Раскрутись, Евангелион!

Эта адская боль... И пустота. Пустота внутри меня. Внутри всех нас. Внутри Йоко, Россиу, Китана, Дзегана, Баримбо, Маккена, Кинон, Киен, Киян, Лирона... Перечислять можно бесконечно долго. Ведь этот человек... Он был для нас всем. Лидером, моральной опорой, ударом, что приводит в чувство. Он превращал безрассудство в силу, и поэтому Гуррен-Дан выигрывал одно сражение за другим. А теперь... Теперь его нет. И нет ничего внутри нас. Уходя, он как будто забрал часть себя из наших сердец. Эта пустота и внутри меня. И даже внутри Буты. И лишь дети недоуменно смотрят на все еще внушающее страх врагам и вдохновляющее союзников тело. Гими и Дари, как же хорошо, что вы ничего не понимаете. Ваша ноша в разы легче, чем наша. Я еще раз бросаю взгляд на его окровавленное лицо. Бордовые полосы медленно спускаются вниз, смешиваясь с дождем. Даже когда он был на грани... Он все равно улыбался. Не смотря ни на что, он всегда улыбался. Как бы ни была ущербна и безвыходна ситуация, благодаря нему мы всегда находили выход. Каким бы мизерным не был наш шанс на победу и успех, он никогда не был равен нулю. И все благодаря братану. Россиу был чертовски прав, оказавшись единственным, кто смог что-либо сказать в тот злосчастный день. "Потерянное нами в тот день... Невосполнимо." Прощай, Камина... *** Я кричал. И Лаганн кричал вместе со мной. Из Гуррена доносились какие-то сбивчивые крики Россиу, но мне было наплевать. Этот слабак только и умеет, что разглагольствовать. Но сейчас не время трепать языком - наши кулаки все скажут за нас! Раскрутись, мой бур! Вперед, Лаганн! Я разрывал одного ганмена за другим, нещадно топча вылезавших из них зверолюдей. Они убили братана, значит, они заслуживают смерти! Нужно больше спиральной энергии, больше буров, больше агрессии! Всего меха трясло. Казалось, еще одно движение - и он развалится на части. Но меня это никак не волновало. Главное сейчас - сражаться! Братану все было нипочем! Давить, крушить, ломать! Всех ганменов, всех до единого зверолюдей! Всех, кого хотел победить братан... Я ВСЕХ ВАС УНИЧТОЖУ! Я кричал. Кричал так громко, что из ушей текла кровь. А может, это из-за давления. Возможно потому, что я был весь переполнен нестерпимой болью и жаждой мести. Наверняка я просто ударился головой, но, благодаря адреналину, который отгораживал меня от внешних факторов, боли не было. Красный туман перед глазами внезапно затмил обзор. И тут же прилетел удар от вражеского меха. Я дергал за ручки как мог, но Лаганн... Лаганн больше не кричал со мной. Я отхаркивался кровью, а Лаганн выпускал неимоверные импульсы спиральной энергии. В конце концов, я просто разорвал слияние. Оттолкнувшись от Гуррена, я, продолжая заплевывать все кровью, понесся прочь от этой бойни. Не гожусь я на роль братана. Он был сильным, независимым, бесстрашным... Я совсем не такой. Маленький и слабый, я уносился прочь, дрожа и плача, забыв о последствиях и ответственности, я просто продолжал бежать. Я бежал, не понимая, где я, зачем бегу, от чего уношусь прочь. В спину долетали лишь крики Россиу, который просил вернуться... Глупый фанатик. Мне больше некуда возвращаться. Да и незачем. Гуррен-Дана больше нет. Со смертью одного человека все пошло под откос. Я больше не хочу видеть заплаканные лица, обезумевшие от горя глаза и глубочайшую тоску, которой было так много... Я больше не хочу существовать. У меня нет цели, чтобы продолжать жить в этом мире. С этой мыслью я сделал еще один шаг, но нога Лаганна не нашла опоры. Потеряв равновесие, мой мех начал катиться по наклонной, не давая возможности взять его под контроль. Окончательно отчаявшись, я выпускаю ручки и отправляюсь в свободный полет по кабине пилота. Пропади все пропадом! Бури я и дальше в Дзихе, этим бы никогда не закончилось! И братан, и я... Мы бы жили и дальше обычной жизнью, лишь мечтая о заветной поверхности... Черт, черт, черт, черт! Ненавижу этот мир! Мир, в котором нет братана, в котором каждый