Счастливы вместе

Усаги Цукино училась в средней школе Адзабу Дзюбан. Она плохо писала тесты по английскому языку, а на уроках математики скучала, на вырванном листе рисуя улыбающегося сказочного принца с розами и в забавном цилиндре – свой такой немного старомодный идеал. В свои пятнадцать Усаги Цукино очень мечтала о настоящей, искренней любви, как, наверное, и все девчонки в этом возрасте. В тот день Усаги гуляла в парке Уэно вместе с родителями (счастливой парой Кенджи и Икуко Цукино) и братом (несносным Шинго): там был фестиваль, и такой праздничный день нельзя было пропустить, сидя в тесном доме. Любуясь пестрым разноцветием, как в первый раз (хотя они всегда, каждый год ходили на этот фестиваль), Усаги счастливо смеялась и где-то глубоко внутри, под самой поверхностью бьющегося сердца, мечтала о том, что сейчас столкнется со своим сказочным принцем. Вместо этого, в одиночестве выстаивая очередь за сладостями (родители и Шинго ушли в сторону аттракционов, чтобы там купить билеты заранее), Усаги увидела нечто такое, что поразило её до глубины души, и это самое сердце, мечтающее о любви, замерло, забыв даже ёкнуть, а всё тело охватило удивительное чувство, будто какой-то волшебник подарил ей крылья, и сейчас она взлетит на них в воздух невидимым ангелом, чтобы посмотреть поближе. По дорожке, откуда текла основная толпа народа, шла пара. Нет, не шла... шел только парень, руками держась за ручки инвалидного кресла, а в нем ехала красивая девушка, в которой Усаги нашла частичку себя самой, точно в давно потерянной сестре. Парень улыбался и о чем-то спорил с девушкой, а та в ответ, изображая на лице полнейшую авторитетность, ему усиленно что-то доказывала, и то, какими взглядами они обменивались между собой в коротких паузах, говорило только об одном: это были не брат и сестра, не просто хорошие друзья, а влюбленные молодые люди, возрастом около двадцати лет – не больше. И парень, и девушка были одеты в одинаковую одежду, различающуюся только тем, что одна была мужской, а другая – женской. На девушке была простая белая майка без рукавов и модные ярко-синие штаны из ткани, косящей под джинсу. Ещё в неглубоком вырезе, слегка подчеркивающем красивую грудь, болтался кулон с сердечком, на котором было что-то выгравировано – Усаги увидела точно. Также на руке у девушки был тонкий браслет, а на не ходящих ногах – белые кроссовки с синими шнурками. Парень – абсолютно в том же, только у него на руке болтались часы с кожаным ремешком, а под майкой тоже пряталось нечто на тонкой цепочке, такой же, как у незнакомой девушки. Усаги не могла оторвать от них глаз. Такие красивые и воздушные, под девушкой будто не было никакого инвалидного кресла, казалось, что она вот-вот вскочит и побежит по дорожке, обгоняя своего спутника и махая ему рукой, чтобы подзадорить. Раньше пары такой красоты Усаги видела только в моднючих журналах, где все сплошь и рядом были холодными моделями, которых, как кукол, просто ставили друг с другом. А эти были живыми, и от них на расстоянии нескольких метров просто хлестала яркая, настоящая радость и влюбленность, когда вокруг не существует никого: только эти два человека. Усаги сама мечтала о таких вот чувствах. Парень на вид был хрупким, из тех, кто никогда не задумывался о мускулах и славе качка, с тонкими руками и худым телом. Шинго таких не любил, он их «дыхликами» называл, а сам мечтал быть как какой-то там крутой мальчик из последнего класса средней школы, который одной левой мог уложить кого угодно. Этот же с короткими светлыми волнистыми волосами точно не мог ни с кем справиться – это было видно, но зато он с безумным обожанием смотрел на девушку, сидящую в кресле, своими какими-то серыми глазами, и становилось понятно, что ради неё и её безопасности он и с крутым парнем не побоится сцепиться, если не победив, то хотя бы дав ей шанс, попытку уйти