* * *
Проведя весь день в попытках хоть в чём-нибудь разобраться, Дин пришёл к единственному выводу: в одиночку ему не справиться. На Хогвартс опустился вечер, предзакатные сумерки стали послезакатными, и в гостиной ярко горело средневековое маггловское — оно же современное магическое — освещение. Сорвавшись со своего места у камина, Дин решительно пересёк гостиную и остановился справа от доски объявлений, у недавно появившегося здесь громоздкого стола-тумбы. Отгородившись от мира внушительным палисадом из кактусов, за столом сидел Невилл и читал книгу. Примостившиеся рядом Колин и Деннис Криви о чём-то радостно щебетали. Над всеми троими гордо парила яркая вывеска, сделанная самим же Томасом:Агентство поиска пропавших вещей Невилла Лонгботтома
Поначалу вся школа была уверена, что вышеозначенное агентство занималось исключительно поиском вещей Невилла, но понемногу туда стали поступать и заявления о других пропажах. По прошествии некоторого времени стало понятно, что дела с вещами у Невилла обстояли совсем не так плохо, как могло показаться на первый взгляд. — Пропал, — решив перейти сразу к делу, сообщил Дин. Малыши Криви синхронно подняли головы и посмотрели на говорившего, а Невилл, немного замешкавшись, всё же выпрямился и принял деловой вид. — Что пропало? Особые приметы? Могу дать анкету, там будут все уточняющие вопросы, — Невилл отложил книгу и принялся рыться в верхнем ящике стола, очевидно, в поисках заранее составленной стандартной анкеты. — Нет, Невилл, ты должен был заметить, — с нажимом отозвался Дин, заставляя Невилла оторваться от поисков и поднять на Томаса растерянный взгляд. — Его нигде нет, я после уроков весь замок обошёл. Он пропал. — Да что пропало-то? — Невилл наконец отставил в сторону центральный кактус из общей стены ограждения, чтобы лучше видеть своего явно обеспокоенного сокурсника. — Не что, а кто, — поправил Дин. — Люпин пропал, вот кто! — воскликнул он так громко, что несколько голов озадаченно повернулось в их сторону. — Профессор Люпин? Ты уверен? — переспросил Лонгботтом, непроизвольно вспоминая последнюю домашнюю работу по астрономии и высчитывая хотя бы примерную дату полнолуния. — Полнолуние было почти неделю назад, — весь день проведя в размышлениях на эту тему, Дин точно знал, о чём подумает Невилл в первую очередь. — Обычно он на следующий день уже на работе. К тому же у этого Грюма был такой вид, как будто он собрался обосноваться в школе надолго. При упоминании имени Грюма оба невольно вздрогнули. Прошлогодние события с невыпитым вовремя аконитовым зельем, внезапно обнаруженным предателем Петтигрю и так же внезапно оправданным по всем статьям беглым преступником Блэком завершились тем, что о «маленькой пушистой проблеме» Ремуса Люпина, как выражались в своё время друзья самого Ремуса, стало известно всей школе. Снейп, давно положивший глаз на должность учителя защиты от тёмных искусств, вероятно, надеялся заполучить ее для себя. Каково же было его удивление, когда измученные ежегодными поисками кого-нибудь, кто хоть издалека будет немного похож на компетентного преподавателя, попечительский совет и директор лично явились умолять уже собравшего чемодан Люпина остаться хотя бы ещё на год, а лучше навсегда, как в своё время нечаянно сделал профессор Биннс. Судьба последнего, конечно, внушала Люпину некоторые опасения, но, поддавшись отчаянным заверениям совета отдать любого, кто будет против, на расправу Филчу или Хагриду (в зависимости от того, что, а точнее — кто, в данном конкретном случае будет представляться бóльшим наказанием), добродушный (и очень благодарный) оборотень остался преподавать на второй год. Студенты, в большинстве своём, были вполне довольны назначением, хотя и