Дорожки кривые

Когда Рё вернулся поздним вечером из клуба, где зависал с Пи, дома его ждала обычная картина — готовый ужин и ждущий его возвращения Тацуя. — Извини, я немножко с Томо задержался, — раздеваясь, сказал Ниши, хотя и не чувствовал за собой вины, но, учитывая нежный характер его любовника, следовало извиниться. — Ничего, я понимаю, он же твой друг, — солнечно улыбнулся в ответ Тацуя. "Сидел и ждал, словно верная жёнушка". Хмыкнув своим мыслям Рё притянул того к себя для поцелуя, но Уэда неожиданно упёрся руками ему в грудь. — Не понял... — нахмурился Рё. Ответом ему стала ещё одна ослепительная улыбка и сильнейший хук справа. Когда Нишикидо очнулся, то обнаружил, что ни Уэды, ни его вещей в квартире нет. "Да что происходит, чёрт побери?!". Казуя уже собирался ложиться, когда в дверь позвонили. На пороге, к его немалому удивлению, стоял Уэда. Заплаканный Уэда. С вещами. — Тацуя?— несколько растеряно произнёс Каме. — Проходи. Казуя посторонился, пропуская гостя внутрь. Сразу расспрашивать о случившемся Каме не стал, сначала угостил Уэду ужином, а после сел на диван и приглашающе похлопал рядом с собой: — Садись и рассказывай. Но Тацуя уселся на пол и уткнулся головой в колени другу, а тот уже привычным жестом запустил руку ему в волосы. После ухода Джина остальные каттуновцы сели за серьёзный и откровенный разговор. Результатом стало довольно сильное потепление в отношениях между двумя лидерами, даже больше, они стали лучшими друзьями. Оба почувствовали взаимное влечение, нежность, потребность опекать и защищать. Они стали много времени проводить вместе за пределами Агентства, вместе ходили по магазинам, ночным клубам... и нередко зависали друг у друга дома, иногда и с ночёвкой. — Я бросил Рё. Казуя только вздохнул, продолжая поглаживать золотистые кудри. Он был первым, кто узнал, что Уэда влюбился в Нишикидо и как он страдал от язвительных насмешек и подколов. Портить личико Рё крепким ударом не позволяла любовь и возможный гнев менеджеров, поэтому Тацуя старался достойно ответить словесно. Но однажды не выдержал — в ответ на очередную насмешку он затащил Рё в первую попавшуюся пустую комнату, прижал к стене и, к огромному удивлению последнего, крепко поцеловал. А потом уже удивлялся Уэда — Нишикидо ответил, да ещё как! А потом они поговорили. Оказалось, что Тацуя тоже нравился Ниши, вот только тот не верил, что Химэ снизойдёт до него. И стали они встречаться. И трахаться. Очень много и часто. Везде, где позволяла обстановка и когда бы Рё ни захотелось. Уэда оказался на редкость покорным и отзывчивым пассивом, что изрядно грело самолюбие Рё. Но Тацуя был влюблён и счастлив. Ровно до одного момента. — Я был так рад, что сегодня наша тренировка пораньше закончилась... Каме вспомнил обрадованный и счастливый вид, с которым Уэда ринулся к Рё в гримёрку Ньюс. — Когда я подошёл, дверь была приоткрыта. Уэда хотел войти, но услышав своё имя, остановился в ожидании. — А Тацуя точно не будет против того, что ты идёшь со мной в клуб, а не проведёшь этот вечер с ним? — Ха! У меня есть отличное средство против всяких его возражений. — Да? И какое же? Ответ Рё так и лучился самодовольством: — Секс, конечно! Мне стоит только сказать "Хочу", как моя девочка тут же с готовностью раздвигает свои стройные ножки и больше ни о чём или о ком думать не может. А если занять ещё и этот прелестный ротик... Уэда застыл, не веря своим ушам. Более точно его мысли выразил шокированный Томохиса: — Знаешь, Рё... я не лезу в ваши отношения, но то, что ты сказал... так не говорят о любимом человеке. — Любимом? А разве я что-то говорил о любви? Мне просто очень нравится трахать Уэду, приятно видеть эту капризную Принцессу покорной и послушной моим желаниям. Секс с ним очень классный, при чём здесь любовь? — И что же ты сделал?— мягко спросил Каме, поражённый услышанным. Да, неприятно сознавать, что твой друг — порядочная скотина! — Ничего. Ушёл, собрал вещи, приготовил ужин. А когда он вернулся, просто врезал. Рё отключился. А я к тебе. Можно мне здесь переночевать? Не хочу возвращаться к себе в пустую квартиру. Тацуя, наконец, поднял голову и Каме тепло улыбнулся в ответ: — Ты можешь жить здесь, сколько потребуется. Я рад твоей компании. И кстати. Никакого дивана, спишь со мной. В ответ на удивлённый взгляд: — Ты сейчас нуждаешься в заботе, в тепле и поддержке. И как твой лучший друг я дам тебе всё, что смогу. Каменаши таки добился своего: на лице Уэды расцвела улыбка, несмелая, но всё так же солнечная. А на другой день их поджидал сюрприз - высокое начальство приказало претворить в жизнь пейринг КамеДа. Услышав это, парни только хмыкнули — сыграть достоверно им не составит никакого труда. Они и так чрезвычайно близки, делят не только квартиру, но и постель. *************************************************************************************************************************************** Рё в очередной раз выслушал долгие гудки и со вздохом сбросил вызов. Прошло уже две недели с того момента, как Уэда его бросил, но почему он это сделал, для Нишикидо так и осталось загадкой — на звонки Тацуя не отвечал, смс и голосовая почта также оставались без ответа. И сам он жил неизвестно где. Первым делом Рё сунулся к нему домой, но лишь поцеловался с запертой дверью. Ниши злился, но ничего поделать не мог — его бывший любовник мастерски избегал встречи сам на сам, так что, ни поговорить, ни выяснить отношения он не мог. Но даже если они всё-таки и встречались в Агентстве, то при этом всегда присутствовал Каменаши, у которого с Уэдой официальный фансервис. Вспомнив об этом, Рё в ярости сжал кулаки — а может, не только фансервис? Интернет, газеты и журналы так и пестрели фотографиями со счастливо улыбающейся парочкой. Но если Уэда был неуловим, то Каме на все вопросы о их отношениях с милой улыбочкой спокойно отвечал Рё: "Это тебя не касается". И тогда Нишикидо решил позвать на