Ласка

В окутанном ночью поместье царила тишина. Сасори бесцельно гулял между домиками, проходил по коридорам, ведущим на небольшие площадки, перелазил перила и шёл дальше. Ничто не мешало его размышлениям, хотя он и рад бы был отвлечься. Вне всяких сомнений, он влюбился. Влюбился в собственную жену. В женщину, из тела которой мечтал сделать куклу! Прекрасную, сильную, вечную, такую, как лучшие творения Скорпиона Красных Песков! Но теперь даже мысль об убийстве Пакуры казалась кощунственной. Словно его жена могла сохранить свою красоту только такой, какая есть сейчас, и не иначе. Несомненно, Сасори смог бы её убить. Он был силён, он был умён, она подпускала его достаточно близко к себе, чтобы однажды случайно оцарапать её, ввести в кровь яд… Но желания убивать её не было. Ни капли. Растворилось. Как молекулы яда распадаются под действием антидота, так же и жажда Пакуры-куклы исчезла. А к Пакуре-женщине влекло, притягивало к ней, как железо к магниту, хотелось проводить с ней время, но она… Стиснув зубы, Сасори мотнул головой. Это было всего лишь вчера, но очень ему запомнилось. В клановой библиотеке, посередине коридора из стеллажей, Пакура и Каземару, чунин восемнадцати лет, убирали на полки упавшие книги. Они вдвоём негромко переговаривались, Пакура чему-то тихо, звонко засмеялась, и Сасори стало неприятно. Не потому, что она смеялась, не потому, что проводила время не с ним, своим мужем! Просто смеялась она не с ним. Чему-то радовалась не с ним. На него Пакура смотрела холодно, настороженно, как… на врага, с которым вынуждена сотрудничать, от которого ждала ножа в спину. Она старалась держаться от него подальше, хотя не сопротивлялась в той же постели, понимая, где границы долга и свободы. Она сводила проводимое вместе время к минимуму… В общем-то, Сасори понимал, что сам этого добился, ну и против него сыграла случайность: Пакура узнала о человеческих куклах. Но это понимание ни черта не помогало, только приносило ещё больше неприятных ощущений. Постоянных неприятных ощущений. Итак, надо было что-то делать. Надо было что-то менять! Самыми очевидными казались две дороги: избавиться от этих удушающих чувств или попытаться их удовлетворить, добиться взаимности, той, какая делала его родителей счастливыми. — Знаешь, ты всегда со мной нежен… — вдруг шепнул кто-то за поворотом женским голосом. Сасори замер, досадливо скривив губы, и тихо развернулся уходить. — Может, что-нибудь поменяем? «Поменяем»… Дальше Сасори не слушал, уже всё для себя решив, и, толком не таясь, устремился прочь, домой. Если будет поздно, он подождёт до завтра, пускай Пакура спит. Если она спать не будет, то Сасори попробует… Только нельзя было выдавать своё состояние. Надо же, Скорпион Красных Песков действительно влюбился. Ну что за прилипчивая мысль! Когда Сасори перешагнул порог дома, его окружила звенящая, хрупкая тишина. Сняв обувь и поставив её рядом с сандалиями жены, он прошёл через гостиную к спальне, остановился перед дверью, прислушался. Внутри словно никого не было… такое царило беззвучье. Сасори стоял у входа в собственную спальню, чувствуя себя даже не как перед высокоранговой миссией, а хуже. На задании хотя бы ясно, что именно делать, а здесь — было слишком мало материала. Пакура не относилась хорошо к своему мужу. Придётся набраться терпения. Сасори ненавидел ждать, но иного выхода пока не видел. Взявшись за ручку двери, он тихонько открыл её и почти сразу увидел, что Пакура спит, заграбастав себе едва ли не всё одеяло. Наверное, надеялась, что муж не придёт. Фыркнув и войдя внутрь, Сасори не стал закрывать дверь и крадучись, подавляя это чёртовое глупое волнение, подошёл к кровати. Его половина осталась почти без одеяла, в которое дважды завернулась жена. Она лежала на боку, лицом к мужу, спи он сейчас рядом, а не стой над ней. Её волосы, почти чёрные в ночи, тёмной волной стекали с подушки к краю кровати, откинутые все в одну сторону. Рыжая чёлка казалась огоньком в темноте, едва