очень удивились, обнаружив улыбающегося профессора на прежнем месте, после того как в то же время годом раньше делали ставки, продержится ли измождённый Люпин в школе хотя бы месяц, когда его гораздо более здоровые на вид предшественники, если и успевали унести ноги живыми после года преподавания, то терпели многочисленные, разнообразные, серьёзные и зачастую необратимые повреждения тела и психики. И вот, профессор защиты от тёмных искусств пропал. Дин серьёзно смотрел на Невилла, Невилл не менее серьёзно смотрел на Дина, братья Криви с равной долей озадаченности и интереса разглядывали обоих. — Ты уверен? — переспросил Невилл, но, поймав красноречивый взгляд Дина, который в самом вежливом варианте можно было интерпретировать как «ты, конечно же, шутишь», Невилл поспешил признать свою ошибку: — Да, ты уверен, — со вздохом капитулировал он. — И за ужином его сегодня не было, — высоким детским голоском вставил Деннис, довольный тем, что тоже смог предоставить информацию. Невилл и Дин обернулись к нему, и Колин инстинктивно подвинулся вперёд, прикрывая младшего брата. Мгновение между ними царило тяжёлое молчание. — Дело серьёзное, нам нужен план, — заключил Невилл, после чего взял в руки чистый пергамент и окунул любимое старое перо в чернильницу.* * *
На обдумывание плана ушёл весь вечер. Невилл, чувствуя ответственность за репутацию своего агентства, стремился подходить серьёзно к каждой мелочи и придирчиво рассматривать все возможные варианты развития событий. Бабушка всегда говорила Невиллу, что нужно быть максимально сосредоточенным и внимательным, иначе можно что-нибудь упустить. И пока его суровая, но справедливая бабуля, очень гордясь своим внуком, нахваливала предпринимательский талант, позволивший Невиллу обзавестись собственным бизнесом в столь юном возрасте, сам Невилл пользовался её советами весьма избирательно и очень сильно от случая к случаю. Сейчас как раз был случай. Пару раз обсуждение заходило в тупик, был использован не один свиток пергамента и даже не одно перо, пока не был составлен план действий, который, в сущности, сводился к четырём пунктам: 1. поспрашивать у знакомых с разных факультетов и курсов 2. поспрашивать у преподавателей 3. спросить у Дамблдора 4. действовать по обстоятельствам Под конец в обсуждении плана уже принимала участие львиная доля гриффиндорцев, ведь исчезновение тихого и, в кои-то веки, адекватного профессора по защите от тёмных искусств взволновало всех. Было уже глубоко за полночь, когда, приняв наконец решение встретиться на следующий день с отчётом о собранных данных, они разошлись по своим спальням.* * *
Утро встретило обитателей замка в целом и башни Гриффиндора в частности ещё одним известием — пропал Поттер. И если исчезновение Ремуса Люпина было однозначно явлением неприятным и требующим немедленного расследования, то по поводу Поттера мнения очень даже разделились в одном только Гриффиндоре. Одни считали, что следовало незамедлительно отправиться на поиски спасителя всея магического общества, другие же, памятуя о способности мальчика-умеющего-терять-факультетские-баллы-штук-по-пятьдесят-в-день резко куда-то пропадать, а потом так же резко находиться в самых неожиданных местах, ратовали за то, чтобы предоставить беспокоиться о нем декану и директору, а самим пока что заняться действительно важными делами. Кроме того, единственного, в чём по ходу учебного года Гарри был полезен — квиддича — в этот раз не ожидалось, так что поиски было решено отложить. Где-то до мая. Для приличия всё же пытались спросить про Гарри, а заодно и про Люпина (чем чёрт не шутит!), у Рона и Гермионы, но те как раз пребывали в очень пылкой ссоре на стадии взаимного игнорирования. В такие моменты