помощь ещё одного человека, который скрипел зубами при виде новоявленного фансервиса — Ямашиту. Который однажды признался по пьяни, что любит Каме, давно любит, но не смеет признаться, ведь они сильно отдалились со времён своего дуэта и теперь больше приятели, чем друзья и ещё неизвестно, как Каме среагирует на его чувства... Итак, план у Рё был очень простой — Томо таки признается Каме в любви, а уж ответ того всё расставит по своим местам. Впрочем, случай внёс свои коррективы в происходящее — они с Пи как раз шли по коридору, когда им навстречу вышли Каме и Уэда — держась за руки. На немой вопрос потрясённых ньюсовцев ответил Тацуя: — Да, я живу у Каме. Более того, сплю в его постели. Томо, услышав это, побледнел — значит, у него никаких шансов на взаимность? Да, Каме всё же нравятся парни, но, похоже, он уже сделал свой выбор. Рё же сначала задохнулся от ревности, а потом бросился бить морду, вот только кому, он так и не решил — его остановил сильнейший удар поддых. Уэда, подождав, пока Нишикидо, отдышится, спокойно произнёс: — Знаешь, Рё, найди себе другую девочку, которая с готовностью раздвинет перед тобой... как там было? ах да, раздвинет свои стройные ножки. И забудь обо мне. Кансаец вздрогнул — не только от слов, но и от тона, каким это было сказано. Он и не подозревал, что его Тацуя способен так говорить — холодно, с предупреждением и угрозой. Глядя вслед удаляющимся каттуновцам, он понял, что ему только что открылась совсем другая сторона его Химэ. Ведь Рё привык к любящему, покорному и безотказному Уэде, а этот, новый, смотрел холодно и с презрением... И тут до Нишикидо дошло! Так вот в чём дело - Тацуя услышал их тогда! И в их разрыве виноват только он сам. Посмотрев на застывшего столбом Томохису, Рё тронул того за рукав: — Пойдём. Надо поговорить. Утро в квартире Каменаши начиналось совершенно обычно — прозвонил мобильник в качестве будильника, первым проснулся Уэда и выключил. Потом повернулся к Каме: — Вставай, соня! Но тот, буркнув что-то невразумительное, продолжал спокойно дрыхнуть.Тогда Тацуя применил безотказный способ — щекотку. Казуя мгновенно проснулся и стал ужом извиваться, стараясь подальше убраться от рук Уэды. В результате весёлой возни он свалился с кровати, утащив за собой Тацую. Несколько минут яростной борьбы — и Уэда гордо восседает на поверженном Каме, заведя за голову и крепко прижимая руки того — чтобы не трепыхался. И оба хохочут. В какой-то момент Казуя более серьёзно взглянул на одногруппника: — Знаешь, я до сих пор поражаюсь, насколько солнечна и сногсшибательна твоя улыбка. Тебе абсолютно не идёт хмуриться или грустить. Когда ты улыбаешься, то... Каме немного замялся, подбирая слова: — Ты словно светишься изнутри...и удивительно красив... Услышав столь неожиданный комплимент, Тацуя низко склонился над Каме и провокационно облизнул свои пухлые губы: — Я нравлюсь тебе? — Конечно. И тебе это прекрасно известно. Тацуя несколько минут задумчиво смотрел на Каме, а потом всё же спросил (а то, что они находились на полу в довольно двусмысленной позе, их абсолютно не смущало - эта спальня и не такое видела со времени их совместного проживания, всякое бывало - и слёзы разочарования, и объятия утешения...просмотр порнухи на ночь, дружная взаимопомощь...бой подушками, перья по всей комнате...): — Казуя...а что ты думаешь о Томохисе? Тот немножко удивился столь неожиданному вопросу и Уэда объяснил: — Когда я сказал, что мы живём и спим вместе, он очень сильно побледнел и, кажется, был в шоке. По-моему, он к тебе неравнодушен. Что скажешь? Каменаши задумался. Он никогда не рассматривал Томохису в подобном плане — сначала они были врагами, потом совместные съёмки и участие в дуэте сильно их сблизили. Но в последнее время Казуя и Томо отдалились друг от друга... Уэда внимательно наблюдал за выражением лица Каме: — Если бы он предложил встречаться, ты бы согласился? — Не знаю. Наверно... А потом более весёлым тоном: — Свали с меня! Нам ещё на работу собираться! Всю ночь Томо проворочался и только под утро забылся беспокойным сном. Он всё думал о словах Ниши, сказанных тогда в гримёрке — не сдаваться, бороться за Каме. Конечно, Рё и не подумал скрывать, что его заботит не только личное счастье друга, в этом есть и его личный интерес — опять заполучить Химэ. Вот Пи и раздумывал, что ему сделать, но в конце концов пришёл к выводу, что прямая — это самый короткий путь. Утром Ямашита пораньше заявился в Агентство и принялся ждать у гримёрки КАТ-ТУН, заметно волнуясь. Тут послышались знакомые голоса и из-за поворота показались Каме и Уэда... и они опять держались за руки. Не давая себе времени на сомнения и расстройство по этому поводу, Пи начал с места в карьер: — Казуя, нам надо поговорить! Это важно...для меня. Уэда как-то непонятно улыбнулся и, обращаясь к Томо, произнёс: — Передай своему другу: ещё одно слово о прелестных девочках из КАТ-ТУН — и я выбью ему не только зубы, но и остатки мозгов. Каме, помнишь, о чём я тебя спрашивал? Не дожидаясь ответа, Тацуя спокойно прошёл в гримёрку. Его реакция удивила Томо - если они с Каме встречаются, то почему Уэда так спокойно оставил их наедине? Неужели он настолько уверен в чувствах Казуи? И тут отозвался сам предмет его раздумий: — О чём пойдёт разговор? — Я хочу встречаться с тобой! Казуя приподнял бровь, демонстрируя этим нехитрым жестом удивление и требуя объяснений. Томохиса поглубже вдохнул, готовясь к какой угодно реакции: — Ты мне нравишься, очень нравишься. О том, что он влюблён, ЯмаПи решил промолчать — не так больно будет, если Каме откажет. — Хорошо. — Э? Вот так просто? Но... — А как же Тацуя? — А что с ним? — Вы же вместе... Казуя, вздохнув, объяснил: — Мы живём и спим вместе, но не занимаемся сексом и даже не целуемся. Мы друзья! Очень, очень близкие, но всё же друзья. И ты же знаешь — Уэда любит Рё. Но тот оказался недостоин его чувств. И если подумать, то ты мне больше