернулся. Ищешь меня, чтобы повторить вчерашний эксперимент? — в голосе хоть бы капля удивления или смятения.       Диппер чувствует, как плечи поднимаются. Отнюдь не от страха или злости. Этот насмешливый напев, около самого уха... Сайфер ведь не догадался об его истинных желаниях, нет? Диппер уже и сам не знал, чего желал. Хотел делать вид, будто не знает.       Парень бурчит нечто неопределённое и, реплика за репликой, их высокоинтеллектуальная беседа вливается в привычное русло. Билл травит шуточки, Диппер невпопад дерзит на них в ответ. Кажется, всё встало на свои места. Кажется. Внутреннее напряжение натянуто тонкой нитью, тронешь — порежешься. И Диппер боится подносить пальцы. Боится услышать звон лопающейся струны. Он больше не пихает Сайфера в бок, не стаскивает многострадальный цилиндр с его головы, не смотрит гневно в голубые глаза — даже мимолётный контакт напоминает ему об этом. И, несмотря на волнение, засевшее в его груди, Пайнс почему-то держится рядом. На дистанции.       Но как ни старайся — столкновения уже не избежать.

***

      — Эй, Сосна, что сама не своя? — прижимает спустя несколько дней Диппера к хвойной тёзке Билл. Он опирается ладонью о ствол, наклонясь к лицу парнишки так близко, что можно разглядеть жёлтые вкрапинки в сапфировой радужке.       — Потому что кто-то не имеет представления о том, что такое личное пространство, — ворчит Пайнс, вдавливаясь спиной в шершавую кору. Неприятно.       — Знаешь, пару дней назад ты был совсем не прочь, чтобы я его нарушил, — непредусмотрительно иронизирует Билл и получает мощный удар ладоней в грудь. И откуда в этих хлипких руках столько силы?       Сайфер оступается в заросли кустов и вдруг взвывает не своим голосом. Пайнс отлипает от дерева, не сразу поняв, что случилось: огромные металлические дуги впились в ногу волчьей хваткой — демон угодил прямиком в капкан. И это не та забавная боль, когда втыкаешь вилку в руку — зубья у клешней длиннее и острее в десять раз. Диппер переживает второй панический приступ за последние сутки и срывается с места в «Хижину Тайн» за подмогой. Помощь он там не находит — в доме никого. Не тратя время на пустые поиски, парень хватает плоскогубцы из ящика Зуса и пошарпанную аптечку Стэнли. Почему-то вместо бесшумного хода песочных часов он слышит стук неумолимо падающих капель крови.       — Идиот! Лежи неподвижно! — рвёт связки запыхавшийся парень, обнаруживая по возвращении Билла, извивающегося диким зверем по земле. — Будет только хуже!       Дрожащие пальцы отказываются слушаться, когда он видит проглядывающее через изодранную ткань кровавое месиво. Но Диппер не был бы Диппером, если бы не совладал с собой. Он смог даже остановить охранного дроида пришельцев, выровняв сердцебиение! Пайнс делает глубокий вдох и решительно орудует плоскогубцами. Даже Билл через несколько секунд замолкает, вцепившись в сосредоточенное лицо парня неистовым взглядом. Через минуту стальная хватка ловушки поддаётся железной воле Диппера. С непроницаемым видом он рвёт штанину. Кость цела, но сухожилия изорваны в клочья — повреждения достаточно серьёзные, чтобы несколько недель пролежать бревном на больничной койке. Пайнс обрабатывает раны и накладывает жгут. Похоже, он производит на демона неизгладимое впечатление, поскольку даже он со своим несносным нравом слушается едва вышедшего из подросткового возраста мальчишки. Диппер тащит Билла на плече до дома, и тот даже не пытается вырваться, заявляя своенравным поведением о мнимой самодостаточности.       