Рон предпочитал целыми днями сидеть в гостиной и играть с самим собой попеременно то в волшебные шахматы, то во взрывающиеся карты, при этом зачастую отказываясь реагировать на какие-либо внешние раздражители, кроме Гермионы и Живоглота. Последний, по мнению того же Рона, настолько был виноват во всех смертных грехах, что гриффиндорцы порой всерьёз опасались за жизнь бедного, но, слава богу, умного животного. Гермиона же на всё отзывалась одинаково, на бегу сообщая, чтобы к ней не приставали с вопросами, потому что у неё «просто. нет. на. это. времени». На самом деле в школе уже давно был развёрнут тотализатор на этих двоих. Спорили не только о том, когда они осознают очевидное, но и о том, кто же сделает первый шаг, при этом в последнем вопросе решительно лидировали ставки на Гермиону. В ожидании новых серий этого давно полюбившегося всем, включая Дамблдора и большинство преподавателей, шоу Гриффиндор активно занимался закупкой и поеданием рекордного количества шоколадных лягушек, а также разучиванием чар для создания радуг и конфетти из сердечек. Убедившись, что эти двое как источники информации были утеряны для остального любопытного общества, агентство и сочувствующие решили придерживаться ранее утверждённого плана. Перед первым уроком Дин Томас решил наведаться в круглую светлую комнату наверху одной из полузаброшенных башен, где с незапамятных времён действовало что-то вроде неформального клуба хогвартских художников. Несмотря на непозволительно ранний для многих творческих личностей час, в обширной мастерской обнаружились кое-какие люди. Впрочем, Дин был уверен, что большинство из присутствовавших не зашли сюда перед уроками, а просто-напросто не ушли отсюда накануне вечером. Ближе всех устроилась пара рейвенкловцев, однако они были настолько сильно увлечены каким-то проектом, что Дин просто не рискнул их беспокоить. Он не понаслышке знал, насколько ценны бывают минуты истинного, ничем не омрачённого вдохновения. Чуть поодаль, у самой стенки, отгородившись от мира мольбертом, медитировал над элегантной чашкой чёрного кофе старшекурсник со Слизерина. Он смотрел мутным отсутствующим взглядом прямо перед собой на абсолютно чистое полотно, и Дин понял, что до первого глотка кофе от него сложно будет добиться хоть какого-нибудь ответа. В самом углу компания хаффлпаффцев, как обычно, зарисовывала различные виды тепличных растений, при этом довольно громко переговариваясь и обмениваясь шутками. С первого дня вступления в кружок, когда бы Дин ни появился на пороге «мастерской», эти ребята всегда были здесь. Иногда ему казалось, что они на самом деле давно закончили школу и теперь просто тут живут, потому что это удобно, безопасно, да и руководству школы в лукавом лице директора и обычно скорбных нечитаемых лицах попечительского совета откровенно наплевать, пока вышеупомянутые юные натуралисты не приносят Хогвартсу масштабных разрушений. Впрочем, нельзя было сказать, что эта творческая хаффлпаффская ячейка хогвартского общества сама отличалась особой внимательностью к происходящему вокруг. Иногда они умудрялись упускать из виду вещи и события, на которых у других строилась едва ли не вся картина мира: праздничные речи Дамблдора, мировые катаклизмы и катастрофы, потопление Титаника и замену Кубка школы Турниром Трёх Волшебников. Дин их за это не винил, а иногда даже думал, что, будь у Гриффиндора гостиная рядом со входом на кухню, он бы и сам тоже, пожалуй, не заморачивался. Но миссия звала, на него рассчитывали люди, так что Томас решительно двинулся к хаффлпаффцам за информацией. Всего через час, весь увешанный конфетами и почему-то апельсинами, вместив в себя две кружки какао, Дин вышел в коридор. Информация была, но её было мало. Записав имеющееся на край чернового пергамента, Дин отправился на уроки.* * *