нравишься, Томо. Признание само сорвалось с его языка и Каме на минутку закрыл глаза, укоряя себя за несдержанность... а Пи просто воспользовался моментом и привлёк его к себе, нежно целуя и наслаждаясь сначала робким, а потом всё более уверенным ответом... Когда Каме, спустя полчаса, зашёл в гримёрку, то Уэде достаточно было взглянуть на его покрасневшие губы и румянец на щеках: — Итак, Сюдзи и Акира снова вместе? И началось у Каме с Томо то, что у нас именуется конфетно-букетным периодом — походы в кино, кафе, прогулки парком под луной ... и несмелые и осторожные, но жаркие поцелуи. На большее Пи не решался — только подвезти Каме домой, подержать за руку и поцеловать. Теперь, когда его любовь находилась рядом, Пи отчаянно боялся вспугнуть своё счастье... и твёрдо усмирял потребности тела, которое буквально требовало завалить Казую на ближайшую поверхность и хорошенько возлюбить. Чем дольше они встречались, тем смелее становился Ямашита, и наглее — его руки, которые запросто проникали под свитер/рубашку/футболку Каме, поглаживая бархатистую кожу и нежные соски, а потом сжимавшие весьма собственническим жестом аппетитные и упругие ягодицы. Казуя же, казалось, был совсем не против подобных поползновений — он стонал в поцелуй и крепко прижимался к Томо, соблазнительно изгибая красивую спину, чем доводил Пи до предела. И однажды Ямашита сорвался. Дело было поздним вечером, парни возвращались из клуба, в котором расслаблялись после напряжённого рабочего дня. Они вышли из машины и ЯмаПи, как и обычно, поцеловал Каме на прощание. Нежный поцелуй плавно перетёк в страстный, волна возбуждения прокатилась по телу и Пи вжал Каме в машину, а потом, не выдержав, потёрся вставшим членом о пах Казуи. — Хочу тебя, — простонал, — до безумия, до темноты в глазах хочу! Я так больше не могу… Камешаши всмотрелся в глаза Томо. То, что он увидел в полыхавшем страстью и любовью взгляде, заставило его тихо шепнуть: — Поехали к тебе... К нему? А почему не ... ах да, Тацуя. Тацуя, который всё это время продолжал жить с Каме и спать в его постели. И если поначалу Томо скрипел зубами, то потом, успокоенный словами и поцелуем Каме, смирился. А сейчас был даже рад присутствию Уэды, так как первый раз любимого случится у Пи в квартире, в его кровати, которая, и ЯмаПи на это очень надеялся, станет их общей. Кое-как успокоив своё либидо, Пи на максимально допустимой скорости погнал к себе домой. Время от времени он бросал взгляд на сидящего рядом Каме, который казался абсолютно спокойным. Ожидая на очередном светофоре и нетерпеливо барабаня пальцами по рулю, Пи не утерпел: — Ты удивительно спокоен. Совсем не волнуешься? Как-никак, первый раз. Казуя улыбнулся и, положив подбородок на плечо ЯмаПи, ответил: — Не волнуюсь. Предвкушаю. Ведь я отдамся человеку, который меня любит, который мне нравится, а самое главное — не причинит ненужной боли и не выбросит, использовав. Разгорячённый близостью Каме, Пи потянулся к нему за поцелуем, но Казуя отстранился, с усмешкой заметив: — Зелёный, Томо. Тот разочарованно вздохнул и нажал на газ. В квартиру поднимались, держась за руки. Пи всё ещё не верил, что он через совсем скоро овладеет любимым, и в иррациональной панике схватил руку Каменаши, словно боялся, что тот вдруг передумает и уйдёт. Открыв дверь, Ямашита легко подхватил Казую на руки и внёс в прихожую, на что Каме лукаво улыбнулся: — Ты такой романтик ... Акира. Никогда бы не подумал. Стоило Каме упомянуть имя Кусано, как Пи мгновенно успокоился и, наконец-то поверил, что всё это реальность. Не теряя времени даром, он помог Казуе снять верхнюю одежду, а потом, без лишних церемоний, унёс в спальню. И дальше следовал разврат: раздел донага, жарко при этом целуя, уложил, раздвинул ноги, вобрал в рот напрягшийся член и стал посасывать и облизывать, смаковать, словно редчайший деликатес. Каме ёрзал на кровати, комкал простынь, стонал, потом вцепился в волосы Томо и стал толкаться, не в силах сдержаться, теряя голову от восхитительных ощущений, что дарил горячий рот Томо его члену. А Пи и рад стараться! Чтобы окончательно довести Каме до безумия и заставить кричать от страсти, Ямашита вобрал в рот его член на всю длину и несколько раз быстро сглотнул. Это стало последней каплей — выгнувшись в сладкой судороге, Каме кончил с именем Пи на губах. Томо старательно проглотил всю сперму и улёгся рядом, терпеливо ожидая, пока Казуя придёт в себя. Отдышавшись, тот потянулся к Томо с благодарным поцелуем: — Это было прекрасно... — То ли ещё будет! Готов к самому главному? Казуя кивнул и, покраснев, попросил: — Да ... возьми меня, Томо. Хоть собственный член давно стоял, как влитой, Пи решил не торопиться в столь важном деле — ведь Каме доверяет ему и Томо сделает всё возможное, чтобы оправдать это доверие, что значит — никакого нетерпения, резких и грубых толчков. Всё должно быть медленно, нежно, любя. Для начала, Пи разделся сам. Каме, увидев его стоящий член, вопросительно глянул: — Томо ... Тот, понимая его опасение, успокоил: — Сильно больно не будет, обещаю. И Казуя с готовностью раздвинул ноги, всё же, немного с опаской ожидая дальнейших действий Пи. А тот и не торопился. Улёгся на Каме, жадно, властно и долго целовал губы и соблазнительный ротик, потом так же расцеловал лебяжью шею, спустился на грудь, обласкал соски, проложил языком влажную дорожку к пупку, тщательно его вылизал и принялся целовать внутреннюю сторону бёдер, удобно устроившись между ног Каме. А тот снова учащённо задышал, чувствуя, как к нему возвращается возбуждение. Закончив с бёдрами, Пи улыбнулся, предвкушая реакцию Казуи — и тот не разочаровал: не в силах сдержаться, громко и протяжно застонал, когда Томо вобрал его яички в рот и принялся нежно посасывать. Но на этом сюрпризы для Каме не закончились — вволю обласкав его мошонку, ЯмаПи принялся с упоением вылизывать его анус, а потом и вовсе толкнулся языком. Внутрь. Конечно, Казуя