Когда цветёт сакура

      Тусклый свет свечи рассеивался по всей комнате. Она стояла на небольшом круглом столике у окна, которое пряталось за небесно-голубыми занавесками.       По вечерам Она любила здесь сидеть, и не важно, что приходилось делать: это могла быть книга или чашка ароматного кофе; вышивка крестом или просто желание побыть одной, побыть вдали от остального мира наедине со своими мыслями и мечтами.       Сегодня же Ей предстояло иное занятие.       Близилось время «ханами». В этот период во всех цветочных магазинчиках города цветы раскупаются быстрее, чем сладости в кондитерской на четырнадцатое февраля, поэтому Ей, как владелице одного из них, предстояло собрать не один десяток цветочных композиций к этому знаменательному празднику.       Это очень кропотливая и требующая усидчивости работа, но она Ей доставляла удовольствие. Возможность дотрагиваться до нежных лепестков и наслаждаться цветочным ароматом возвращала память о далёком прошлом, о мимолётных днях молодости и девичьей влюблённости.       Но, какими бы ни были прекрасными воспоминания, работу надо было закончить пораньше, чтобы побыстрее лечь спать, а на утро быть готовой к любым трудностям грядущего дня. Она тщательно подбирала цветы к каждому букету, ведь не все растения могут ужиться друг с другом. Некоторые из них ненавидят другие цветы. Они подобны людям, которые, окружая себя манией величия, полностью уверены в своём превосходстве над окружающими их существами. Время от времени такие цветы вырабатывают сок, под действием которого остальные растения вянут и гибнут, превращаясь в почерневшие сгустки грусти и отчаяния. Вот поэтому это занятие и является таким сложным, так как требует отточенной техники, опыта и навыков.       Но, даже обладая определёнными знаниями, человек, при такой-то профессии, не может не обладать чувством красоты. Чаще всего букеты не обходятся без разного рода украшений, которыми был завален весь Её стол. Все они в скором времени находили своё место на тонких стеблях и мягких листьях диких роз, пушистых хризантем, белоснежных лилий и ещё многих цветов, выращиваемых этой молодой женщиной в своём саду.       В который раз Она позволила работе заполонить все Её мысли.       — Мама, — со стороны двери послышался тихий шёпот.       Барьер между мыслями и реальностью тут же разрушился, и Она медленно направила взгляд туда, откуда до неё донёсся тонкий детский голосок. На пороге стояла девочка лет девяти, сонно потирая глаза цвета морских глубин, что достались ей от отца. Её белые растрёпанные волосы неровными прядями спадали на плечи, а бледно-жёлтая сорочка, свисающая до колен, слегка измялась.       — Хина, солнышко, ты почему не спишь?       — Пришла тебе помочь, — зевнув, девочка широко улыбнулась.       Мать лёгким жестом руки указала на стул, который стоял по другую сторону стола, чтобы Хина могла сесть рядом с ней. Девочка в тот момент ещё не до конца пришла в себя после крепкого сна. Её небрежные маленькие шаги и покачивания из стороны в сторону, казалось, являются предвестниками падения, но Хина успела добраться до стула прежде, чем встретиться лицом к лицу с деревянным полом.       — Только недолго, — предупредила мать.       Девочка, присаживаясь на стул, одобрительно кивнула.       — Мам, а зачем тебе так много цветов?       — Каждый год, в период празднования «ханами», японцы придают цветам особое значение. Цветы раскупаются невероятно быстро, поэтому заготавливать товара приходится как можно больше.       — А что такое «ханами»?       —…Это время, когда японцы останавливаются на миг, откинув в сторону хлопоты повседневной жизни, и замирают, чтобы насладиться потрясающим по красоте зрелищем — цветением сакуры. Правда, это очень кратковременное удовольствие, так как длится оно около семи-десяти дней, а затем лепестки опадают.       — Как жалко, — девочка заметно погрустнела.       — Ну-ну, не надо так расстраиваться. А взамен я расскажу тебе одну легенду, которая, возможно, и стала источником «ханами».       Хина неожиданно оживилась и захлопала в ладоши, предвкушая услышать один из маминых рассказов, которые приятно удивляли и заставляли верить в прекрасное.       