Впрочем, баранье упорство Сайфера даёт о себе знать позже. Он отнекивается принять врача, соблюдать постельный режим и хоть как-то беречь себя, поэтому свободные денёчки Пайнса превращаются в дни медсестры-сиделки. Когда Диппер приходит в чувства, первым его поражает чувство вины. Иначе как объяснить то, что он каждый день меняет залитые кровью повязки, приносит свежую еду и часами торчит в покосившемся домике вместо занимательных прогулок по округам Гравити Фоллз? Сайфер всем своим видом показывает, что забота мясного мешка оскорбительна для его персоны, но Диппер чувствует прямо противоположное. А интуиция никогда не подводила парня.       Однажды Диппер не приходит. Билл долго ворочается на смятых простынях, а затем вскакивает на кровати, льнёт к окну, всматривается вдаль и увядает. Увядает от скуки. Сайфер похож на цветок, чахнущий в подземелье без тепла и света. Ему невыносимо лежать, невыносимо оставаться наедине с собой. Обездвиженный физически, он не способен сбежать от мыслей, накатывающих на него волнами тревоги. Он не читает заботливо оставленные у кровати книги — ведь он и так знал содержание каждой истории, только зарождающейся в голове иного писателя. До того, как стал человеком. Вселенским знаниям в голове тесно, они разрывают узкое человеческое сознание, не предназначенное для их хранения. Их скорость, точность, красота — всё погибло в кривых лабиринтах извилин. Всё изуродовано субъективностью человеческого существа!       Неиспользуемые воспоминания ускользают из щелей треснувшего сознания так неумолимо, что становится жутко потерять себя. Пальцы Сайфера стёрты до мозолей, страницы записных книг испещрены угловатыми буквами в попытке запечатлеть, ухватить бесследно исчезающую мысль за хвост. Но что страшнее, даже обрывкам знаний Билл не может найти достойное применение. Его сил едва хватает на то, чтобы обеспечить утомительное существование. И Билл боится. Боится, что никогда не вырвется из этого плена. Подчинённость примитивной психике и инстинктам, потребность в грёбаном сне и пище – какое унижение жить в этом теле! Как низко он пал. Билл режет руки, нарочно сшибает косяки, мстит своей биологической клетке болью. Его бесит постылая хрупкость, из-за которой даже с обрыва вниз не слетаешь без смертельного исхода! Приходится быть осторожным, сковывать себя в поступках, поведении; доставшееся неземным трудом тело так безыскусно и просто потерять одним необдуманным намерением. За три года Сайфер настолько сросся с костями, мышцами, мозгом, что стал забывать, каково это — быть всемогущим демоном. Билл носит чёрный фрак, потому что у него траур, — траур по самому себе. Он мог окружить себя любыми красотами, стоит только представить, переместиться в любое место силой одной лишь мысли. Иметь открытый доступ ко всем премудростям Вселенной, быть неуязвимым... почти. После своего поражения Билл Сайфер — лишь осколок былого могущества. И он не имеет представления, как ему вернуться. И ему страшно. Страшно быть таким уязвимым.       Только с Диппером он не боится. Только с Диппером он словно по волшебству становится собой настоящим, чувствуя свободу и лёгкость, как раньше. Кажется, что весь мир падёт к его ногам, стоит лишь стукнуть каблуком запыленных туфель. Уму непостижимо, как вдохновляет его Диппер Пайнс, чей блистательный дух так же заточён в мясном мешке. Сейчас Сайфер понимает его как никогда. И он охвачен ненормальным стремлением вырвать юношу из когтей злого рока — быть человеком — и сбежать вместе с ним.       Вот только Диппер не приходит. Ночь сгущается чёрными красками за окном и вливается холодом через треснутые стены. Биллу душно, давящий ком подкатывает к горлу. Ему тошно от своего невесёлого общества, и он поднимается с постели. Ногу поражает острой болью; Сайфер падает на пол с оглушительным грохотом. Сайфер замирает. Сайфер истерично хохочет. Захлёбывается отвратительным смехом, эхом отражающимся от стенок опустевшего сознания. Его связки уже хрипят, когда чьи-то руки сжимают его плечо и резко дёргают вверх.       — Билл!       Он не замолкает, оголтело впиваясь зрачками-точками в карие глаза. Те искажаются ужасом.       — Билл Сайфер!       Звонкая пощёчина и яростный взгляд заставляют его отвлечься от внезапно нахлынувшего безумия.       — Какого хрена, Билл? Я же наказывал тебе не вставать!       — Это ты какого хрена не приходил целый день? — демон сейчас похож на обиженного ребёнка, доверие которого жестоко обманули.       — Стэнфорд привлёк меня к своим исследованиям. Сказал, что нельзя так нагло обманывать ожидания родителей. Я старался освободиться как можно раньше, но он промурыжил меня до самого вечера, — обыкновенно парень любит возиться с прадядей над мистическими ребусами, но осознание того, что этот вредный дурак один страдает сейчас в лесу, не давало ему насладиться научными изысканиями. — Как только все уснули, я сразу сбежал к тебе. Вон, сэндвичи с бужениной захватил. Твои любимые.       Пайнс кивает на взбухшую от гостинцев сумку и помогает Сайферу подняться, усаживая того на край дивана. Тот раздражённо шипит: каждое неосторожное движение напоминает о позорной слабости.       — Ненавижу это тело, — в интонации столько отвращения, что Диппер теряется с ответом.       — Это всего лишь рана, Билл. Да, серьёзная, но не смертельная. И она заживёт скорее, если будешь меня слушаться. Не драматизируй.       — Я не об этом! — Сайфер взрывается как бочка с порохом от того, что его тут пытаются осадить. — Я ненавижу… ненавижу эту грёбаную стесняющую оболочку! — он переводит горящий взор на Пайнса. — Всё из-за тебя! Тебя и твоей назойливой семейки. Теперь мне приходится ютиться в этом… этом…       Диппер вскидывает брови и цокает языком:       — Не затей ты Странногедон, Билл, так и летал бы себе жёлтым надоедливым пятном. Извини, но иного способа спасти мир от твоего сумасшествия не было, — так странно, демон, желавший обрести физическую форму и, наконец, обретший её… недоволен?       — А был ли смысл его спасать? — демон буравит взглядом парня, понизив голос. — Этот ваш людской мирок, погрязший в череде однообразных дней! Вы ведь существуете, существуете в рамках системы и собственных слабостей, а вовсе не живёте. Так что вам было терять? Что было терять тебе в мире, который всегда отвергал тебя, Диппер?       Диппер не хочет спорить. Он слишком устал. Он слишком много думал о том же. Особенно после исчезновения несносного инфернального треугольника с замашками сотни Наполеонов помноженных на десяток Гитлеров.       — Есть вещи, ради которых стоит жить, Билл, — Пайнс не хочет вступать в конфронтацию с Сайфером, но и соглашаться тоже. — Иметь тело.       — Например? — вопрос на засыпку.       — Ну… ветер в волосах, масляные блинчики, аромат цветов… — запинаясь выдаёт Диппер заботливо подкинутые изысканным воображением образы.       Сайфер смотрит на него скептически. «Неубедительно», говорит он этим взглядом.       — Шуршание травы под босыми ногами. Шрамы, напоминающие о приключениях. Ощущение полёта, когда мчишься по лесу, пытаясь взять след очередной загадки… Вскапывание земли носом, когда добрый товарищ толкает тебя в бок, — за словами следует приглушённый смешок. Уже лучше.       — А ещё… — разошедшийся Диппер осекается. Рука неуверенно тянется к истощённому лицу, дрожит предательски, готова вот-вот отдёрнуться, но… касается. И сразу прижимается, чтобы утвердиться в своём решении.       Диппер наклоняется и целует. Кратко, рвано, неловко. Неровный выдох в губы.       Неровный.       От Билла.       — Сосенка?..       Билл тоже волнуется или… ошеломлён? Смелость Диппера расправляет плечи, и он снова целует. Пока не поздно. Пока не отступил. Парень не выдерживает томительного ожидания и всё же смотрит на демона из-под подрагивающих ресниц, пытается прочесть эмоции.       