не был наивен и имел представление о том, как всё должно происходить у них с Томо. Но вот такая ласка — жаркая, бесстыдная, очень интимная, в который раз доказавшая чувства Пи — была чем-то совершенно новым и удивительным. Отбросив всякое смущение и стыд, Каме принялся в полный голос выстанывать имя Ямашиты, абсолютно не заботясь о его соседях, двинул бёдрами, пытаясь насадиться на ласкавший его язык. Видя такую реакцию, ЯмаПи отстранился, заставив Казую разочарованно вздохнуть. — Обещаю, что эту ласку ты испытаешь ещё не раз. Но сейчас время для несколько другого. С этими словами Томохиса взял очень давно ждущую своего выхода смазку и щедро нанёс её на пальцы, руководствуясь мудрым принципом — чем больше, тем лучше. Ещё не отошедший от римминга, Казуя не сразу почувствовал, как в него проник палец. Прислушавшись к ощущениям, с удивлением понял, что не чувствует ничего неприятного — только некоторая заполненность, только и всего. К тому же, сразу за этим последовал отвлекающий маневр в виде страстных поцелуев. Таким образом был введён второй, а потом и третий пальцы. А вот тут Каме немного напрягся — Томо растягивал его и это было не слишком приятно, но тут пальцы любовника затронули нечто, от чего Казуя дёрнулся, ощутив, что всё испытанное ранее и близко не стояло... Ямашита протолкнул головку члена внутрь и остановился, давая привыкнуть любимому, хотя до смерти хотелось вбиваться в эту жаркую и тесную глубину ... Затем последовало проникновение до упора и медленные движения, и страстные стоны, и мольбы: "ещё", "быстрее", "глубже" .... и бурный оргазм, отнявший все силы Томо, и пронзительный крик Каме, от которого, казалось, зазвенели стёкла, когда он, содрогаясь, выплёскивал горячую сперму на живот и грудь Томохисы... Они так и уснули, соединённые. Ранним утром, разбуженного нежным поцелуем, Каме безапелляционно поставили перед фактом: — Ты переезжаешь ко мне! Казуя посмотрел на Томо, который так и не вышел из него, удовлетворённо улыбнулся и, возвращая поцелуй, с нежностью ответил: — Да ... любимый! Радостная и счастливая улыбка, засиявшая на лице Томохисы, заставила Каме крепко зажмурить глаза... Разбуженный солнечным лучиком, Казуя, не открывая глаз, сладко потянулся, и повернулся в сторону, собираясь поцеловать лежащего Томо – но место рядом было пусто. Казуя хмыкнул – сегодня выходной, можно лишний час поваляться в постели, но Томохиса верен себе. Томо баловал его. Всегда первым просыпался, легонько целовал его, вставал и спешил на кухню. А потом будил свою черепашку, которою ждал вкуснейший завтрак. Томохиса был на редкость нежен и внимателен. Казалось, он до сих пор не верил до конца, что Казуя согласился жить с ним и, более того – ответил взаимностью. Да, Томохиса услышал-таки заветные слова. Казалось – можно успокоиться, расслабиться, но Томо и так слишком долго ждал, и теперь щедро одаривал Каме своим чувствами. Его Томо… Казуя ещё раз сладко потянулся, поднялся и направился на кухню. Так и есть – любимый, надев зелёный передник, стоял у плиты, поглощённый приготовлением очередной вкуснятинки. Казуя с минуту любовался зрелищем, а потом неслышно подошёл и обнял Томохису за талию, уткнувшись носом в шею: - Доброе утро. Томо, улыбнувшись, откинулся на грудь Каме, не отрываясь, впрочем, от помешивания еды в кастрюльке: - Ещё минута – и готово. А потом повернулся, потянулся за поцелуем, который из нежного и мимолётного, превратился в страстный. Едва лишь Томо выключил газ, Казуя нетерпеливо сорвал с него передник и потянул в ванную, где они занялись неспешным утренним сексом. - Казуя, - осторожно начал Томохиса, убирая со стола, - я всё хочу спросить. Как там Тацуя? Он встречается с кем-нибудь? Каме отрицательно качнул головой. Нет, Уэда ни с кем не встречался. Но и прощать Нишикидо не спешил. - Казу, - Томо взял его за руку, - может, пришло время им поговорить? Решить уже хоть что-то? Дальше так продолжаться не может. Рё сильно изменился, и меня эта кардинальная перемена весьма беспокоит. Боюсь, как бы он не сорвался и не наделал глупостей, в первую очередь, Тацуе назло. - Я понимаю, Томо. Нам надо подтолкнуть их друг к другу. Устроить встречу. Не знаю, как Рё, но Тацуя добровольно на такое не пойдёт. Ему всё ещё очень больно. Собственное счастье не сделало ПиКаме слепыми и невнимательными к проблемам друзей. Да, они были счастливы и не скрывали своих чувств. Тем более горько было видеть страдания Рё и Уэды. А то, что оба страдали, сомнений не вызывало. Просто, каждый делал это по-своему. Один позволял это видеть окружающим, другой – нет. День рождения Каме решено было праздновать в загородном имении Уэды, любезно предоставленном в их пользование Тацуей. Парням хотелось тихого и спокойного праздника с минимум посторонних в почти семейном кругу, в котором можно расслабиться и дать волю эмоциям, почувствовать себя простым смертным, а не звёздным айдолом. Предсказуемо были приглашены обе группы, плюс некто из кохаев. Именинник, принимая поздравления и подарки, немного волновался – неизвестно, приедет ли Нишикидо, а если приедет – останется ли?.. Томохиса, заметив волнение любимого, нежно обнял того за талию и тихо произнёс: - Успокойся. Если не сегодня – то в другой раз, но мы обязательно их сведём. А сейчас я хочу видеть твою очаровательную улыбку. Казуя улыбнулся, благодарно поцеловал Томохису в щеку и повернулся к подошедшему Тамамори. Рё приехал. Последним, с солидным опозданием, но приехал. Поздравил Казую, окинул взглядом гостиную, полную народа, несколько секунд пристально смотрел на Тацую, а потом решительно направился к бару. ПиКаме переглянулись, и отправились воплощать свой план в реальность. Под разными предлогами Тацуя и Рё были приведены в одну из самых отдалённых комнат на втором этаже роскошного особняка – для спокойного разговора. Или драки – это уж как карта ляжет. Конечно, парни не были дураками и понимали, для чего устроено