Tanda

      Цветом этого вечера был черный. Агатовое платье, скрывающее руки, туго обтягивало фигуру Эммы от талии до шеи и лепестками черной орхидеи струилось по ногам, выделяя её в пестрой толпе дам, одетых в кричаще-розовые, кроваво-красные и ядовито-оранжевые наряды. Собранные в конский хвост светлые волосы прикрывали каплевидный, не шире ладони, вырез на спине. Черные мягкие туфли бесшумно скользили по паркету, не привлекая внимания танцующих. Она иногда замирала, подстраиваясь под паузы многочисленных пар, отдающих себя музыке, но спустя мгновение вновь направлялась к бару.       Ей нужно выпить, и, возможно, потанцевать.       Опершись одной рукой о стойку и не отворачиваясь от танцпола, она мысленно проклинала Уолша. И себя заодно: как можно было совершить такую глупость — позволить себе поверить, что доставленный курьером билет на этот вечер — попытка Уолша загладить вину в громкой ссоре, состоявшейся между ними накануне? Обычно предусмотрительный, в этот раз мужчина допустил осечку, не отменив доставку заказанного билета, а она купилась. Он, конечно, и не думал приходить. «Чёрт!»       Бармен поставил рядом с рукой Эммы «Пилюлю». Сделав глоток, она даже не поморщилась — куда напитку до горечи внутри нее? Мужчина, ставший причиной ее сегодняшнего одиночества, долгие месяцы был предупредителен, угадывая ее желания. Уолш был ее кавалером и партнером, в самом начале знакомства затащившим Эмму в танцевальную студию, первую из которых он предложил сменить после одного лишь занятия. Эмма догадывалась, что ему не понравились взгляды, которые на нее бросал инструктор — синеглазый брюнет, настаивающий, чтобы его звали Киллиан. Он подмигивал всем дамам в зале, поочередно показывая с ними мужскую партию танца. Эмма тогда усмехнулась избитому приему и пошлости ситуации: флирт учителя танцев с ученицами? «Серьёзно?»       Так она думала, пока очередь демонстрации фигуры танго не дошла до нее — поначалу она даже не удивилась, что показывать ганчо мистер Джонс решил именно с ней — пока не оказалась в умелых руках, одно прикосновение которых заставило ее тело послушно следовать за партнером, во всем подчиняясь ему, и пробудило желание стать с ним единым целым — пусть на несколько минут, в которые скрипка поет о нежности, страсти и любви. «Не удивительно, что Уолш почуял неладное!» — усмехнулась в тот вечер Эмма, и спорить с бойфрендом по поводу смены студии не стала.       Потягивая коктейль, она следила то за одной, то за другой парой, пока ее взгляд не остановился на высокой брюнетке, одетой в алое платье, и ее партнере, темноволосом мужчине, чьи длинные пальцы с массивными кольцами скользили по спине дамы. Глаза Эммы чуть расширились, когда в этом мужчине она узнала мистера Киллиана Джонса, того самого инструктора. И он тоже ее заметил, подмигнул, но тут же вернулся к танцу.       Эмма поспешила забыть его взгляд и вновь стала глазеть на другие пары, медленно покачивающиеся в такт румбы. Она отметила блондинку, которую хотелось выгнать с паркета после каждого па — настолько вульгарными выглядели ее движения. Затем ее внимание привлекла пышногрудая шатенка с крутыми бедрами, то и дело прижимающаяся к скривившемуся партнеру. Но этот карнавал эмоций, красок и жизни вскоре перестал ее интересовать: мужчины казались женоподобными напомаженными пижонами, а женщины — обряженными в перья и стразы жеманницами. — Эмма, — раздалось совсем близко, — Вы ведь Эмма? — рядом стоял Джонс и широко улыбался. — Мистер Джонс, добрый вечер, — поприветствовала она, попутно отметив, что он едва ли не единственный мужчина в зале, с которым ей действительно хотелось бы потанцевать: в его одежде и жестах не было излишней театральщины и пафоса.       