Особенный день

      Это утро выдалось в меру солнечным и пропитанным ленью, пленившей все конечности. В такие дни хочется спрятаться ото всех под тонким одеялом и не показывать нос до самого обеда.       Этим и планировал заняться Кисаме. Однако вышло так, что он уже минут пять, не отрываясь, наблюдал за парой бледных ног, расхаживающих по комнате. Итачи встал очень рано и уже был чем-то озадачен. Обычно он любил поспать, если выдавалась лишняя минута, но сегодняшний день был особенным.       — Доброе утро, — Кисаме с хрустом потянулся, стягивая с головы мятую простыню, в которую кутался всю ночь. Своё одеяло он ещё вчера одолжил напарнику.       Итачи оказался на редкость мерзлявым. Ту промозглую ночь в случайно найденной пещере Кисаме хорошо помнил. Они сильно вымокли и пытались согреться. Сырые плащи сохли у пламени костра. Не спрашивая разрешения, Кисаме подсел вплотную и робко приобнял продрогшего Итачи. Молчаливое согласие — так они смогут скорее согреться; всего лишь необходимость, к которой ниндзя приходится временами прибегать в походных условиях. Услужливый мозг не раз возвращал Кисаме к тем воспоминаниям, заставляя снова и снова переживать то, как он сжимал в объятиях это тело, ощущал под руками вздымающуюся грудь и согревал своим дыханием смольную макушку. Итачи спал как младенец в его тёплых руках. Кисаме даже удалось осторожно заправить его выбившуюся чёлку, не потревожив спящего. Холодный ветер врывался в пещеру, принося с собой непрошеные мысли.       Итачи не отличался покладистым характером и привык всё делать по-своему, чем поначалу очень злил Кисаме. Тот любил беспрекословное подчинение ещё с тех самых пор, когда возглавлял команду Семи Мечников Скрытого Тумана.       Однако напарник, назначенный ему в Акацки, оказался одарён от природы не только неплохим телом, но и, как ни странно, умом. Вплоть до того, что ему даже можно было доверить разработку основной стратегии их совместных действий. Он же и отвечал перед Лидером за успех в миссии — это позволяло Кисаме полагать, что в чрезмерной самостоятельности того есть свои плюсы.       — Кисаме-сан, ложитесь спать, ещё только семь, — Итачи в одном белье исчез в ванной и плотно прикрыл за собой стеклянную дверь.       — Куда-то собираетесь? — Кисаме встал у двери так, чтобы было лучше слышно.       — Настанет день, когда ваш длинный нос перестанет помещаться в нашей комнате, и мне придётся либо его скормить Самехаде, либо начать искать напарника поменьше, — невозмутимо заметил Итачи, демонстрируя, что не собирается отвечать на его вопрос.       Поведение Итачи однозначно выбивалось из привычных рамок. Кисаме гордо усмехнулся и принялся быстро одеваться, чтобы успеть покинуть здание раньше.       Он заметил, как Итачи тихо прошмыгнул по коридору — скорее по привычке, чем для конспирации. Был выходной и можно было не беспокоиться о том, что его кто-то встретит, разве что сумасшедший Хидан будет рыскать по округе в поисках новой жертвы Джашину.       Миновав внутренний дворик и ворота, Итачи обошёл все печати, которые охраняли логово Акацки от случайных посетителей. Кисаме хитро прищурился: он знал, что у напарника намечается интересное дело. Вчерашним вечером тот получил свиток с посланием, которое сулило ему некий сюрприз. Итачи дураком не был, и такое совпадение вряд ли вызывало у него какие-то сомнения в намерениях неизвестного. Во всяком случае, по всему выходило, что это послание его как минимум заинтересовало.       Кисаме отлично знал, что его принимают за дубового, поэтому он воспользовался этим и просто поздоровался, даже не поздравив именинника. Однако Итачи наверняка был этому только рад, особенно если в этом году и Дейдара не вспомнит — тогда ему повезёт и обойдётся скромно, без салютов.       Итачи неспокойно комкал в руке листок бумаги. Он облачился не в стандартный плащ, а в ту самую форму капитана АНБУ, в которой когда-то покинул Коноху, не забыв скрыть лицо маской.       Он нетерпеливо шёл к воротам ближайшей деревни, где его уже поджидала первая подсказка.       Кисаме незаметно крался за Итачи, стараясь ничем не выдавать своего присутствия. Пронаблюдать всё лично было так заманчиво, что он просто не мог отказать себе в этом удовольствии. Красные облака на чёрных плащах ещё не были известны во всём мире, но уже начинали обрастать дурной славой. Лишние неприятности были ни к чему, и Кисаме тоже оставил в спальне свои меч и плащ.       Встав у ворот деревни, Итачи принялся внимательно изучать узор на деревянных досках, отыскивая подсказку. Однако таковая обнаружилась не сразу, зону поиска пришлось расширить, включив в неё не только ворота, но и саму стену. И здесь его ждал успех: в расщелину каменной кладки была вложена записка. Прочитав её, он оглянулся, стараясь найти нужный предмет, и обнаружил кунай с приметной красной лентой, что торчал из самого края деревянных ворот входа. Это значило, что его путь лежит через деревню.       