от опасности. Девушка также была красавицей, под стать тому, кто её сопровождал. Длинные ноги, теперь лишенные всякой возможности бегать или хотя бы ходить, достаточно крепкие, возможно (Усаги не слишком-то много общалась со спортсменами, поэтому не могла говорить наверняка), должны были выдать бывшую поклонницу спорта и каких-то игр, связанных с нагрузкой именно на ноги. Длинные желтые волосы, немного темнее и ярче, чем у неё самой, были скручены в какую-то замысловатую прическу, имитирующую стрижку с возведением кудряшек на голове или чего-то в этом роде. Синие, насыщенного цвета, глаза просто излучали счастье, и Усаги, стоя, как вкопанная, пропустив свою очередь и даже отойдя в сторону (её просто вытолкнули), никак не могла оторвать глаз, потому что не представляла, что без возможности ходить можно чувствовать себя такой... счастливой, полной радости и веры в грядущий день, в то, что всё в нем будет прекрасно. Это было потрясающе. Весь этот день, длинный и с ярким солнцем на чистом небе, свет которого переливался в чистой зелени свежих листьев парка, Усаги следовала за парой, держась поодаль, и при любой возможности приблизиться без подозрения подходила ближе. Этот парень и эта девушка стали самым потрясающим, что ей доводилось видеть за свою жизнь, и Усаги, понимая, как это невежливо, как неправильно, всё равно ходила за ними по пятам, позабыв про сладости, про родителей и про брата, которые, скорее всего, её уже обыскались. Ничего не имело значения перед этими красивыми молодыми людьми, влюбленными друг в друга и не замечающими ни своих различий, ни чего-то другого. Усаги всё шла за ними и шла, и думала: разве же возможна в реальности такая любовь? Она, конечно, хотела для себя именно таких чувств, когда за спиной вырастали крылья и все недостатки отходили на второй план, но всегда считала, что такое реально только в сказках, куда невозможно попасть, а в жизни же всему этому не дано выжить, сохраниться, да ещё у таких людей, которые казались Усаги взрослыми: совершеннолетние, как-никак, а это уже много чего там значило. Хотя бы то, что за свои поступки они сами несли ответственность и то, что они всё прекрасно осознают, но это им совсем не мешает. Как же это... восхитительно получается. Он может ходить, а она – нет, но это не мешает ни одному, ни другому, совершенно, и они просто счастливы вместе, не обращая внимания на все эти глупости, на всё свое несовершенство, хотя в паре эта девушка и этот парень выглядели, как самые совершенные создания на всей планете, чистые и невинные, с силой чувств в столько единиц любого измерения, что никому и не снилось. Оказалось, что парня зовут Джедайт, а девушку – Минако. Усаги услышала это, когда стояла рядом с ними у аттракциона, где надо было сбивать бутылки за возможный приз. Минако играла просто потрясающе, бросала метко, прищуривая один глаз и постоянно облизывая нижнюю губу, и её снаряд летел четко в цель, подбивая конструкцию и заставляя её стремительно разрушаться. Когда она выиграла огромного плюшевого медведя с розовой ленточкой вокруг шеи и бантиком, они с Джедайтом принялись спорить за право его нести. Сначала Минако пыталась всунуть приз своему парню, а затем вдруг сменила тактику и стала медведя отбирать, в силу чего Джедайт также стал бороться за почетное звание «Носитель медвежат». Но победила любовь: они решили не спорить и передавать друг другу милого мишку, которого Минако слету назвала Ай, каждые полчаса. Имя мишки, правда, вызвало ещё один небольшой спор, затянувшийся минут на десять: они остановились у скамейки, на которую Джедайт уселся (Усаги, понимая, что не получится сесть рядом с ними, караулила в находящихся рядом кустах). Минако утверждала, что выбрала для мишки имя сообразно значению – «любовь». На это Джедайт упирался и отвечал, что Ай – женское имя, а медведь – мальчик. Минако ссылалась на