развеиваемой луной. Сасори никогда не жаловался на зрение, он был зорок, как хищная птица, и в полумраке спальни видел многое. Обозначенные одеялом контуры сильного, гибкого, красивого тела. Приоткрытые губы, которые хотелось поцеловать. Одна рыжая прядка змейкой исчезала под бежевой ночнушкой, в ложбинке меж грудями. Сасори отвёл взгляд в сторону, обратно к лицу жены. Её дыхание было тихим, спокойным, мягко вливавшимся в общую тишину. Пакура не почувствовала возвращения мужа, не проснулась. Неслышно хмыкнув, Сасори отошёл к комоду, снял с себя кофту, расстегнул ремень, избавился от штанов… Переодеваться в ночное он не собирался и, вернувшись к кровати, осторожно, чтоб не разбудить раньше времени, сел на свою половину. Сердце стучало чаще обычного. Чёрт. Желание поцеловать не исчезло, Сасори прикусил губу, посмотрел на Пакуру, и она вздохнула, что-то увидев во сне. Нахмурилась… Усмехнувшись, выкинув из головы поспешное решение не будить жену, Сасори забрался на кровать с ногами, лёг рядом с любимой — да, чёрт побери, он влюблён — и посмотрел на её словно зовущие поцеловать губы. Идеальной формы, нижняя немного толще верхней. Думал Сасори секунду. Приподнялся на локте и наклонился к жене, прикоснулся к её губам своими, чуть сжал в них нижнюю, следующим движением взял верхнюю… Целовать их было приятно. Мягкие, нежные, прохладные от температуры в комнате. Как глоток воды в пустыне. Податливые. Пакура чуть двинула головой. Хорошо-о-о… Просыпается. — М-м-м… — шевельнула она губами, и Сасори отстранился, в ожидании на неё глядя. Приоткрыв глаза, моргнув пару раз, Пакура посмотрела на мужа без всякого выражения, но сонливость в её взгляде быстро сменилась недоумением. — Данна? — тихо спросила она. — Когда вы… Ох, — вздохнула она и вытащила из-под себя кусок зажатого одеяла. — Держите. Снова холод, хоть и не обжигающий. Так, прохлада. На жест Пакуры Сасори ничего не сказал, но одеялом укрылся и тут же устроил ладонь на женской талии, потянул к себе — несильно. Он же хотел начать всё менять с этого. Надо за собой следить. — Данна? — повторила Пакура, вскинув брови и приподнялась на локте, как и Сасори. Он сжал её талию сильнее, сквозь ткань ночнушки нащупав ребро, и медленно повёл ладонью вниз, ища край смятого платьица. Осторожно, согласия ещё не было… — Ну, я же не просто так тебя разбудил, — многозначительно улыбнулся Сасори. — Разбудили… — пробормотала Пакура и облизнула целованные губы, что тут же притянули его взгляд. — Где вы были? — Это так важно? — Сасори провёл взглядом по рыжей прядке, исчезающей меж грудями, и воспоминания вытеснили на миг настоящее: на размеры Пакура не жаловалась, это были полные, мягкие, упругие холмики плоти, всё было уравновешено, и верх, и низ… — Данна, смотрите мне в глаза, пожалуйста, — фыркнула Пакура. Он подчинился с немного нарочитой неохотой, в этот миг добравшись наконец до края ночнушки, подцепив его пальцами, нырнув ладонью под юбку, на бедро, гладкое, тёплое в сравнении с Сасори. Пакура хмыкнула, усмехнувшись. Согласна? Вроде выглядит довольной, но сомневающейся, словно хочет, чтоб он её поуговаривал… Пакура вдруг двинула бедром вперёд, стряхнув ладонь, и Сасори ощутил между ног её колено — прикосновение слабое, осторожное. Стала медленно двигать, потёрлась о член, заставив улыбнуться: — Это согласие? Напряжение в паху нарастало, слабой дрожью отдаваясь в ногах, с каждым аккуратным движением оно становилось сильнее. — Может, я хочу вас помучить и кинуть, м? — промурлыкала Пакура. — Было бы неприятно, — ухмыльнулся Сасори, запуская меж её ногами нити чакры — она это любила… — Ляг на спину. Не сводя с мужа взгляда, полного ожидания, его женщина, его любимая подчинилась, опустилась на подушку и плавно, как спокойная надменная кошка, перевернулась на спину. Это было немного удивительно, Сасори словно взглянул на Пакуру свежим взглядом, заново подмечая детали её внешности. Идеальной внешности. Сдерживая собственные желание и фантазию, Сасори