Давайте поиграем!

      По насыщенно-синему небу лениво плывут белые облака. По мнению Тсуны, сегодня они какие-то однообразные. Он лежит на изумрудной траве, слегка щекочущей кожу, и пытается придумать, на что более-менее похожи «кусочки ваты» на небосводе. В голову ничего не идёт, совершенно. Переворачивается на живот и смотрит на муравейник. Даже им, муравьям, веселее! У Савады опускаются ушки. Сегодня такой солнечный, тёплый, хороший день, а ему скучно. Нет! Так нельзя! Тсунаёши поднимается на ноги, а уши встают торчком. В этот день он просто обязан повеселиться! С радостной улыбкой и вприпрыжку, он идёт к своему другу. Он точно поможет шатену! Разве можно отказать такому милашке?

***

— Нет, — дверь захлопывается прямо перед носом Тсуны. — Ну, Кёя! Давай поиграем! — Нет, Савада. Я занят, вали в свою нору.       Иногда Тсунаёши хочется откусить хвост этому волчаре. Разве можно быть таким хмурым?! Ну ничего, зайцы так просто не сдаются! Решительно топнув лапой и усмехнувшись, ушастый направляется к окну спальни. Есть у некоторых плохая привычка — не запираться. Постучавшись, как приличный зайка, Савада открывает оконный проём пошире и заходит в помещение. Ну, погоди, Волк! Тсуна тихо крадётся к кровати, на которой спит Кёя. Пытаясь сдержать смешки, садится рядом и наклоняется над лицом брюнета. Можно разрисовать маркером или зубной пастой, но это слишком банально. Можно… — Либо ты сваливаешь, либо я делаю из тебя рагу, либо ложишься рядом и молчишь, — не открывая глаз, говорит волк. — Либо мы поиграем, — Тсунаёши бесстрашно садится на бёдра брюнета. — Либо я тебя сейчас сожру. — Фу, как некультурно. Не сожру, а скушаю, — слабо щёлкает по носу. — Я сейчас твои пальчики откушу, — наконец открывает глаза и, усмехаясь, берёт шатена за руку. — Значит, ролевые игры можно, а обычные нет?!       Хибари просто качает головой и целует своего зверька. Что за заяц? Ещё и кусается, за что его несильно щипают ниже поясницы. Пушистая бестия спокойно ложится на груди волка и опускает ушки. Кёя знает этот подлый приём. Сейчас будет милого и невинного изображать. Брюнету, конечно, известно, что последнее — неправда, но на всякий случай закрывает глаза. Ведь знает, но всё равно ведётся. Лёгкий поцелуй в губы и еле слышное: «Хибари-сан, я люблю вас». Заяц-искуситель. — Ладно. Во что хочешь поиграть? — В правду или действие! Тебе правда! Ты меня любишь? — кажется, будто глаза сияют, уши стоят по стойке смирно. — Поумерь пыл, — садится поудобнее и легко улыбается. — Я выбираю действие. — Тсуна на такое дуется: «Как хомячок», проскальзывает мысль. Вдруг усмехается: «Как лисёнок». — Тогда накорми меня самой вкусной морковкой со своего огорода! — падает рядом в позе морской звезды. — Обжора. Может, кормить тебя на убой? Зимой съем. — Меня надо не бить, а кормить и любить. Ты за морковкой идёшь?! — Потом схожу, сейчас я лучше другое выполню, — целует, слегка покусывая нижнюю губу. — Говоришь, тебя любить надо? — покрасневший кролик только кивает, а волк снова приникает к его губам.