это своеобразное свидание. Но Томохиса счёл нужным озвучить очевидность: - Вам обоим паршиво порознь. Решите уже что-нибудь – хватить мучиться. После того, как за любовниками захлопнулась дверь, в комнате воцарилась тишина. Она не была ни тревожной, ни давящей, ни напряженной – она была полна ожиданий. Но никто не решался её нарушить. Оба сидели друг напротив друга и смотрели: Рё – с жадностью, Тацуя – с интересом. Уэда вглядывался, подмечая малейшие детали в осунувшемся облике Нишикидо – бледность, усталость, потухший взгляд, горькую складочку в уголке рта, и сердце щемило от переполнявших душу чувств. Как же он соскучился, как же ему плохо было!.. Гордость – вот что помогало ему держаться. А ещё душу жгло воспоминание о самодовольном тоне и презрительных словах. А ведь Тацуя – не девчонка, не женоподобное нечто. Пассив, да. Но пассив, способный одним ударом вырубить обидчика. Правда, сейчас ему совсем не хотелось бить Рё, наоборот – так и подмывало броситься в объятия, прижаться изо всех сил, вдохнуть родной запах… - Прости меня! Резкая, хриплая фраза с едва заметными просящими нотками заставила Тацую очнуться и удивлённо посмотреть на Нишикидо. Рё просит прощения? Тот Рё, которого Уэда ударил, никогда бы не извинился. Скорее, начал бы язвить и насмехаться. А этот просит прощения и явно волнуется. Уэда склонил голову набок – неужели Нишикидо изменился? И стоит ли он второго шанса? Тацуя собрался было ответить, но его остановило взволнованное и сумбурное: - Подожди, пожалуйста! Дай мне сказать…Я знаю, я сильно тебя обидел. Оскорбил, растоптал твои чувства, мне нет прощения…и всё же, я прошу: пожалуйста, Тацуя, дай мне ещё один шанс! Дай возможность доказать, что я изменился, что достоин тебя, прошу! А Рё действительно изменился… Тацуя вздохнул: - Ты не представляешь, насколько больно мне сделал. Как унизил меня жестокими словами… Рё, закусив губу, сидел, как на иголках, и ждал приговора. Произнесённого пухлыми, сексуальными губами, которых он, возможно, больше никогда не сможет коснуться. Он знал, что будет приглашен на день рождения Каме в качестве лучшего друга его возлюбленного. Ждал и страшился встречи с Тацуей. Ведь довольно много времени прошло с момента их ссоры, чуть больше трёх месяцев. И всё это время Уэда старательно игнорировал его, смотрел, как на пустое место, не вёлся ни на издевки, ни на подначки… ну, если не считать того удара за «девочек». Сначала Рё бесился, потом успокоился и ждал, что Уэда вернётся – ведь знал, что любит. А потом загрустил. Он не сразу понял, какое важное место в его жизни занимала «рыжеволосая фея КАТ-ТУН». Но когда дошло – было слишком поздно, накатила апатия. Которой не поддалось единственное – работа, всё же, Рё был профессионалом. А вот образ жизни кардинально изменился. Прекратились пьянки и загулы, в прошлом остались случайные любовники. Тихие, одинокие вечера в их квартире, полные воспоминаний, сожаления и понимания, как же много значил Тацуя. Влюбился ли Рё? Он и сам не был уверен. Но отчаянно хотел попытаться снова. И сейчас напряженно ждал решения Тацуи. - Я согласен вернуться и начать всё сначала. Но только на своих условиях. Только так и никак иначе. Уэда замолчал в ожидании реакции Нишикидо. Тот кивнул: - Конечно. Я согласен. Уэда скептично хмыкнул: - Уверен? Соглашаешься, даже не выслушав? А ведь я предлагаю действительно начать всё с чистого листа. И мои условия таковы: живём вместе, но спим раздельно: моя кровать – твой диван. Никакого секса, пока я не разрешу. Максимум – невинный поцелуй или такое же объятие. Никаких провокаций или двусмысленностей, когда мы не одни. Если думаешь, что я не врежу – ты абсолютно прав. Я уйду. Навсегда. Что скажешь? Хоть Уэда и был внешне невозмутим и холоден, но внутренне трепетал – а не перегнул ли палку? Но иначе нельзя. И Рё не разочаровал, подтвердил тихо: - Я согласен с твоими условиями. Тацуя хлопнул в ладоши, поднимаясь: - Отлично! А теперь, как хорошие знакомые из одного Агентства, идём праздновать день рождения общего друга. И первым покинул комнату. А наутро перевёз свои вещи в их квартиру. Начало совместного проживания выдалось совсем не радужным, и не вселяло оптимизма. Уэда, как только перевёз свои вещи, на целый день ушёл, и вернулся поздним вечером. Буркнул: «Спокойной ночи» и, не ужиная, завалился спать. Ха, как будто эта ночь могла быть спокойной для Нишикидо! Он пару часов беспокойно вертелся на мягком и удобном диване, не в силах уснуть. Кажется, всё будет намного сложнее, чем он предполагал. Рё наивно посчитал, что стоит Тацуе переехать – и дело сделано, Уэда не сможет устоять перед его обаянием и сексуальностью. Как бы ни так! Рё учился. Чувствовать Уэду, учитывать его желания и потребности, замечать важные для него вещи, касаться без похоти, но с нежностью. Он постигал непростую науку, что с Уэдой можно не только заниматься крышесносным сексом, но и просто сидеть рядом, обсуждая новости, сплетни или смотреть фильм. Поначалу, Нишикидо не знал, как себя вести. Что можно, а что – нет. Так, методом проб и тыка выяснилось, что Тацую можно целовать в щеку, но никак не в губы. Можно приобнять за плечи – но не за талию. Но, вместе с тем, Рё открыл для себя прелесть совместных вечеров, когда они сидели и говорили обо всём на свете, соприкасаясь бёдрами и попивая кофе. Или просматривая ужастик, и в такие моменты Уэда неосознанно прижимался к Рё, а тот тихо млел от близости родного тела. В один из таких вечеров Рё и сдал свой первый экзамен - он отнёс задремавшего Тацую в постель, не нарушив выставленного условия – поцелуй достался ладони Уэды, а не его губам. Нишикидо быстро вышел из комнаты, не заметив сонной и удовлетворённой улыбки. Всякое усердие должно быть вознаграждено. Вот Нишикидо и поджидал сюрприз на другой день – Тацуя, поздоровавшись, не только мягко коснулся его губ, но и несколько затянул поцелуй, лаская. Так их отношения перешли на