Может?

Бежит. Ямагучи вновь в своём репертуаре. Он не хотел или просто не пытался понять природу своих действий; убегал от проблем, прикрываясь чрезмерной стеснительностью и чувствительностью; всегда пребывал в тени, незаметно для окружающих. Существовал — да, жил — нет. В нём всегда чувствовалась постоянная борьба. Разрывается. Он любил разговоры, пустые беседы. Для большинства — это всего лишь бессмысленные звуки, для него всё значит по-другому. Тадаши часами, словно заведённый, может мечтательно рассказывать о звёздах, других планетах, Галактиках. О том, как сильно он подпрыгивает до неба, пытаясь дотронуться до его края, и как больно после этого падает. Тем единственным, кто после долгих часов его монолога может сочувствующе улыбнуться, оказался не Тсукишима, как ни странно, а Ойкава. Вздыхает. Ямагучи сильнее обнимает колени руками, когда Тоору в какую-то из секунд его размышлений вдруг оказывается рядом. — Ну, и что в этот раз? Зачем ты убежал? Тадаши тихо сопит в ответ, смотря в глаза Ойкавы. Тот улыбается мягко и непринуждённо. Веснушчатый даже забыл, когда начал любить эту улыбку. Может, только сейчас? Может, относительно недавно? Может, в тот момент, когда Тоору подошёл к нему в первый раз?

«Лёгкие остатки восторга от эйфории сегодняшнего матча выветривает вечер. Болельщики давно разошлись, нужно убирать зал. Тадаши так был увлечён складыванием сетки, что не заметил обращения к себе. — Ты очень хорошо показал себя сегодня, — ещё раз повторяет Тоору. — С-с-спасибо, — тихо и смущённо лепечет Ямагучи, глядя, как товарищи по команде то и дело, стали поглядывать на их разговор и тихо перешёптываться. — У тебя очень неловкие планирующие подачи, но мне они понравились. Даже неудобно как-то, — капитан Сейджо улыбается до зажмуривания, — Ведь ты будешь первым, кому я так говорю. Хочешь, чтобы я научил тебя подавать в прыжке? Тогда и твои коронные будут выходить точнее. У тебя большой потенциал, поэтому лучше начинать на первом году обучения, потом будет поздно. Становится тепло. У Тадаши даже дыхание перехватило. Сначала эта улыбка, потом его слова… — Коронные? - переспрашивает он, будто ожидая, что сейчас Ойкава скажет, что это была шутка и рассмеётся. — Они самые. В Карасуно ведь ты один тренируешь такие подачи. Это и есть твой козырь. Ещё теплее. Ямагучи несмело улыбается. Тоору говорит честно и открыто. Это можно даже почувствовать, если захотеть. А по виду Тадаши ясно, что он этого не только не хотел, он готов был заорать на весь зал, что согласен, но сдерживает свой ветреный порыв, тихо отвечая: "было бы неплохо, если вам не сложно". — Тогда мы скоро увидимся, — подводит итог Ойкава. Они обмениваются номерами, Тоору машет Ямагучи рукой напоследок. Все уже расходились по домам. Про восторг от чувства эйфории как-то не было смысла говорить. Он давно у всех дотлел от усталости… У всех, кроме Тадаши. Улыбка не сползала с его лица до самой полуночи».

Дрожит. Вот бы снова то чувство тепла... — Я не до конца уверен, что смогу осилить эту подачу. Прошло так много времени. Скоро лето, Ойкава-сан, а у меня ничего не выходит. — Нужно пробовать раз за разом, — Тоору на секунду задумывается, — Упал — это не значит, что не сможешь встать. Ямагучи так не думает. Он вообще витает где-то далеко. Но он всё-равно так не думает. Можно же и упасть так больно, что больше вообще не поднимешься. Он не выдерживает давления от собственных мыслей. — Почему? — строго выпаливает парень, — Почему вы возитесь со мной, как со щенком? Я не просил, не умолял вас это делать, — Ойкава даже застыл, Тадаши грозно тшикает, прося не перебивать, — Мы же из разных команд, Ойкава-сан. Вам доставляет удовольствие чему-то учить меня? Скоро же всё будет совсем по-другому. Наступит осень. Вам поступать в университет, и мы уже не сможем видеться. Я просто исчезну из вашей жизни, вы даже обо мне и не вспомните потом, — Ямагучи жалобно хмыкает, — Не вспомните, как мы однажды тренировали приёмы и я прописал вам своей планёрной подачей по лицу… Вся ваша команда тогда смеялась, даже вы. И, вероятно, Ойкава-сан не вспомнит, что когда все расходились, то мы с ним оставались одни в зале. Да, это бывало глубокими вечерами. Вы в деталях показывали мне, как нужно прыгать, замахиваться. Направляли своими движениями мои неловкие в нужное русло. Я так искренне радовался, когда выходило что-то дельное, вы тоже радовались — я помню. И вы уже точно не вспомните, как после таких "тренировок" провожали меня до дома, ведь было до неприличного поздно. Вы ничего этого не вспомните, так?! Будто этого и не было. Для вас это сущий пустяк, а мне больно, — с горестью подвёл Тадаши, уткнувшись носом в колени. Если откровенно, то Ямагучи первый раз с кем-то разговаривал именно таким тоном. Даже осознавая, что это непозволительно, что он может обидеть Тоору, Тадаши не останавливал себя. Сколько, собственно, можно держать всё в душе? Вечность? Стыдится. Однако, поняв, что сказал много лишнего и личного, даже слишком много, парень вспыхнул, как мак, поэтому и спрятал лицо. Ойкава отошёл от транса не сразу. Но к удивлению виновника сея откровения, Тоору делает не то, чего от него ожидали, совсем напротив. Он садится ближе к сжавшемуся комку неуверенности и, приобнимая рукой, прижимает себе под бок. Млеет, продолжая стыдиться. — Вот дурак, — констатирует Ойкава, на что Ямагучи судорожно вдыхает прохладный воздух, — Значит, когда и я исчезну из твоей жизни, ты тоже всё забудешь? Забудешь, как недавно мы всей Аоба Джосай завалились к вам в клуб и стащили тебя прямо с тренировки? Надо было видеть их лица, ха-ха. Или напрочь забудешь, как учил меня своей подаче? И вовсе не обязательно, но уж точно ты забудешь, как мы сбежали с тобой на весь день в неизвестном для всех направлении и гуляли до самой ночи… Ты просто выбросишь это из головы, как мусор или пережиток прошлого? Да? Зачем бы тебе это было помнить? Это так несущественно. Цепенеет. — Вы сейчас просто насмехались надо мной? Или нет? К чему всё это, Ойкава-сан? — Тадаши даже поднимает взгляд от распирающего изнутри любопытства. Тоору не может не смотреть без улыбки во всё лицо на это маленькое, блещущее надеждой чудо. — Попробуй догадаться сам, — мягко протягивает Ойкава. Забывает, как дышать. И мир вокруг исчез. — П-правда? — сглатывая солёный комок в горле, спрашивает веснушчатый, даже больше у себя, чем у Тоору. — Ну, конечно! Кто же мне ещё расскажет о голубых звёздах и спутниках Сатурна, кроме тебя, Тадаши? Вот точно дурак. Может, и раньше бы заметил, если бы не был им. Ойкава прижимает Ямагучи ещё сильнее к себе, тот обхватывает его руками за талию после некоторого замешательства. Похоже, что время остановилось. Чувствует, что теперь живёт... Хотя бы для кого-то.