Сайфер теряет рассудок: его безнадёжно выдают зрачки, пожирающие голубую радужку по краям, и скрип царапающих кожаный диван когтей. Он охвачен влечением плоти, разума и… чего-то ещё? Демон в полной растерянности, его это злит, злость находит выражение в силе рук, опрокидывающих Диппера на диван. Ноги парня свешены вниз, касаясь носками кед пола, корпус извёрнут неудобно, но разве заметишь дискомфорт, когда над тобой зависает самый опасный враг человечества? Пайнс сглатывает. Его терзают сомнения. Он теряет решительность, когда Сайфер держится на расстоянии, поэтому руки инстинктивно тянутся к плечам и скользят по спине, чтобы преодолеть страх.       Всё происходит в высшей степени спонтанно. Без неловких вопросов, фраз, междометий. Сайфер приподнимается и подсознание Диппера берёт бразды правления на себя, заставляя того закинуть ноги на диван, всё ещё осторожно, слегка сводя их вместе, но демон ловко вклинивается между них, властно придерживая одно колено парня рукой.       Диппер притягивается к нему и впивается ожесточённо в потрескавшиеся губы. Колени сжимают чужие бёдра. Где-то на периферии сознания он думает о том, что будет, если они соприкоснутся там. Мимолётная мысль пускает волну мурашек внизу живота, и Пайнс невольно запрокидывает голову, когда они устремляются вверх. Изучающий взгляд Билла упирается в кадык и очаровательную линию изогнувшейся шеи. Его приковывает соблазнительно пульсирующая в бешеном ритме артерия, и демон тихо сглатывает. Руки тянутся к воротнику клетчатой рубашки, расстёгивают её, пуговица за пуговицей. Полы одежды распахнуты, и взору предстаёт изумительная картина худой груди с выпирающими рёбрами. Под бледной кожей вьётся голубая сеть вен, реками расползаясь от шеи под ключицами к соскам и ниже, образуя удивительно-красивую систему. Несравненно прекраснее всех систем, с которыми сталкивался Сайфер за своё существование. Он касается линии подушечками пальцев и ведёт по ней, ощущая, как под пальцами пульсирует жизнь… впервые она кажется демону чем-то поразительным, выходящим за пределы реального. Билл нагибается ниже, ведёт кончиком носа вдоль передней лестничной мышцы и замирает около уха Диппера, глухо произнося:       — Сосна, какого чёрта происходит?       Пайнс задыхается в сухом кашле. Билл же, мать твою, всезнающий демон! Побывавший в сотне тел, и неужели ни разу… Сайфер тушуется, смотрит в сторону затуманенным взглядом, щёки алеют. Билл, конечно, знает, что происходит с его телом. Он не знает, что происходит с его… чувствами? Из-за Диппера он оказался в этой ловушке. Но из-за него же переживает то, чего не был способен испытать в демоническом обличье. И Сайферу не хочется освобождаться от этого наваждения... Сайфер становится человеком.       Парень задирает жёлтый свитер, отвлекая демона от философских терзаний. Взгляд парня скользит по обнажённым порезам, испещряющим руки, запинаясь об их гладкие края. Диппер ничего не говорит. Не охает. Не порицает. Он подносит кисти Билла к губам и… целует их. Нежно касается каждой ранки, поднимаясь всё выше, оставляя тёплые, обезболивающие следы. Замерев, он прикладывает ладонь к груди Билла. В неё быстрым ритмом бьётся сердце, и сейчас тяжелее всего поверить, что перед ним — холодный, бесстрастный демон. Потому что Дипперу кажется, что оно стучит надрывно. И в то время как под рёбрами разрастаются пустившие несколько лет назад корни чувства, в штанах Пайнса становится всё теснее. Когда они катились кубарем с поля, парня раздражало вклиненное колено демона. Сейчас же он безотчётно раздвигает ноги, желая ощутить больше.        