Был вечер, когда в кактусовом саду Невилла собрались все участники расследования и пара-другая сочувствующих и любопытных. Первым слово держал Невилл. Именно ему было поручено попытаться наладить контакт с профессором Грюмом и вызнать у сурового бывшего аврора что-нибудь о судьбе его предшественника. — В кабинете ещё есть вещи Люпина. Всё чисто и даже бак с гриндилоу не разбит, — делился своими впечатлениями Лонгботтом. — А за столом Грюм сидит и пьёт из своей фляги, будто ничего и не случилось. Я спросил, могу ли я поговорить с нашим старым профессором, так он молчал минут пять, даже не шевелился... — Даже... ну, глаз? — удивился присоединившийся к поискам Симус. — Даже глаз, — заверил его Невилл. — Мне даже показалось, что он нечаянно наложил сам на себя Петрификус. А потом он просто развернулся и вышел из кабинета, что-то бормоча себе под нос, кажется, что-то об оборотнях, что некоторых сколько ни корми, они все в лес смотрят, а порядочным людям потом приходится сочинять сказки для детей. Не ожидал я от него такого. Уж он-то должен уметь видеть дальше этих глупых предрассудков, — разошёлся под конец Лонгботтом, продлевая свою минуту славы на пару предложений. Все кивнули. — Неприятный он, — констатировала Парвати Патил, описав витиеватый жест пилочкой для ногтей, которую держала в руках. — И глаз этот его жуткий, — добавила Лаванда, не поднимая взгляда от чашки, в которой уже давно не было чая, зато были причудливо расположившиеся на дне чаинки. — Мы с Парвати сегодня у профессора Трелони спрашивали про профессора Люпина, — поделилась она. — Профессор и в магический шар заглянула, и карты раскинула, и даже повторила расклад, и всё выходили очень плохие знаки, — вздохнула Парвати. — «Везде одно и то же: Грим, дальняя дорога, казенный дом... Бедный, бедный профессор Люпин», — повторила Лаванда слова Трелони и вновь обречённо уставилась в чашку. Все коллективно вздохнули, на мгновение повисла напряжённая тишина. — А мне показалось, что профессор Флитвик улыбнулся, когда я спросил о профессоре Люпине, — то ли желая разбавить обстановку, то ли и правда делясь добытой информацией, сообщил малютка Деннис Криви, кутаясь в большой вязанный свитер. — Мы с ним одного роста, я хорошо рассмотрел, — делая свою точку зрения более весомой, добавил он. — А МакГонагалл сказала... — вклинился Фред Уизли. — Что не наше это дело, — Джордж назидательно поднял вверх указательный палец, изображая строгого декана. — Но я бы сказал... — с нажимом продолжил Фред. — Что очень даже наше, — закончил мысль брата Джордж. — Он был таким хорошим, — впервые за вечер подал голос непривычно тихий Колин. Дин обернулся к нему и локтем сшиб с края стола собственную сумку с учебниками. Оттуда выпала утренняя «шпаргалка». — Да, в среду у шестого курса Хаффлпаффа он ещё вёл урок, — сообщил Томас, начиная поднимать свои вещи с пола и укладывать их обратно в сумку. К нему тут же опустился Симус, и процесс пошёл значительно быстрее. — А у нас в четверг его уже не было, — мрачно отозвалась Лаванда. Она всё ещё находилась под впечатлением от предсказания профессора Трелони и не особо рассчитывала на благополучный исход дела. — Мы завтра сходим к Хагриду, — переглянувшись с близнецами Уизли, решил Ли Джордан. — Хорошо, — кивнул Невилл, поглядывая на свой экземпляр тщательно разработанного прошлым вечером плана. — А если за неделю ничего не прояснится, пойдём к Дамблдору. Возражений не последовало.* * *