поднялся на руках, упёрся ладонью в подушку и навис над женой. Жена… Приятное всё же слово. Она покорно раздвинула ноги, подпуская к себе Скорпиона, совершенно не боясь ужалиться. Странная женщина: ждать от него подставы днём и не ждать ночью… Её губы притянули Сасори словно магнитом, он целовал её, как никогда прежде — не захватывая: она сама должна была его впустить, сама. Пакура, его солнце, слабо цеплялась за его плечи. От прикосновений нитей чакры она вздрагивала, чуть выгибалась, шевелила ногами, словно желая уйти от ласк, но ловя новые и новые, открыла шире рот, горячий, желанный. Сасори углубил поцелуй, наслаждаясь женой, но сдерживаясь — нельзя поддаваться, он всё решил. Всё будет ласково, нежно… Как Пакура наверняка хотела хотя бы раз. Отпустив нити чакры, он задрал её ночнушку до талии, медленно, со слабым нажимом, скользнул ладонью по животу, при этом продолжая целовать, дразня языком, лаская нёбо, ловя ответ. Нет, Сасори не убьёт её, марионетка не может так целоваться… Он опустился на локоть, зарылся пальцами в волосы жены — мягкие, шелковистые, густые, — другой ладонью проникая под ткань белья, к треугольнику волос. Погладить, обласкать… Пакура подалась навстречу, порывисто перехватывая инициативу в поцелуе, и Сасори проник пальцем внутрь, пошёл глубже: уже мокрая, уже горячая — начал двигаться, пока медленно, только задавая ритм. Оторвавшись от поцелуя, Сасори поймал взгляд любимой, её дыхание — частое, жаркое — обожгло его губы. В её взгляде не было холода. Не было. Пакура скользнула ладонями мужу на грудь, сжала пальцами сосок, несильно. Чёрт! Сасори умел держать себя в руках, но Пакура иногда заводила его вполоборота. Потому что красивая? Потому что любимая? Любимая. Выдохнув сквозь сжатые зубы, наклонившись, мазнув губами по скуле, Сасори куснул жену за мочку уха, легонько поцеловал, схватил губами, посасывая, играя языком. Запах Пакуры дразнил, возбуждал, тонким шлейфом проникал в сознание, туманя. Солнце для Скорпиона, его личное солнце… «Никому не отдам». Пакура дышала всё тяжелее. Оторвавшись от ушка, Сасори легонько подул на него, и его солнце с тихим стоном запрокинула голову, обнимая его за спину… О, он почти видел, как она закрыла глаза, как приоткрыла рот. Улыбнувшись, Сасори припал поцелуем к шее. — А-ах, чёрт… Что с вами сегодня такое… — И что же? — оторвался он на секунду. — Вы же ненавидите… ждать… Да. Он ненавидел. Он сам себя пытал и вовлекал в это своё солнце. Обласкав без спешки шею, дойдя до впадинки меж ключицами, Сасори отступил чуть назад, повёл дорожку поцелуев дальше, ниже, к соблазнительной мягкой груди — и наткнулся на ткань. Ночнушка. Чёрт, Сасори забыл о ней. Давно надо было снять! Прекратив ласки пальцами, Сасори быстро повёл ладонью вверх, по горячей, влажной коже распалённой жены, схватил ткань платья, резко выпрямился. Его солнце потянулась было следом, желая ещё поцелуев, тепла — желая его, но он качнул головой. Потянул ночнушку выше, собирая в ладонь ткань. Пакура покорно вскинула руки, выгнулась, позволяя всё с себя снять. Сасори избавился и от белья и остановился, залюбовавшись красивым женским телом: плавными изгибами, аппетитной грудью с твёрдыми бугорками сосков, сильными руками, гладкими бёдрами — но любовался он недолго. Нельзя заставлять женщину ждать… Она развела ноги в стороны, давая Скорпиону вернуться, скрестила их у него за спиной, словно взяв в плен. О да, он в плену. Не хотелось это признавать… Но ему нравилось, что Пакуре приятны его ласки, ему не нравилось, когда она смеялась с другим, без неё Скорпиону было необычно тоскливо. Упёршись рукой у головы любимой, Сасори приник губами к груди. «Да, это плен». Стиснул в ладони другую грудь, мягкую, податливую. Между пальцами сжал сосок… «Иначе не назвать». Взял в рот другой. — Данна-а-а… — выдохнула Пакура. Она за затылок, несильно, прижала к себе его голову, обняла за спину другой рукой, обжигая горячей кожей. Пакуре нравится, билась в голове единственная