новый уровень. Но в спальню Рё по-прежнему не было доступа. Правда, даже такое поощрение заметно сказалось на настроении Рё – он стал заметно больше улыбаться, меньше огрызаться, вернулась язвительность и ирония. Одногруппники, конечно же, очень обрадовались подобной перемене, но с расспросами о личной жизни не лезли. И только Томохиса удостоился чести выслушать излияния Рё. Они как-то раз засели в кафе, неподалёку Агентства, ожидая окончания затянувшейся тренировки их половинок. - Жалеешь? – спросил Томохиса, наблюдая, как Рё апатично помешивает кофе. - Ни в коем случае! Знаешь… - тут Нишикидо отчего-то растеряно улыбнулся, - Я понял, как много потерял, не пытаясь узнать Тацую ближе. Классный секс – вот всё, что мне нужно было. Мне не был интересен человек, его душа, только тело. Томохиса понимающе кивнул. У него и Каме было всё наоборот. Сначала Томо влюбился, а уж потом познал все прелести сексуальной акробатики… - Томо, - перебил его размышления Рё, - Я влюбляюсь в Уэду. Но есть проблема. Вздохнув, Нишикидо оставил в покое ложечку, и откинулся на спинку стула: - Я боюсь, что он мне не поверит. Посчитает предлогом, чтобы затащить его в постель. Томохиса, вспомнивший презрительные слова Рё, отлично понимал его затруднения. Но ничем помочь не мог – всё зависело исключительно от Тацуи. Примерно в это же время, в одной из душевых Агентства Уэда отвечал на вопросы Каме, который лёгкими движениями растирал по его спине ароматный гель: - Боюсь, что долго не продержусь и прекращу всё это. Рё не провоцирует, не пристаёт, не напивается и не буянит. Окружил заботой и нежностью. Ждёт. И смотрит – с долей вины. Не хочу говорить – как побитая собака, но очень близко к этому… - Жалеешь его? Поэтому и простишь? Казуя аккуратно смыл пену со спины и ягодиц Тацуи. Потом и сам повернулся тылом к другу. Сосредоточенно проводя ладонями по плечам Казуи, Уэда ответил: - Я его не жалею. Дело в том, что я и сам еле сдерживаюсь, чтобы первым не попросить о близости. Всё же, я люблю мерзавца. И он великолепный любовник… Тацуя хмыкнул, переместив руки на поясницу Каме, вспоминая: - Именно поэтому пришлось запретить Рё обнимать меня за талию. Боялся, что реакция тела меня выдаст… Закончив водные процедуры, парни оделись, вызвонили любимых и спустились на первый этаж. И если ПиКаме слились в страстном поцелуе, то РёДа всего лишь кивнули друг другу, усаживаясь в машину. Первым сломался Нишикидо – попросту не выдержал натиска чувств и близости желанного тела. После сытного ужина, проведённого за оживлённой болтовнёй, когда Тацуя на диван и начал выбирать из стопки диск с подходящим настроению фильмом, Нишикидо вдруг сполз на пол, уткнулся Уэде в колени и буквально проскулил: - Татсу, я так больше не могу. Ты пытаешь меня - манишь, обещаешь, но не даёшь… Ах, какое это наслаждение – видеть гордого и язвительного Нишикидо у своих ног сломленным и умоляющим! Словно целительный бальзам пролился на раны Уэды, принося долгожданное исцеление и несказанное наслаждение! Тацуя сладко улыбнулся, наклонился и интимно шепнул: - Что, раздвинуть перед тобой свои стройные ножки? Ух, как полыхнуло! Как будто кто жаром сыпанул в лицо! Казалось, ярко-красным даже уши пылают – хорошо, что под волосами не видно... Как невыносимо стыдно, и не хватает смелости взглянуть Тацуе в глаза и сказать, что не так, не секса он хочет, то есть, секса тоже, но, в первую очередь, любви. Неловко поднявшись на ноги и, по-прежнему не смотря в лицо Уэде – и хвала всем богам, что он молчит! – Рё пролепетал: - Я …мне надо…буду поздно. Прихватив по дороге куртку, Нишикидо попросту сбежал в ближайший бар, чем вызвал разочарованный вздох Уэды. А Тацуя ведь так надеялся, что Рё останется, что возразит, что заверит в любви... Кажется, он пока не готов. Но тут Уэда расплылся в злорадной и довольной улыбке – а на колени всё же встал! И просил! А это достойно некоего поощрения. Казуя как раз выгнулся и протяжно застонал – Томо терзал его соски и вылизывал грудь, как телефонный звонок вырвал его почти из наркотического наслаждения. - Только быстро! – рявкнул Казуя, не потрудившись даже взглянуть на дисплей. Томохиса поднял голову, понимающе улыбнулся, опустился немного ниже и сжал член любимого, вырывая новый стон. В первую секунду Уэда немного растерялся – Казуя никогда не повышал на него голос. А потом, с мефистофельской улыбкой отрапортовал: - Он сдался! Встал на колени и попросил… - Рад за тебя. Пока! Отбросив телефон, Казуя взмолился: - Я до безумия хочу тебя в себе. Пойдём в постель. В ту же минуту он был подхвачен на руки, отвечая на собственнический поцелуй любимого… Нет, Нишикидо не пил, хоть эта мысль и показалась ему весьма заманчивой. Ну, напьётся он, а дальше? Это только временное облегчение. А завтра лучше не станет, ни физически, ни морально. И вообще, топить горе в алкоголе – это для слабаков. Или неудачников. Которых – Рё покосился в сторону – тут ой, как много. И все – "белые воротнички". Кто-то сидит за низким столиком, кто-то развалился на диванчике или же за барной стойкой – и все жалуются. На жизнь, на работу, на жену, на любовницу, на начальство, на собаку, друг на друга…Рё вздохнул и с неким интересом начал вслушиваться, потягивая лёгкий коктейль. Как оказалось, его проблема не так уж и серьёзна на фоне услышанного. Тацуя же не выгнал его на улицу, не отсудил имущество, не грозит увольнением, не отобрал опеку над ребёнком. Нишикидо поневоле усмехнулся, а потом посерьёзнел. Кольцо. Подарить Уэде в знак любви? Весьма рискованно. Больно неоднозначный подарок с широким спектром толкования. Нужно что-то более…интимное, что ли? По крайней мере, не столь очевидное. Подходящая идея посетила Нишикидо как раз после седьмого коктейля. Он поднялся, постоял минутку, проверяя координацию, и направился домой. Тацуя вот уже второй час безуспешно пытался уснуть. Но беспокойство за Нишикидо отгоняло столь желанный сон. Уэда