Поход к Хагриду не принёс никаких значимых результатов. В ответ на все вопросы тот только уговаривал своих гостей не беспокоиться и совал им в руки куски фруктового кекса, похожие на выпавшие из печной кладки кирпичи. Только под конец расспросов, явно устав от тройного натиска со стороны Ли и близнецов, он, не сумев скрыть рвущуюся наружу улыбку, упомянул лишь одно: — Не думал, что доживу до этого времени, — после чего отчего-то расчувствовался и скрылся в своём домике. Резонно было предположить, что оборотней перевели в статус разрешённых домашних животных и лесничий с его странными пристрастиями к разного рода чудищам теперь спокойно может завести себе и такую «зверушку». Собрание детективов-любителей приняло эту новость с мрачной решимостью бороться с несправедливостью до конца. Также было решено, что если Хагрид вдруг «заведёт» самого профессора Люпина, то они всем факультетом будут за ним ухаживать и не дадут в обиду ни одному мерзкому слизеринцу. А в воскресенье появился Поттер. Пользы он, конечно, не принёс совершенно никакой, но одной головной болью у гриффиндорцев стало меньше. Или больше — это уж как посмотреть. Гарри же вернулся в замок какой-то задумчивый и вообще выглядел, будто на него наложили какие-то чары, в ответ на посыпавшиеся на него вопросы только рассеянно улыбался и вскоре вновь исчез, но в этот раз лишь на пару часов. Всё свободное от уроков время Гарри теперь проводил в гостиной, безостановочно полируя древко метлы. Со стороны было похоже, что думал он при этом о том, как неплохо было бы сейчас сыграть матч-другой. Желательно со Слизерином. И желательно один на один с их ловцом. А можно и не в квиддич вовсе. Впрочем, это никого особенно не интересовало. Так прошла неделя. Приход выходных не ознаменовался ничем, кроме того, что профессор Люпин так и не появился. Ученики других факультетов также начали уставать от постоянно накладываемого на них Грюмом Империуса и теперь тоже принимали активное участие в высчитывании шансов возвращения старого доброго и, по сравнению с Грозным Глазом Грюмом, безобидного оборотня. Тянуть дальше было нельзя. Пришло время переходить к предпоследнему пункту плана. Для похода к Дамблдору была собрана делегация самых храбрых и тех, кто просто невовремя попался на глаза. Когда храбрый отряд уже предстал перед горгульей, охраняющей вход в кабинет директора, выяснилось, что никто не знает пароля. Однако сдаваться без боя гриффиндорцы не собирались. Нестройным хором перечисляя все реальные и нереальные виды сладостей, они надеялись на удачу. И она им улыбнулась. Никто так и не понял, что же именно оказалось паролем, но то, что горгулья отъехала в сторону, освобождая проход, было отмечено громким победным кличем. Кое-как все поместились на движущуюся лестницу и, добравшись наверх, сразу же постучали в дверь кабинета. Дверь открылась. На пороге стоял Северус Снейп собственной зловещей персоной. Невилл так и застыл с открытым ртом и занесённым вверх для стука кулаком. — Ну и что вам всем вдруг понадобилось в кабинете директора? — профессор Снейп скрестил руки на груди и опустил на прибывших тяжёлый взгляд. Школьники стали инстинктивно жаться друг к другу, не давая Невиллу спрятаться в толпе. — Северус, мальчик мой, — укоризненно прозвучало из глубины кабинета, и директор, облачённый в мантию, переливающуюся всеми цветами радуги, показался из-за спины грозного декана Слизерина. По лицу «мальчика» прошла настолько сильная судорога, что впору было забеспокоиться, сможет ли оно когда-нибудь вернуться к обычному выражению мрачной брезгливости. К удивлению учеников, случилось это довольно быстро. Вероятно, годы практики общения с Дамблдором давали знать о себе. Невилл громко сглотнул. — У вас ко мне какое-то дело? — поинтересовался директор, едва заметно улыбнувшись в бороду. — Д-да... — заикаясь, протянул Невилл, всё ещё не в силах отойти от шока. — Мы пришли... Пришли