мысль, нравится… Желание от этого становилось сильнее, тянуло поспешить, наконец взять причитающееся, но Сасори держал себя в руках. Упираясь в простынь уже другой рукой, упоённо целуя грудь, он терпел, ждал момента, когда Пакура сама его позовёт. Такой момент должен настать, должен… Слабые, тихие стоны жены придавали Сасори сил. — Чё-ёрт… — несильно она потянула его за волосы, провела вдоль позвоночника пальцами. — Хватит меня пытать… Сасори не сдержал улыбки. Стащив с себя бельё и отшвырнув его подальше, он оторвался от груди, обдав напоследок горячим дыханием. Лёгкими поцелуями пройдясь по ключицам, по шее, достигнув наконец губ, Сасори замер. Сердце колотилось в груди. Взгляд Пакуры был полон желания, её дыхание выдавало нетерпение, тело дрожало, она снова потянула Сасори волосы, намекая поспешить. Ему тоже надоело ждать. В одно движение он оказался внутри, тяжело выдохнул сквозь зубы, губами ловя стон жены. Жарко, сладко, желанно… Наконец-то. Она обняла Сасори крепче, показалось, подалась навстречу, и он задвигался — без спешки, медленно, но едва сдерживаясь, раздери биджу. Чёрт, он не продержится долго! Позволив себе на секунду повысить темп, Сасори уже не остановился, не смог, отдался желанию, ускорился, и Пакура выгибалась под ним, вздыхала, стонала, впивалась в спину пальцами, утопая, пропадая в этой страсти. Он потягивал жену за волосы, вырывая новый стон, она приникла губами к его шее, чуть не заставив стонать его. Удовольствие волнами расходилось по телу, мысли разбегались, как ни цеплялся за них Сасори, гнала их прочь и Пакура, обжигающая кожу дыханием. Жаркая, горячая, прекрасная женщина. Она его, его, она принадлежит ему! «Никому не отдам!» Они обменивались порывистыми, мимолётными поцелуями, Сасори цеплялся за простыни, Пакура — за него, она отвечала ему полной взаимностью. Издав стон на грани крика, она запрокинула назад голову и гибко выгнулась, до боли впилась ему в спину, сильно сжав в кольце ног. Внутри стало тесно так, что потемнело перед глазами. Миг. Это длилось миг… — Пакура… — шепнул Сасори, устремляясь вперёд. Оргазм накрыл его песчаной бурей, дыхание перехватило, все мысли исчезли, Скорпион, уткнувшись Пакуре в плечо, сдавленно застонал и излился в неё. Пожар страсти отступал, медленно, но верно… Темнота перед глазами рассеивалась… Сасори приходил в себя. Он дышал тяжело, как и Пакура. Его солнце… Приподнявшись на руке, Сасори посмотрел на неё, мимолётно заметил, как вздымалась и опадала грудь. Губы манили поцеловать, но, чёрт, дыхание… Нет, её взгляд, нужен её взгляд. Затуманенный наслаждением, вот каким он был. — А вы… вы… — сбивчиво начала Пакура. — М? Неожиданно ласково проведя ладонями по его спине, она прошептала: — Вы меня удивили. Усмехнувшись, Сасори подался назад, Пакура отпустила его, расслабив ноги. Он сел, не отрывая от неё взгляда: с разметавшимися волосами, тяжело дышащая, влажная от пота, с откинутыми на подушку руками… — Сасори-но-данна? Посмотрев Пакуре в глаза, Сасори хмыкнул — она глядела уже с осторожным недоумением. Куноичи… — А кто подал вам идею?.. — Сам решил, — фыркнул Сасори, перебираясь на свою половину кровати через скомканное, отброшенное к изножью одеяло. Тянуться за ним было лень… Недолго думая, Скорпион нитями чакры подтянул одеяло к себе и уже руками, сам, укрыл жену, оставил ладонь у неё на плече. Он поинтересовался, улыбнувшись: — А ты бы хотела ещё? — Хотела бы, и, может, не раз, — без раздумий ответила Пакура, и Сасори, приподнявшись на локте, потянулся было за поцелуем, но в грудь ему упёрлись ладонью. — Не сегодня. Вот чёрт. Едва заметно вздохнув, вовремя скрыв разочарование, он лёг обратно на подушку. Прохладную, не задетую жаром возбуждённых тел. Сасори не отводил взгляда от лежащей рядом жены, уже пришедшей в себя, смотревшей тепло, но казалось, что это тепло остывало. Днём в эти красивые карие глаза вернётся скрытый за спокойствием холод. Сасори понимал, что сам этого добился. Сам же и добьётся обратного.