открыл глаза и уставился в потолок – как же Рё тогда покраснел… Но поделом ему. Но он сейчас наверняка пьяный в стельку … Значит, слабак – Тацуя же не напивался, а просто врезал. А может, Уэда несколько перегнул палку, и не следовало его отпускать? Нет, Рё надо хорошенько подумать над своим поступком – особенно, после брошенных в лицо его же слов. Беспокойные размышления Уэды прервал звук открывающейся двери. Вернулся, слава Ками. Тацуя сел на кровати, кусая губы в нерешительности. А потом направился в гостиную. Нишикидо как раз расстилал постель на диване, когда дверь, ведущая в спальню, тихонько скрипнула, и на пороге показался Тацуя, взлохмаченный и сонный. Соблазнительный. Судорожно сглотнув, Рё осмелился подать голос: - Извини, что разбудил. Я не хотел. Уэда с минуту оценивающе смотрел на него, а потом вздохнул, признаваясь: - Я не мог уснуть, не зная, в порядке ли ты. А звонить не хотел. Нишикидо опустил голову. Тацуя, по всей видимости, так и не простил его. Но слушать нотаций не хотелось. Прикрыв глаза, Рё тихо произнёс: - Слушай, я трезв, но устал и хочу спать… - Со мной. Не давая Нишикидо прийти в себя, Тацуя мягко сказал: - Я хочу, чтобы сегодня ты спал в своей кровати. Со мной. Но только спал. Уэда повернулся и ушёл в спальню, не дожидаясь, пока Нишикидо осмыслит услышанное, и по его лицу расползётся широченная, немного придурошная, улыбка. Ранним утром Тацуя был разбужен очень нежным и, в чём-то несмелым, поцелуем. Взглянув в взволнованные глаза Нишикидо, Уэда сам к нему потянулся, обнимая и целуя более уверенно, совсем, как до ссоры. Понимание этого больно кольнуло сердце Рё, но боль быстро растворилась в наслаждении. Он сильнее сжал Тацую и подмял под себя, но тот, улыбнувшись, мягко освободился: — Вечером. Всё вечером. Рё слегка недоверчиво посмотрел на любовника. Что это значит? Уэда окончательно его простил? К сожалению, времени на вопросы совершенно не осталось — пора было собираться, а Рё хотелось расспросить Тацую в спокойной обстановке, не отвлекаясь на окружающую действительность. Впрочем, в его планы грубо вмешалась суровая реальность — в полдень поступил приказ свыше о немедленной отправке в Осаку, готовиться к Большому Азиатскому Туру. В этот раз к обычному маршруту — Корея, Китай, Таиланд — прибавились Сингапур и Филлипины, что заставляло парней изрядно нервничать. Нишикидо только и успел, что забежать к Тацуе, чмокнуть его в щечку и пообещать звонить. А вечером того же дня он открывал дверь своей осакской квартиры. Конечно, это был волнующий опыт, большая ответственность — выступать перед новой аудиторией, открывать дорогу для других групп, или же — закрыть её навсегда. Но, несмотря на выматывающие тренировки, Рё всегда находил минутку для разговора с Тацуей по телефону или скайпу. Впрочем, начавшийся Большой Тур надолго отодвинул личные дела на второй план. Тацуя и сам поразился тому, как сильно он соскучился по Рё. Да, телевизор вовсю вещал об успехе Канжани, но этого было крайне мало. Очень редкие звонки только усугубляли тоску. Хотелось вживую увидеть Рё, коснуться, прижаться всем телом, вдохнуть запах, почувствовать на себе ответное крепкое объятие… Пусть Уэда и помнил о наказании Нишикидо, крепился, как мог, но он любил – и сломался первым, решил встреть Рё в аэропорту сразу после возвращения группы из турне. Одним прекрасным вечером, уютно устроившись в предвкушении разговора с любимым, Уэда набрал выученный наизусть номер и принялся ждать, вслушиваясь в гудки. Но трубку не поднимали. Странно. Уэда слегка нахмурился и повторно набрал номер Рё. — Да? Не Нишикидо, но голос знакомый. Окура Тадайоши. — А где Рё? Минута молчания, еле заметный вздох, и: — Привет, Уэда. Он сейчас в душе, а я подумал, что это важный звонок. - Да, важный… Может, это и хорошо, что ответил одногруппник? Уэда преподнесёт любимому сюрприз. — Слушай, а когда вы возвращаетесь? Окура любезно поделился информацией, что Канжани через четыре дня приземлятся в Кансае в 18-35. И да, он согласен ничего не говорить другу. Попрощавшись, Тацуя откинулся на спинку дивана и с наслаждением потянулся — скоро он увидит Рё! Спустя несколько дней, Уэда гнал машину к искусственному острову. Припарковавшись у здания аэропорта, Уэда взглянул на часы — полчаса в запасе есть. Тацуя повернулся, чтобы выбраться из машины, как увиденное заставило его замереть на месте — неподалёку от него Рё и Окура садились в такси. Уэда ничего не понимал. Как же так? Они прилетели раньше? Стараясь не поддаваться неприятному предчувствию, Уэда вырулил со стоянки и поехал вслед за такси. Проследив, как парни поднимаются в квартиру Рё, Уэда нервно сжал руль. Да что за хрень тут происходит? Подавив порыв подняться и всё разом выяснить, Он позвонил. Гудки оборвались на третьем. Уэда снова позвонил и услышал в ответ стандартную фразу о недоступности абонента. Последние сомнения окончательно развеялись — Нишикидо изменяет ему прямо сейчас! Теперь понятна ложь о времени прибытия — голубки просто решили побыть вдвоём…Просидев в машине некоторое время, Уэда с болью наблюдал, смаргивая выступившие слёзы, как Окура выходит, дарит прощальный поцелуй Рё — его Рё! — и, взяв такси, уезжает. Вот этот поцелуй и стал последней каплей. В душе Уэды поднялась холодная ярость, подпитываемая мучительной болью и разочарованием. Тацуя решительно вышел из машины. Раздавшийся звонок заставил Рё вздрогнуть — неужели Окура вернулся? Открыв дверь и увидев Уэду, Рё даже не успел удивиться, как сильный удар тут же уложил его на пол. Вытирая непроизвольные слёзы, он шокировано уставился на Уэду, невозмутимо закрывающему дверь: — Татсу? Ты откуда здесь? И почему меня бьёшь? Нишикидо поднялся, а зря. Мощный удар поддых — и он бессильно сгибается, стараясь вдохнуть хоть глоток воздуха. А Уэда всё молчал. Взглянув на него, Рё побледнел — лицо Тацуи, выражавшее холодное бешенство, выглядело страшно. На сей раз Нишикидо даже не