день оборачивается кровавой бойней и нестерпимой болью... Без него я ни на что не годен... Ведь я просто дырокоп... Дырокоп, не предназначенный ни для чего, помимо бурения... Бесполезный. Я бы так хотел просто умереть... На это фразе Лаганн ударился обо что-то, раскрыл свою крышу и выкинул меня в холодную, мрачную грязь. Больно, холодно, противно. Но на моей совести и не такое бывало. Ведь на самом деле... Это же я сгубил братана. *** "СИ-И-И-И-И-И-МОН! ПРИГОТОВЬ ЗУБЫ!" Я даже не позволил ему умереть спокойно... Пришлось утешать меня, сопляка. Заставлять меня сражаться и дальше, несмотря ни на что, какой бы отвратительной ситуация не казалась, каким бы непобедимым не казался враг... Но теперь наш настоящий враг - тоска, одиночество, попытки сбежать от жестокой действительности. Ганмены этим противникам человека не ровня, их можно одолеть пинком и парой ударов. Здесь все сложнее. Один раз ранив человеческое сердце, лечить его придется не один год. Даже залатав его тысячей швов, рубцы будут напоминать о случившемся, каждый раз оживляя боль, будто запекшаяся кровь, которая застыла на старом порезе. Ну а в нашем случае... "Потерянное в тот день... Невосполнимо." Пропасть в сердцах членов Гуррен-Дана не восполнить никогда. Каким бы ни был его новый лидер, ему не под силу заместить Камину. Никогда. *** Все как и в тот день. Нестерпимая, тоскливая жижа, несущая лишь страдания, обволакивающая сердце, и так уже бьющееся на пределе своих сил. Мокро, холодно, больно и страшно. Страшно от неведения. Или наоборот, именно от того, что я абсолютно точно знал, что мы будем делать завтра, когда братан уже не будет стоять с нами плечом к плечу. Пойдем сражаться против ганменов. Потом еда, сон. Продвижение дальше по координатам, прямо к Теппелину. Снова сражения, снова еда, снова сон. Никто не скажет другому ни слова. Для всех нас... Для всех членов Гуррен-Дана... Жизнь оборвалась именно в тот момент. "Счастливо, братцы..." Громогласно отдаваясь эхом в ушах, переходя в пульсацию висков, эта фраза все чаще и чаще повторялась у меня в голове. Тогда мы были потрясены, ошарашены. Сейчас мы лишь принимаем суровую действительность. А что остается? Другие продолжат сражаться. Сильные возглавят это движение. А бесполезный дырокоп им там ни к чему. В тот день... С братаном... Умер и я. - Ты думаешь, что было бы лучше, если бы тебя не существовало? Что? - Думаешь, если бы тебя не было, все было бы по-другому? Я подумал, что ослышался. Здесь некому было говорить. И правда, я уже окончательно слетел с катушек. Да и какая теперь-то разница? Хотя, в словах этого голоса "из ниоткуда" был какой-никакой смысл. Не стой я сейчас на этой богом забытой земле, может, все сложилось бы по-другому. Я бы не откопал Лаганна. И тот ганмен разрушил бы Дзиху, погребая под слоями грунта серых жителей нашей маленькой деревушки. Тот бы все стоял, ухмыляясь своей ганменовской рожей. Каждый миллиметр его улыбки был бы предназначен раздавленному человеку. Я, братан, страшилы, вечно отлынивающие от работы, бывшие "члены" Гуррен-Дана, старейшина. Отцы, матери, их дети, старики и попросту сироты - каждому по камню, жадно пожирающему тебя. Эта огромная туша навалилась бы на тебя, разламывая твои кости, деформируя суставы. Дзиха стала бы могилой для всех ее жителей. И для Йоко... Казалось, что в тот день она пролила больше всех слез. Она беззвучно плакала, лишь изредка всхлипывая. За себя и за Камину, который мог лишь улыбаться ей из кресла пилота. Сцена их поцелуя все не выходила у меня из головы. Я не должен был этого видеть. Да пусть даже и так, это не мое дело... Не мое, не мое, не мое, не мое, НЕ МОЕ! Но почему тогда сердцу так больно, почему оно так сильно сжимается, заставляя меня скрючиваться от боли внутри Лаганна? Йоко была первой, кто смогла понять нас с Каминой. Она защищала нас до конца, и она же нас полюбила. Кого-то в большей степени, кого-то в меньшей. Но она никогда не отступалась от сказанного. Даже