мы... — А куда пропал профессор Люпин? — выкрикнул кто-то из задних рядов и тут же затерялся среди остальных «делегатов». — Ах, профессор Люпин, — вновь улыбнулся Дамблдор. Снейп наконец отошёл в сторону, всем своим видом давая понять, что не имеет к ситуации решительно никакого отношения. Невилл вздохнул полной грудью. — Ремус очень большой молодец, очень храбрый человек, побольше бы таких, — тем временем продолжил Дамблдор, но на этом его речь прервалась. Снейп демонстративно закатил глаза. — Но... директор... — понимая, что они так и не получили ответ на заданный вопрос, нерешительно запротестовали школьники. — Всем в нашей жизни движет любовь, — туманно отозвался Дамблдор. — А теперь я хотел бы вернуться к своим делам, а вы идите. Я знаю наверняка, что сегодня к чаю эльфы приготовили восхитительную шарлотку, — с этими словами директор повернулся к ним спиной, не оставляя иного выбора, кроме как покинуть его кабинет.* * *
После этого случая всё покатилось к чертям ещё быстрее и охотнее, чем это происходило ранее. По школе ходили слухи один другого красочней и изобретательней. Первенство делили высказанная ранее версия про то, что совсем скоро они будут проходить профессора Люпина на уроках Хагрида как отдельный проект по изучению волшебных зверей наивысшей степени опасности, а также ещё одна, утверждающая, что альтруистичный оборотень погиб во имя великой, но очень секретной цели, и теперь лишь память и любовь учеников позволяет ему жить в десятках благодарных юных сердец. Шли дни. Дни складывались в недели. Недели тоже начали во что-то складываться, да только за такими долгосрочными промежутками времени уже почти никто не следил. Скорбь по пропавшему профессору незримо заполонила замок, и день перед очередным полнолунием был отмечен, ко всеобщему удивлению преподавательского состава, минутой молчания перед завтраком. Гриффиндор, не сказать, что быстро, но решительно погружался в пучины депрессии. Благополучно был забыт приближающийся Турнир Трёх Волшебников, горе из-за отмены школьного чемпионата по квиддичу, и даже затянувшийся эпизод «Рон/Гермиона Шоу» больше не приносил никакого удовольствия. Чары радужных конфетти были давно позабыты, надежда на лучшее — утеряна, а Дин за три дня работы в любимом ранее художественном кружке сделал четыре копии небезызвестного «Черного квадрата». Гриффиндор падал духом, потому что надежды не было. Или так они думали, пока одним прекрасным утром, во время завтрака, за преподавательским столом не обнаружился вполне себе живой и вроде бы даже здоровый профессор Люпин собственной персоной. МакГонагалл, сидящая за этим же столом, с едва заметной улыбкой оценивала реакцию учеников на возвращение блудного профессора. Ученики просто стояли и смотрели. Проблема была в том, что Люпин даже выглядел до отвратительности хорошо и совсем не измождённо, как это обычно бывало при его появлениях в Хогвартсе. Волосы его были не очень коротко, но аккуратно подстрижены, и даже мантия на нём была новой, хоть и такой же неброской, как и предыдущая. Профессор поднял голову от тарелки и приветливо улыбнулся Поттеру, с трудом протиснувшемуся в Большой зал мимо столпотворения у самого входа. Потом Гарри развернулся к дверям и призывно замахал кому-то ещё. Школьники перевели взгляды туда, куда смотрел Поттер, и их рты открылись ещё шире: через потрясенно расступившуюся толпу к преподавательскому столу прошествовал не кто иной, как Сириус Блэк. Люпин всё с той же мягкой улыбкой покачал головой и вернулся к своей трапезе. Шёпотом сверившись друг с другом и решив, что галлюцинация всё же не может быть настолько массовой, школьники, ступая отчего-то очень осторожно и то и дело поглядывая на преподавательский стол, будто боясь спугнуть наваждение, медленно расселись по своим местам.* * *