успел подняться, как Уэда опустился на колени, наклонился, опираясь на пол, и лизнул разбитую губу: — Сука. Ну и сука же ты, Нишикидо. Рё пораженно замер — его потрясло не столько ругательство, сколько слёзы, капнувшие на его лицо. Да что же происходит-то?! Он сглотнул, с трудом выдавив из себя: — Я не по… Договорить не дали руки, вцепившиеся в волосы и стукнувшие головой о пол. — Прекрати! Мне больно, чёрт побери! Больно? Ему больно?! А каково же было Тацуе понять, что с ним опять играли, грязно использовали?! Нет, пришло время вернуть боль с лихвой! Одним резким движением Тацуя рванул футболку на груди Рё, срывая и отбрасывая, оставляя красные следы на загорелой коже. А потом рывком поднял его, ухватил за волосы и потащил в спальню. Уставший после изнурительного тура и долгого перелёта, Нишикидо просто не нашёл в себе сил сопротивляться этому незнакомому Тацуе, со жгучей смесью любви, ненависти и боли в глазах. Нет, и так понятно, что Уэда пребывает во власти какого-то заблуждения, но всякая попытка заговорить заканчивалась зуботычиной или попыткой проломить стену его головой. Поэтому, Нишикидо решил молча ждать, пока Уэда придёт в себя. Но когда его бросили на кровать и принялись связывать ремнём руки, Рё похолодел — Тацуя ведь не собирается его насиловать? Тем временем, подтверждая его худшие опасения, Уэда грубо сорвал с него джинсы вместе с бельём, не особо заботясь о сохранности кожи на бёдрах. Его вело только одно стремление — отомстить! Отплатить, унизить, причинить боль! Быстро раздевшись, Уэда взобрался на кровать: — Теперь твой черёд раздвигать свои ножки! Улёгшись между широко раскинутых ног Рё, прижимаясь к нему полувозбуждённым членом, Тацуя шепнул, больно прикусывая кожу на плече: — А я ведь скучал по тебе, мечтал увидеть, обнять… Рё задохнулся — и он скучал, места себе не находил, считал дни до окончания гастролей, ожидая встречи с любимым! Ни о ком и ни и чём не мог думать, кроме рыжеволосого любовника. И не выдержал-таки, сорвался. Один раз. В душе. Когда тёплые струи, омывавшие усталое тело, напомнили, каким горячим было тело Уэды, как он тесно прижимался к Рё…И свои руки оказались ничтожной заменой его прикосновениям. Жаркое дыхание обожгло ключицы, и Рё вдруг понял, что начинает возбуждаться. От своей беспомощности, открытости, от действий властного и решительного Уэды. И Нишикидо вдруг захотелось большего. Захотелось отдаться. Просто хотелось его. В себе. — Почему, Рё? Почему ты подарил мне надежду, а затем столь жестоко её отнял? Прикосновение влажного языка, неожиданно нежные поцелуи по всей груди. Касание к соскам. — Ну и как тебе Окура? Лучше? Податливей? Окура? А причём тут он? Неужели Уэда видел их? — А-а-а-а… Тацуя немного двинул бёдрами, вызвав дрожь по всему телу и неконтролируемый стон. — Скотина! Да у тебя стоит! Стоит от одного упоминания о любовнике! Слова. Это всё слова, которые сейчас совершенно неважны. Важно другое — рука Тацуи, обхватившая его член, толчок навстречу и тихое: — Трахни меня… И плевать, что это может быть больно и всухую. Плевать, что Рё в этом плане девственник. Пусть и с болью, но он отдаётся любимому. И что с того, что он связан? Это только ещё больше возбуждает… Но Уэда не был жесток. Хоть проникновение и вышло болезненным, но первые толчки были медленные и осторожные. А потом – задетая простата, гортанный вскрик — и быстрые, размашистые движения до упора, пошлые шлепки — неожиданно громкие, жадные поцелуи, засосы по всей шее… И содрогание двух тел унисон в ослепительном оргазме, всхлип и выплеск спермы… Отдышавшись и немного придя в себя, Рё тихо сказал лежащему на нём Уэде: — Развяжи, руки онемели. Не смотря ему в лицо, Тацуя поднялся, освободил руку, улёгся рядом, свернувшись калачиком, спиной к Рё. Тот, растирая руки, прислушался к своим ощущением — разбитая губа и царапины саднили, голова и задница болели. Он взглянул на Уэду, поза которого выражала такое отчаяние, что Рё не сдержался, придвинулся, обнял за талию, объясняя: — Между мной и Тадайоши ничего никогда не было. Всего лишь фансервис. А он считал иначе. Он влюбился в меня. Я прилетел раньше группы — мечтал поскорее приехать к тебе… Уэда вздрогнул, но промолчал. — А Окура увязался за мной. Как раз посреди его признания ты позвонил — но он вырвал телефон из рук, выключил и потребовал ответа. Но единственный, кого я люблю — это ты, Тацуя. Ответ Окуре не понравился, но ему пришлось смириться. Единственное, что я ему подарил — это прощальный поцелуй. Ведь ты его видел, не так ли? Уэда всё так же молча кивнул, не глядя на Нишикидо. — Посмотри на меня… Развернул Тацую, коснулся его губ: — Не вини себя, ни в чём. Секс был хоть и жёсткий, но классный. И быть снизу, оказывается, совсем даже неплохо. Крышесносно, я бы сказал. Неуверенная улыбка — уже хорошо. - И побои я заслужил. И это ты ещё пожалел меня. Неужели вспомнил о начальстве? Тацуя не сдержался и хихикнул, немного нервно, правда. — Кстати, у меня есть кое-что для тебя… Уэда с некоторым удивлением наблюдал, как Рё ползает на четвереньках вокруг кровати, обыскав перед этим карманы джинс. И с радостным вскриком забрался обратно, протягивая Уэде небольшую коробочку: — Открой. Почему-то у Тацуи дрожали руки. Заглянув внутрь, он невольно ахнул — внутри находилась золотая серёжка с кроваво-красным гранатом. Нишикидо, немного смущаясь, принялся объяснять: — Ну, я хотел купить что-то не банальное, в то же время такое, что не будет бросаться в глаза. Кольцо слишком на виду, а вот серёжку прикроют твои красивые волосы. — Ох, Рё... Я люблю тебя! Отложив в сторону подарок, Тацуя набросился на него, заваливая и целуя… Много позже, уставшие и довольные, слегка сонные, парни лежали в объятиях друг друга, лениво целуясь, и Нишикидо не смог сдержать смешок при неожиданной мысли. В ответ на вопросительный взгляд, он шепнул прямо в желанные губы: — Пусть кривыми дорожками, но мы пришли к своей любви…