Мама, отложив работу в сторону, раздвинула оконные занавески и направила указательный палец прямиком в ночное синее небо, с которого и начался её рассказ:       — Когда-то с высоких Небес на острова Японии спустился бог Ниниги. Ему были предложены на выбор две дочери бога гор. Он выбрал младшую сестру по имени Ко-но хана сакуя-химэ*, а старшую, Иванага-химэ** — отослал отцу, поскольку он счёл её безобразной. Тогда отец разгневался и поведал о своём первоначальном замысле: если бы Ниниги выбрал себе в супруги Иванага-химэ, жизнь потомков Ниниги была бы вечной и прочной — подобно горам и камням. Но Ниниги совершил неправильный выбор, и потому жизнь его потомков, то есть всех японских людей, начиная от самих императоров и кончая простолюдинами, будет бурно-прекрасной, но недолговечной — как весеннее цветение.       — Потрясающе! — У Хины буквально заискрились глаза от переполняющего восторга, но огонь тут же погас: — Правда, немного грустно оттого, что жизнь так быстро заканчивается.       — Это только увеличивает её ценность. Ведь когда понимаешь, что твоё существование рано или поздно прекратится, начинаешь ценить каждый его миг. Ты становишься чуточку счастливее и радуешься любым приятным мелочам, которые дарит тебе судьба.       Хина задумалась о словах матери. Казалось, они были так просты, но одновременно и так сложны для её детского ума. Мама, в свою очередь, сначала снова приступила к работе, но тут же остановилась, кое-что вспомнив:       — Ленты. Кажется, я оставила их на серванте в гостиной. Хина, не сбегаешь за ними?       Девочка тут же спрыгнула со стула и с удивительной скоростью ринулась в гостиную, ни на секунду не выкидывая из сознания маминых слов.       В комнате было невероятно темно. Только тонкий лучик лунного света проникал внутрь сквозь старое деревянное окно, с рамы которого уже местами облупились хлопья просохшей багровой краски.       В этом лунном световом потоке Хина разглядела кружащиеся в медленном танце песчинки пыли. «Кажется, они танцуют вальс!» — неожиданно промелькнуло в мыслях девочки. При жизни, бабушка научила её этому пьянящему танцу, поэтому Хина сразу же уловила знакомый ритм.       У песчинок будто была какая-то особая партия: сначала, они, кружась, летели по белому полотну света, ни на дюйм не отступая от назначенного курса, а у самого пола плавно выстраивались в две струи, каждая из которых текла в противоположную сторону, где, достигая темноты, терялась из виду. Танец этих «небесных танцоров» выглядел очень сказочно. Хина буквально ощущала, как он поглощает её сознание. А она и не противилась этому, наоборот, для неё это было величайшим блаженством.       Когда всё тело Хины наполнилось лёгкостью, она просто не могла сдерживаться, и, сделав шаг вперёд, закружилась в вальсе с вымышленным партнёром, постоянно нашёптывая «раз-два-три» себе под нос. Она настолько хорошо помнила весь танец, что, казалось, только вчера она стояла рядом с бабушкой, изучая все его шаги: на раз девочка трогалась с места и правой ногой делала шаг вперёд, на два — левую ногу приставляла к правой и на мгновенье застывала в ожидании; далее на три — снова продолжала шаг с правой ноги, а затем делала поворот и загоралась желанием кружиться, пока не захочется упасть в объятия тишины. Все шаги Хины были едва уловимыми, все движения — лёгкими и скользящими.       Когда Хина со своим партнёром достигла того самого кусочка пола, освещаемого яркой луной, все «танцоры» расступились и поглотили их парящие тела в свой таинственный круг. В те незаметные мгновения, когда свет успевал пройтись по совершенно нежным чертам лица девочки, можно было заметить её искрящуюся улыбку и закрытые от удовольствия глаза.       Когда время танца наконец истекло, и часы, стоящие у комода, забили полночь, Хина отступила на шаг назад и склонилась в реверансе. В зрачках её широко раскрытых глаз мелькали лунные блики, а сам взгляд был устремлён в черноту стен, куда, наверное, с поклоном и удалился её воображаемый партнёр. Конечно же лицо девочки исказилось печалью от неминуемой разлуки, но она знала, что когда-нибудь он снова придёт к ней, чтобы исполнить вдвоём очередную партию. «Я не прощаюсь. Я лишь говорю до свидания».       Пока Хина витала в иллюзиях собственного подсознания, мама уже несколько раз пыталась до неё дозваться. Когда девочка наконец очнулась, она некоторое время не могла вспомнить, с какой вообще целью шла сюда, но, уловив пару маминых строк, доносящихся из кухни, её память стала стремительно восстанавливаться. Она вспомнила, что должна была принести ленты, которые якобы лежали на самом верху серванта.       