бантик и розовую ленточку, утверждая, что такая может быть только у девочки. Джедайт, в свою очередь, говорил, что черные глазки-пуговицы точь-в-точь как у мальчика. Они доспорились до того, что дали медвежонку двойное имя: Ай-Акио – любовь и красавец, на чем Джедайт и успокоился, а с ним и Минако. Ближе к концу дня они уединились в дальней части парка Уэно, у скамеек вокруг фонтана, и Усаги всё ещё не сумела оставить их в покое, опять наблюдая из-за кустов. Джедайт поднял Минако на руки, усадив её на скамейку рядом с собой, и она положила голову ему на плечо. Вместе они смотрели на воду, и Усаги думала, что Минако, возможно, сейчас скучает по своей возможности ходить: она спряталась за тем кустом, который позволял оставаться незамеченной и видеть их лица, и слышать, что они говорят, конечно же. А Минако была немного грустной – что же могло быть причиной, кроме как не это? Джедайт, как и Усаги, почувствовал такую перемену настроения, и участливо поинтересовался, что же случилось. Минако даже не взбодрилась, что говорило об отсутствии вранья в её словах, и призналась, что немного устала. Джедайт, улыбнувшись, подхватил её на руки и понес к фонтану, где Минако вытягивала руки, ловя на ладони капли воды и смеясь, пока Джедайт её кружил. Потом они уселись на бортик и снова принялись о чем-то бодро разговаривать, причем Усаги услышала, что Минако упомянула какую-то Рей, которая должна прийти с мороженым: как они и договаривались. Джедайт, прижав Минако к себе, нежно, любя поцеловал её, и они больше не разговаривали. Минут через пять после этого до плеча Усаги кто-то очень нагло дотронулся, из-за чего сама Усаги чуть не завопила, хоть и понимала, что ей нельзя себя раскрывать. Обернувшись, она увидела красивую брюнетку, которая держала в руках три рожка с мороженым: два в одной руке, а третий она уже ела, видимо, взяла для себя. Скорее всего, это была та самая Рей, и Усаги боялась, что теперь ей будет несладко: нехорошо ведь за людьми следить. «Ты что тут делаешь?» - став на одно колено и также спрятавшись за кустом, поинтересовалась Рей. «Я? – переспросила Усаги, даже и не зная, что бы такого убедительного соврать. – Я... наблюдаю...» «За Минако и Джедом? – Рей улыбнулась, покачав головой. – Понимаю. Они просто завораживают. Я и сама порой не могу удержаться от того, чтобы исподтишка их не порассматривать, пока они не заметят. Просто чудесная пара». «А ты им...» - начала Усаги, когда Рей её перебила. Это, конечно, было немного бесцеремонно, но они тут обе не были образцами этикета и вежливости, а также правильного и традиционного поведения. «Я двоюродная сестра Минако», - ответила Рей. «А она...» - но договорить Усаги Рей снова не дала: «Нет, это навсегда. Минако уже никогда не сможет ходить, но я бы ни разу не подумала, что для Джедайта это имеет хоть какое-то значение». «Давно они вместе?» «Полтора года, - подумав пару секунд, ответила Рей. – В восемнадцать Минако получила травму, а потом вот... сама видишь». «Ясно», - и Рей потянула её к счастливой паре, не обращая никакого внимания на все крики и упирательства, которые только привлекали дополнительное внимание, после чего куда-то деться было очень сложно. Вблизи Минако и Джедайт оказались ещё более прекрасными, а ещё очень добрыми, и Усаги, пожав руку очень похожей на себя девушке, сидящей в инвалидном кресле, ощутила целую волну счастья и радости, которая накрыла её с головой, выращивая за спиной крылья гораздо большие, чем те, которые возникали, когда она просто за ними наблюдала. Всё же... как восхитительно и искренне получалось, и эта мысль не давала Усаги покоя. Он может ходить, а она – нет, и это не имеет никакого значения, потому что они просто счастливы вместе. Тот день укрепил надежду Усаги найти такую же любовь, потому что ей очень этого хотелось, и она надеялась, что таких чувств в своей жизни заслуживает.