Кисаме украдкой пробирался за ним по улицам, прячась за яркими ширмами магазинов и наблюдая за тем, как Итачи в форме уверенно маневрирует между жителями. Кому понадобится останавливать сотрудника АНБУ? Итачи отлично знал, как себя вести в толпе.       На высоком столбе, украшенном яркими фонариками, был ещё один кунай с лентой, явно нарочно оставленный кем-то. Итачи свернул по направлению, указанному лезвием, и попал на оживленную улицу, где в самом разгаре шли приготовления к торжеству. Жители деревни стекались в центр, чтобы совершить покупки, встретить знакомых и приятно провести время. Улица была украшена цветами и красно-белыми флагами — Хана Мацури уже начали праздновать. Храмы украшали душистые камелии и пышные букеты гортензий. Однажды Итачи обронил, что ему всегда нравилось, как проходит этот день, даже несмотря на то, что именно в честь этого праздника он и получил своё немужское имя. Зачерпнув ковшом из чаши с ароматной водой, он отдал дань уважения традициям и омыл статую маленького Будды.       Кисаме скрылся за широким каменным столбом и следил за его действиями, стараясь не упускать ни единой детали. Он знал его не так давно, как хотелось, но за прошедший год парень очень преобразился, превратившись в мужчину из того хмурого подростка, которого привёл в Акацки Тоби. Итачи был хорош даже в непроницаемой маске посреди богатого убранства храма. Он совершил обряд, ни разу не допустив ошибку, и всё же привлёк к себе посторонние взгляды. Одно дело — идти вдоль улицы, и совсем другое — когда сотрудник личной охраны каге проводит выходные в храме.       Повернув голову к выходу, он заметил третий кунай с красной лентой, указывающий в сторону сада. Очевидно, стараясь поскорее избавиться от шумной толпы, Итачи свернул с основной дороги и открыл низкую калитку, что символично отделяла традиционный японский сад от городской суеты. Засунув руки в карманы, он медленно прогуливался вдоль цветущих деревьев, приближаясь к пруду. Кисаме улыбнулся, угадывая в этом жесте одобрение — Итачи здесь нравилось. Тут было тихо и спокойно. Дорога из камней извивалась вдоль небольших холмов, спускаясь вниз к пруду. Приторный медовый запах буйства природы раздражал.       Когда он отодвигал ладонями мешающие ветки, пальцы утопали в густых кустах, что были выбраны в качестве наблюдательного поста. Кисаме старался не спускать глаз с длинного хвоста, который каждый день собирал резинкой Итачи. Любование здешними красотами, возможно, когда-то в старости и показалось бы ему интересным, но сейчас он предпочитал развлекать себя иными методами. Внезапный порыв ветра раскачал слабое дерево и сорвал тонкую сухую ветку. С тихим плеском она упала в пруд, разгоняя оранжево-белых карпов.       Кисаме вглядывался вдаль, стараясь осторожно рассмотреть все детали. Важно было остаться незамеченным. Итачи снял маску, чтобы оставить её на каменной скамье, и направился к воде на поиски последней подсказки. На дне мелкого пруда, где уже вновь гонялись голодные карпы, блистал ещё один кунай. Острое лезвие было направлено в сторону скамьи, которая стояла прямо под деревом. Его густая крона скрывала этот клочок сада от палящего весеннего солнца. Итачи уверенным шагом направился туда и заметил под деревом небольшую коробку, перевязанную красной лентой, точно такой же, какая была на всех указателях. Кто-то заставил его пройти через шумную деревню, принять участие в праздновании Хана Мацури и наконец — попасть в это место. Итачи медленно принялся разворачивать криво повязанный бант, затем с трепетом поднял крышку незамысловатой коробки и изумленно застыл, когда развернул бумагу. На дне лежали палочки с разноцветными шариками данго. Белый, розовый и зелёный — точно такие, какими их готовили в Конохе. Вдохнув запах любимых сладостей, он прикрыл глаза, явно наслаждаясь моментом.       Итачи вздрогнул, едва чужие тёплые руки опустились на его плечи.       Прожив без малого тридцать лет, испытав себя во многих битвах, сокрушив большинство врагов, он впервые столкнулся с чувством, которое подавляло своей неловкостью. Стоять сейчас рядом с Итачи было волнительно — ведь он так и не смог набраться смелости, чтобы вручить подарок лично, как это принято в обществе. Страх окутывал холодными пальцами затылок, но столь несвойственная ему робость отступала перед спокойствием Итачи.       — Я не забыл, Итачи-сан, — губы несмело коснулись его виска. Кисаме постарался вложить в этот жест всё, о чём не решался сказать.       Напарник был рядом, но всегда оставался слишком далеко. Кисаме взвешивал свои шансы и прекрасно понимал, что за данго ему не получить и толику внимания.       Однако лицо обернувшегося Итачи осветило некоторое подобие улыбки, разбивая волнение вдребезги. Возможно, ради этого всё и затевалось. Сколько стоит один снисходительный взгляд?       Нет, это было искренне.       — С днём рождения.