Под её ногами заскрипел пол. Девочка подошла к ближайшему шкафу. За его стеклянными дверцами стояло несколько наборов посуды, которые достались им по наследству от бабушки. Фарфор, хрусталь — всё это мама доставала только по праздникам, и то, только тогда, когда приходило много гостей. «Кажется, это и есть таинственный сервант?»       Хина огляделась в поисках того, что могло бы ей помочь дотянуться до верха. К счастью, рядом стоял табурет, которым мама часто пользовалась для поливки цветов, что стояли на самых верхних полках, дотянуться до которых стоя было просто невозможно. Девочка аккуратно взобралась на него, одной рукой хватаясь в темноте за всё, что только смогло бы предотвратить падение. Вторая же потянулась вверх.       Чего и следовало ожидать, этой высоты всё ещё не хватало, чтобы свободно рассмотреть и взять то, что тебе нужно, поэтому Хине пришлось на ощупь искать необходимую вещь. Краешки её пальцев ощущали слегка шероховатую поверхность глиняной цветочной вазы; плавные изгибы узора золотистой рамки для фото, на котором был изображён день свадьбы её родителей; кажется, там лежало даже пару каких-то бумаг. Ленты лежали прямиком на них.       Когда девочка собиралась спускаться, её нога случайно оступилась. Времени для обдумывания плана не хватало, поэтому Хина, протянув руки, просто ухватилась за верхушку шкафа. Ну, по крайней мере, она надеялась, что это будет шкаф, но её разум не учёл того, что какой-то предмет остался нетронутым. Руки девочки приземлились на что-то очень твёрдое, отчего в кисти пробежала ниточка боли, и её губы немного сжались, не давая крику вырваться из заточения.       Возвращаясь к матери, она крутила в ладонях «предмет своих страданий». На ощупь это была некая деревянная коробка, присутствие которой Хина ещё ни разу не замечала. «Она как-будто волшебная!» Как только она вошла на порог кухни, и поверхность коробки озарил слабый свет, оказалось, что это деревянная шкатулка. В центре её резной крышки было изображено дерево, на котором уже распустились цветочные бутоны. Работа была очень тонкой и искусной.       — Хина, ну где ты пропала?       Девочка ничего не ответила, так как её внимание полностью поглотила новая вещица. Мать, узнав то, что так заинтересовало её дочь, улыбнулась и сказала:       — Иди-ка сюда. Кажется, подошло время для новой истории.       На этот раз Хина просто не могла не обратить внимание, поскольку мама ей предложила то, что девочка так страстно любила. Она подбежала к столу и поставила на него шкатулку.       — Для начала открой её, — улыбка матери не сходила с лица.       — Но она заперта! — Хина, нахмурившись, указала на крошечную замочную скважину на стенке под крышкой.       Мама, всё также улыбаясь, не спеша сняла с шеи медальон в виде маленького ключика, идеально подходившего по размеру к отверстию в шкатулке.       — А теперь? — она положила ключик в ладонь и протянула Хине.       Девочка в течении пары секунд смотрела на загадочный медальон с неким неизвестным ей ещё ощущением близкого раскрытия тайны. Потом взяла ключ, слегка дрожащей от волнения рукой вставила его в замочную скважину и повернула два раза вправо. Раздался короткий щелчок открывающегося замка. Хина нерасторопно открыла крышку и широко раскрыла глаза. Её лицо выражало то ли недоумение, то ли вопрос. Возможно, она даже была немного разочарована в том, что не увидела там блестящих украшений или любовных писем.       — Но… я не понимаю. — бросила она.       — Ты ожидала чего-то другого?       — Наверное…       — Ха-ха, представляешь, я ожидала такой реакции. А знаешь почему? Потому что любому, кому не известна вся история, это показалось бы странным.       — Но… я хочу понять! Расскажи мне, пожалуйста! — Хина, усевшись на стул, жаждала узнать всё.       Мама посмотрела на настенные часы.       — Хмм, а тебе не пора ли спать? — сказала она с некоторым ехидством.       — Ну пожалуйста! — девочка сделала щенячьи глаза.       — Ха-ха, ну ладно, только не смотри на меня такими глазами.       — Ура!       Мать, снова улыбнувшись, наклонилась к рядом стоящей корзине цветов, и, вынув оттуда белую лилию, вдела её в волосы дочери.       — И так, близилось время "ханами".