на передовой нашего вечно сражающегося фронта, она не ослабляла своей хватки. И дала слабину только тогда... Когда Камины не стало. А я все жалел себя. Я не справился с задачей тогда, когда должен был. Поэтому братан... И то верно говорят - братана я убил. Как же все-таки жаль, что слияние не лечит человеческие сердца. Да, пожалуй, лучше бы меня здесь никогда не было. Может, все бы обошлось, а братан все тешился бы бесплотными попытками прорваться сквозь купол деревни навстречу поверхности... Я собираю ладонь в кулак и опираюсь на нее, медленно поднимаясь из грязной лужи. Я кричу, придавая сил очередному рывку вверх. Наконец, мне удается встать на ноги. Следующий шаг уже предопределен. "Этим буром ты, Симон, пронзишь небеса!" Прости, братан. Не я был предназначен для этой цели. Ты немного ошибся, выбрав меня в компаньоны, уходя в столь опасное путешествие по напичканному ловушками пути жизни. Мой бур больше ни на что не годен. Твоя смерть затупила его, а вместе с этим и мою волю к жизни. Пускай я больше ничего не боюсь, но это лишь потому, что я больше не чувствую ничего, кроме глубокого отчаяния. Я не хочу больше жить в мире, где светит эта луна, где блестят эти звезды. Прости, но оно не по мне. Я запрокидываю голову наверх, захлебываясь в слезах многострадального неба. Может, хватит уже меня терзать? - А ты хотел бы все изменить? И снова этот голос. Но на этот раз я, кажется, догадываюсь, кому он может принадлежать. Ведь мы изначально были здесь лишь вдвоем. Я оборачиваюсь... И встречаюсь глазами с Лаганном. Его губы плотно сжаты, а лицо, как всегда, не выражает ни единой эмоции. И все же, он пытается что-то до меня донести. Понять бы еще, что именно... - Хочешь стать нужным, обрести опору под ногами? Я усмехаюсь. Выслушивать предложения начать все с нуля от меха, который даже сражаться на моей стороне не желает. Ну и угораздило же меня... Тем временем Лаганн все продолжал забрасывать меня вопросами: - Хотел бы начать все с чистого листа? Мне становится смешно. С чистого листа? Будто ничего и не случилось? Он что, серьезно считает меня настолько наивным? Для этого понадобится новый мир. - Я готов его тебе предоставить. Что? Разве я сказал это вслух? Уже и мысли от речи не могу отличить - точно крыша едет. И вообще, почему вдруг Лаганн стал разговаривать? С какого момента бессердечного меха стала заботить судьба того, кто держится за ручки в кабине пилота? И почему я должен его слушать? Слишком уж много вопросов. И путей лишь два - довериться меху или проигнорировать его. Времени - в обрез. Гуррен-Дан уже наверняка обыскался непутевого пилота. Ну и пусть. У меня больше нет пути назад, а, значит, их судьба для меня - последнее, о чем стоит беспокоиться. Сделать безумный шаг вперед и изменить свою жизнь, стерев прошлое подчистую или так и остаться бесполезным дырокопом? Я смотрю на мрачное небо, на мириады капель, обрушающихся на мое лицо все с большей силой.... А что бы выбрал он? *** "Хэ-э-э-й, Симо-он! Видишь бур? Это не бур старейшины, это твой бур! И этим буром ты, Симон, пронзишь небеса!" Это был первый раз, когда Камина меня воодушевил. Помню, перепугался тогда, не знал, что и сказать. Хотя, именно его слова смогли подбодрить меня, подарили мне опору под ногами, которой так нехватало. Он стал для меня идолом, примером для подражания. Даже уйти братан смог красиво... *** Кулак заносится перед мои лицом, и я без толики сожаления принимаю его. Стоит ослабить хватку - и только верный удар сможет привести в чувство. Я в последний раз ухмыляюсь, сплевываю в сердцах. Кровь тут же смешивается с грязью и дождем. Даже кулак теперь немного ноет от боли. Но пришелся он как нельзя кстати. "СИ-И-И-И-И-И-МОН! ПРИГОТОВЬ ЗУБЫ!" Словно послание от него. Раз уж братан ушел с улыбкой, то и я... Подойдя к меху, я впечатываю свои ладони в его холодный мокрый лоб: - Я принимаю условия! Закрутись, Лаганн! Неожиданно мех вышел из оцепенения, будто пробудился. Глаза раскрылись, загоревшись