Уже к концу учебного дня Гриффиндор, а вместе с ним и весь Хогвартс, заметно воспрял духом. Подобно фениксу, возрождающемуся из пепла, возродился и, не прекращавший, как выяснилось, своего существования, фан-клуб Сириуса Блэка, основанный аж в 1970-м году, за год до поступления самого Сириуса в Хогвартс, дабы дать участницам и участникам фору для изучения всей доступной на тот момент информации о «предмете». Гриффиндор с довольно ощутимыми вкраплениями студентомассы с других факультетов готовился в поход на класс защиты от тёмных искусств с целью официально поприветствовать профессора Люпина в Хогвартсе и лично высказать ему свою радость по поводу этого события. А ещё всем было интересно, где же тот всё-таки пропадал, но в официальной повестке дня это указано не было. Нестройную колонну возглавляли Невилл и Дин. Замыкал шествие ничего не понимающий Поттер. Впрочем, это состояние было для него комфортным и естественным, так как в нем он находился бóльшую часть своей жизни. — Войдите, — раздалось из кабинета после того, как Невилл постучал в тяжёлую дубовую дверь. Вся орава школьников ввалилась в помещение, оставляя в нём минимум свободного пространства. Профессор Люпин оторвался от журнала с отчётами о пропущенных им же самим уроках и с едва скрываемым недоумением оценил обстановку. — Мы просто хотели сказать, что рады вашему возвращению, профессор, — объявил Невилл, и остальные школьники согласно закивали. — Это... очень приятно, — слегка опешил Люпин, впрочем, заметно польщенный. — Спасибо, я тоже рад вернуться. — А где вы были, профессор? — бестактно поинтересовался кто-то. — Медовый месяц, — сообщил Сириус Блэк, выныривая из-под профессорского стола. Школьники замерли. В их глазах читалось неприличное количество мучающих юные умы вопросов, начиная со вполне очевидного «что же вы, мистер Блэк, делали под столом?» и заканчивая отчаянным «что здесь, чёрт возьми, вообще происходит?». — С кем м-медовый месяц? — не сдержался Колин и тут же раскаялся в своём любопытстве, потому что страшный и ужасный, хоть и оправданный, Сириус Блэк посмотрел прямо на него и улыбнулся не хуже самого чеширского из чеширских котов. — Со мной, с кем же ещё? Немногие в Хогвартсе были в курсе маггловских законов о легализации однополых браков, и теперь лица учеников вытягивались, а мозги скрипели, пытаясь уяснить, как такое вообще было возможно. Сириус продолжал улыбаться — происходящее его откровенно забавляло. Профессора Люпина это, видимо, развлекало не меньше, но он, следуя старым привычкам, снисходительно сдерживался, и лишь уголки его губ едва заметно подрагивали. Из дальнего угла кабинета послышался дикий смех, отчего все вздрогнули и повернули головы в ту сторону. — Всё нормально, Гарри? — как ни в чём не бывало поинтересовался Сириус. Во всё том же углу что-то утвердительно хрюкнуло, после чего с грохотом вывалилось из кабинета. — Ну, мы... эээ... пойдём? — после ещё одной бесконечно долгой паузы Невилл повернулся к профессору, продолжавшему сидеть за своим столом с самым безмятежным видом. — Буду ждать вас на занятиях, — утвердительно кивнул профессор Люпин, после чего, будто по команде, школьники табуном ринулись к выходу. Так было полностью раскрыто самое известное дело «Агентства потерянных вещей Невилла Лонгботтома», дело, которое впоследствии войдёт в мемуары Невилла как «История о пропавшем профессоре» или же просто «Пропажа». Но, как бы то ни было, никто из читателей так и не узнает, чем же на самом деле занимался Сириус Блэк в кабинете профессора Люпина под столом, которому в будущем предстояло пережить ещё множество непривычных и неприличных потрясений.