Мужчина оценивающе посмотрел на Эмму, медленно скользя взглядом по ногам, изгибам тела, вздернутому подбородку, кончикам пальцев, поглаживающим ножку бокала. — Танго, Эмма? — спросил он, протягивая руку. — Спасибо, нет, я не за мастер-классом сюда пришла. — Не злитесь, но я действительно хороший партнер, — подходя ближе и заглядывая ей в глаза, проговорил он,— поверьте, «пилюля» вам не поможет, — его пальцы оказались на ее руке, вынуждая выпустить бокал. — Не думаю, что танго обладает нужным эффектом, — фыркнула Эмма, не желая соглашаться так скоро. — Вы недооцениваете его силу, Эмма, — с напором произнес Джонс и накрыл своей ладонью ее руку. — Один танец, — решилась она, сплетая свои пальцы с его. Поначалу он нашептывал ей названия фигур, что собирался сделать в следующее мгновение: «ливада», «хиро», «баррида» шелестом волн звучали в ее ушах, становясь частью мелодии. — Кажется, вы слишком буквально восприняли мои слова об отпоре, который должен чувствовать партнер в руках своей дамы, — хрипло проговорил он, вынуждая Эмму присесть в низком планео и глядя на нее сверху.       Киллиан был прав, и Эмма это знала, поэтому оставила в кистях лишь легкое сопротивление, создающее упор его рукам. — Так-то лучше, лапочка, — прошептал он, когда их лица оказались друг напротив друга.       Вскоре необходимость в словах и названиях фигур отпала, и на одной из поддержек Эмма указательным пальцем свободной руки прикоснулась к его губам и покачала головой. Она и без того чувствовала, куда ведет их танец. Танго и впрямь дарило свободу, окрыляло, без слов говорило о боли и обиде, о зарождающейся страсти и проносящемуся по венам возбуждению. Танец поглощал, затягивал, заставлял эмоции бушевать в глазах и сине-зеленым светом северного сияния сплавлял в единое целое черные фигуры мужчины и женщины, так тесно прижавшиеся друг к другу, что, казалось, лишь тонкому стальному лезвию под силу разрезать их объятие.       Ладонь Киллиана безнаказанно кружила по ее спине, то и дело поглаживая кожу у края выреза. Каждое ганчо, которое вынуждало Эмму спиной прижиматься к торсу партнера и на доли секунд вскидывать ногу, позволяя ему провести рукой от щиколотки до носа туфли, заставляло сердце обоих пропускать удары. Любое касание скрещенных ног током проходило по без того напряженным мышцам. Мимолетный взгляд на губы заставлял представлять поцелуи, которыми они могут покрыть тело. Вздох одного становился выдохом другого. Они соблазняли друг друга жестами и фигурами танца, но по большому счету, никакие трюки и уловки им были не нужны. Осознание того, что они — разнозаряженные частицы, по всем законам природы, притягивающиеся друг к другу, пришло, когда вместо ненужных шагов, Джонс начал водить ладонью по бедру Эммы, а второй надавил на ее талию, вжимая ее в себя, не прося, а требуя поцелуя, ласки и близости.       Эмма провела рукой по казавшейся каменной от напряжения сильной спине Киллиана, убрала его руку со своего бедра, высвободилась из объятий и не обращая внимания на то, что, натыкаясь на них, мешает другим парам, направилась к выходу.       Подгоняемая внутренним голосом, она спешила к парковке — уехать, скрыться, избавиться от наваждения. Стереть из памяти, что незнакомый мужчина за пару минут пробудил в ней всю дремавшую чувственность, которую ни Уолшу, ни Нилу даже потревожить не удавалось.       «Жук» отчаянно сопротивлялся желанию Эммы сбежать от Киллиана Джонса и заводиться отказывался. — Проклятье! — простонала Эмма, выходя из машины и зло пнув колесо ни в чем не повинного автомобиля. — Ты еще не видела проклятий, лапочка, — с края парковки невесело крикнул Киллиан.       Эмма, не в силах пошевелиться, ждала, когда он подойдет. Но все равно вздрогнула, когда он, схватив ее за запястье, развернул к себе. Она зажмурилась, предвкушая поцелуй, предвкушая объятье, предвкушая то, что обещал их танец. Но ничего не происходило. Киллиан молчал, в немой мольбе вглядываясь в ее лицо. — Киллиан, — Эмма позвала мужчину, тем самым вырывая его из лабиринта мыслей, — пусть это будет не только танец.       Он улыбнулся, приподнял рукой ее подбородок и привлек к себе, для нежного и самого будоражащего поцелуя, которые были в жизни Эммы Свон.