Неожиданно его запястье перехватывают и пригвождают возле головы, заполняя пространство собой. Сайфер двигает бёдрами, и Диппер издаёт сдавленный стон под дурманом собственного возбуждения.       — Билл… — имя слетает горячим вздохом с губ; парень подаётся навстречу, расслабляя ватные от вожделения ноги. Пайнс заключает демона в объятья, утыкается носом в основание шеи — излишне смотреть, излишне обдумывать. Он отдаётся.       Слышится звук расстёгивающегося ремня и бьющейся о бёдра бляшки. Этот сигнал взрывом динамита подрывает внутренние барьеры, возведённые стеной недоверия между «врагами». В голове всё смешивается от мысли, как далеко это всё заходит. Билл трётся обнажённой плотью о его, вжимая Диппера в диван.       До Диппера Сайфер не думал, что заниматься сексом может быть так приятно.       До Диппера. Диппера Пайнса. Ненависти всей его жизни, отщепенца, который посмел свергнуть его с трона Властителя Мира! Мальчишки, который спасал его от вселенской скуки тогда… и продолжает спасать сейчас.       Они слипаются в клубок из опаляющих чувств. Диппер не знает, сколько минут или часов он плавится под Биллом, прижимая его бёдра скрещенными ногами к себе с каждым толчком. Билл не знает, как долго он сможет скрывать от себя, что любит Диппера, насколько только способно его чёрное сердце.       Их тела резонируют крупной дрожью в экстазе, и Сайферу это кажется самым восхитительным на свете… Несколько минут они лежат, переплетаясь ногами и рвано дыша друг другу в ключицы. Когда демон обретает способность говорить, то произносит с хриплой усмешкой, как бы делая одолжение:       — Ладно, Сосна, ты меня уговорил. Но ты знаешь, что теперь не отвяжешься от меня? — целует в лоб, каждую звёздочку необыкновенно красивого родимого пятна. У Диппера в голове и вправду целый космос.       — Будто у меня был выбор, — юноша запускает пальцы в волосы Билла, с мягкой улыбкой заглядывая в лучащиеся глаза.       И они утопают в череде необыкновенных дней.       Диппер читает сказки Биллу, прижавшись к нему плечом под одеялом, когда демона мандражит озноб. Он помнит каждую историю наизусть, но они звучат совсем по-другому из уст Диппера. Сайферу не интересен смысл, он вслушивается в голос, его интонации. Он льнёт к чужому плечу, ощущает родное тепло, и непроизвольная улыбка расцветает на его губах.       Диппер ходит гулять с ним к озеру, подстраиваясь под шаг, когда Сайфер ковыляет с тростью, впервые используемой по назначению. Тонкие руки помогают с такой заботой подняться и уберегают от падения, в то время как парень распаляется очередной негодующей фразой, что былой двусмысленности места не остаётся.       Пайнс притаскивает карту мира размером с целую стену и горсть красных кнопок — вместе с Биллом они отмечают места, где непременно должны побывать. Интернет с экрана планшета вещает о таких областях, о которых даже сам Билл Сайфер не подозревал — и его глаза вспыхивают огнями позабытого любопытства.       Это их мир. Только их Страна Чудес на двоих. И с каждым днём они заходят всё дальше. А когда Билл выздоровеет окончательно, они отправятся на край света и за его пределы, плевав на обязательства и законы людского мира.       Диппер значит для Билла пугающе много. Даже Странногедон прежде не увлекал его настолько.       Диппер развлекает его остроумными выходками днём.       Диппер причиняет его телу наслаждение ночью.       Диппер нежно имеет его мозг круглосуточно.       Он так отчаянно доказывает Сайферу и самому себе, что жизнь прекрасна, что невозможно не желать жизни.       Парень уезжает через три недели сумасшедшего забытья, но горячо заверяет с прощальным поцелуем, что вернётся на зимние каникулы. И Билл будет ждать. Билл будет жить. Жить в ожидании новой дозы этой восхитительной панацеи по имени Диппер Пайнс.