неистовым светом. Он словно собрал все свои силы, выкладываясь на максимум. - Забирайся. Я запрыгнул в кресло пилота, запачкав салон черной грязью. Вязкая масса, казалось, была везде, куда только могла забраться. На ручках, сиденье, спинке, даже на мониторе. Но волнует ли это меня сейчас? Стоит сосредоточиться на другом. Ведь это билет в один конец... Черными то ли от грязи, то ли от запекшейся крови пальцами я вдавил ключ-бур в скважину Лаганна. Пора прощаться с этим бренным миром. Я в последний раз бросил свой отрешенный взгляд на мрачное небо. Тучи уже начали понемногу расходиться, и солнце одарило меня прощальной улыбкой. Пора... С ближайшего утеса слышались крики Россиу и Китана. Прощайте, ребята. Чуть ли не с тройной силой я выкручиваю ключ-бур, заставляя грузное тело меха содрогнуться. Привычная спираль сменяется радужной, окрашивая дисплей в непривычно-яркие цвета. Обернувшись на бывших соратников, стоящих на ближайшей скале, я вижу лишь непонимание, отчаяние, злость, написанную на их лицах. Простите, но я не тот, кто мог бы вести вас за собой. Я не смог спасти вас. Простите... Скупая слеза слетает с моих глаз, разбивается о металлический пол меха. Но выбор уже сделан. Тело обретает невероятную легкость, погружаясь все глубже в спираль, созданную Лаганном. Я вижу лицо Йоко. Простишь ли ты меня? Надеюсь, что сможешь сделать это. А если нет, то пусть ненависть ко мне ведет тебя вперед, а за тобой - и весь Гуррен-Дан. Из ее глаз капают слезы. Внезапно, она встает, набирая воздух в легкие. Ее крик разносится по всем ближайшим скалам. Но я могу лишь улыбнуться на прощание... *** - Симон! Только и успеваю крикнуть я. В последний миг, когда его уже окончательно поглотил Лаганн, нашу последнюю надежду растоптали вместе с возможностью отвоевать хотя бы малый кусочек поверхности. Почему ты бросил нас, Симон? Мы обошлись с ним слишком жестко. Ведь это ему было больнее всех. А я, дура, жалела лишь себя одну. Какая же я эгоистка... Камина сделал мне в десять раз больнее. Было так темно, бесконечная пучина страданий и агонии поглотила нас всех... Но Симон продолжал сражаться. Изо дня в день, он вставал и шел биться с ганменами. Даже потеряв большую часть своей уверенности, даже потеряв часть себя, он никогда не бросал то, что доверил ему Камина. Ему было в сотни, тысячи раз хуже, чем всем нам. Но даже так... Он улыбался, когда уходил. Все-таки они были так похожи... Зависели друг от друга, и каждый выручал другого в трудные моменты. И оба ушли, оставив здесь все свои сомнения и сожаления. Но вместе с этим они забрали наш шанс выжить. Китан что-то взволнованно кричал. Остальной Гуррен-Дан находился в прострации. Я только хотела сказать им, что найдется новый пилот для Лаганна, что потеря Симона - еще не конец всему, как вдруг... Кто-то положил руку мне на плечо. Обернувшись, я увидела бледного донельзя Россиу. Казалось, что он постарел лет на пять. Его взгляд упирался в землю, а рука, которая не сжимала мое плечо, была собрана в кулак. Его губы беспрерывно шевелились, но в таких условиях невозможно было расслышать, что он бормочет. Чтобы было проще, я присела на корточки. Неожиданно резко, Россиу поднял голову. Его глаза были словно пусты от боли, зрачки немного тряслись. Поравнявшись со мной взглядом, он дрожащим голосом произнес: - Ключ бур. Его нет. Симон забрал и его. Лаганн... Но дальше я не слушала. Ноги подкосились, тело ослабло, и я упала на колени. Ни одна конечность меня не слушалась. И лишь слезы медленно стекали по моему утратившему надежду лицу. Меня захлестнуло отчаяние. За что, Симон? За что... И я зарыдала. Навзрыд, сотрясая своим ревом всю расщелину. Казалось, что даже мехи пошатнулись от моего крика души. Это был конец для всех нас. *** Спиральное пространство было похоже на густую жижу. А я скользил внутри нее. Сжимая в правой руке последнюю частичку старого мира. Медленно уносясь по течению, я мог лишь ждать. Ждать, куда спираль занесет меня.