Наша тайна

Кругом было крайне многолюдно. Молодой человек не без труда пробился сквозь толпу напугано озирающихся первокурсников и поспешил в искомую аудиторию. У него не было необходимости смотреть списки на стенде или расписание, потому как это он сделал заблаговременно, за день до начала занятий. Заняв удобное место едва ли на самом последнем ряду, он огляделся по сторонам и, убедившись в том, любопытных глаз нет, достал из сумки массивный блокнот. Время еще есть, стоит провести его с пользой. Например, порисовать. Жану Габену очень нравилось рисовать лица людей. Он и сам не мог объяснить, почему. Просто бывало так, что какие-то люди цепляли его, внешностью ли или поведением — без разницы. Едва заинтересовавшись, он начинал изучать их долгим, но не слишком пристальным, взглядом, а после, оставшись наедине с собственными мыслями, он воспроизводил этот образ карандашом на бумаге. Как правило, как бы сильно его ни заинтересовала та или иная персона, дальше этих взглядов и рисунков дело не заходило. Руки действовали сами собой, а воображение услужливо подкинуло моменты из вчерашнего дня. В институте было тихо, лишь несколько студентов у кафедры и пара преподавателей. Габен с преспокойным видом изучал расписание, когда мимо него пронеслись двое — парень и девушка. Они подняли знатный шум, а потому Жан недовольно поморщился и устремил на них свой взгляд. — А ну отдай мне! — Девушка пыталась догнать парня, а тот каким-то чудом избежал столкновения и умудрился побежать в обратную сторону, весело и с озорством, точно маленький ребенок. Он смеялся отрывисто и заразительно, хотя и немного хрипло от бега. — А ты отбери! Все происходящее было похоже на игры школьников и догонялки, однако, Габен подобные развлечения терпеть не мог даже в школе. Несмотря на это, раздражение почему-то само отступило на второй план, когда он смог разглядеть рыжие волосы и зеленые глаза незнакомца. Или это произошло тогда, когда он услышал озорной смех? Понять было слишком сложно. — Это нечестно! Девушка остановилась, так и не догнав парня. Она обиженно надулась, явно намеренная добиться своего любыми путями, однако рыжий только вновь засмеялся. — Я знаю этот прием, — заявил он, остановившись на безопасном расстоянии от девушки. — Да только на меня это не действует, я ведь не Макс. Габен мотнул головой и вернул свой взор на стенд, однако лицо странного рыжеволосого парня так и отпечаталось в голове. Именно его он и начал рисовать. У парня были вполне обычные черты лица, немного крупноватый нос, полные щеки с ямочками, ярко-зеленые глаза, не сильно заметные веснушки. Одновременно стандартная и нестандартная внешность. Его выделяли из толпы огненно-рыжие волосы, аккуратно подстриженные и чуть прикрывающие лоб. Жан нахмурился. Он уже нарисовал чужое лицо, когда помещение заполнилось абитуриентами. — Самое время знакомиться! Услышав смутно знакомый голос, Габен поднял взгляд и увидел того самого парня. Он тут же захлопнул блокнот, дабы никто не застал его за подобным занятием. Неужели этот шумный парень его сокурсник? Тот сходу перезнакомился едва ли не со всеми присутствующими, а после остановил свой взгляд на Габене. Странно, что он вообще заметил его на дальнем ряду. — Эй! — Жан вновь нахмурился и решил притвориться, будто вообще не замечает этого человека, однако парень быстро настиг его и оказался как раз напротив. — Привет. Я видел тебя вчера. Пришлось проявить учтивость и поднять взгляд, хотя Габену отчего-то совсем не хотелось этого делать. Рыжий так и сиял, глядя на него своими большими глазищами. — Привет. Стоит признать, что Жан никогда особо не любил слишком шумных людей. Они неимоверно раздражали. А еще он побаивался людей, способных на такие яркие эмоции. Ему всегда казалось, что такие люди просто актеры, которые играют на публику, не более того. — Ты рисуешь, да? — осведомился парень. — Это очень круто. Дашь как-нибудь посмотреть? Моя сестра тоже любит рисовать. Мы даже недавно проводили небольшую выставку. Ну, как недавно… еще весной. Парень усмехнулся, а Габен немного растерялся от потока информации. — Я… просто любитель. Ему никогда не нравилось показывать другим свои рисунки, отчего-то такие вещи казались ему чем-то глубоко личным. — Всё равно круто! — воскликнул парень в ответ. — Факультету нужны талантливые люди. О, кстати, — он склонился над Габеном. — Я же не представился! Том Гексли, председатель студенческого совета. Он протянул руку в знак приветствия, но Жан вновь растерялся и не сразу догадался пожать ее в ответ. — Жан Габен. Погоди-ка, председатель? — Ага, — кивнул Гексли. — Набираю новых людей в студком. Нам очень нужна свежая кровь. Габен вновь посмотрел на парня, на сей раз с куда большим любопытством. — Ты старшекурсник? В это верилось с трудом, потому как внешне Том напоминал школьника-сорванца. — Пятикурсник, если быть точнее. Гексли вновь засиял счастливой улыбкой и опустил чужую ладонь из захвата. Хотя Жан этого даже не заметил. — Прости, а сколько тебе лет? — Двадцать два. А тебе? На сей раз Габену стало откровенно не по себе. Было странно осознавать, что этот сорванец настолько старше. — Восемнадцать. Гексли вновь выпрямился и усмехнулся. — Думаю, мы с тобой подружимся, — заключил он. Он покинул аудиторию до того, как началась пара и пришел преподаватель, а Жан долго находился в полном недоумении. Он никогда прежде не встречал таких странных людей. С этого и началось их знакомство. ****** Преподаватель бросил на него долгий оценивающий взгляд, а после вновь уставился в свой журнал. — Ладно, — проговорил он. — Выучите хотя бы три темы, и я поставлю вам зачет. — Любые темы? — Желательно из последних. Габен кивнул. Да уж, могло быть и хуже. По крайней мере это его единственный хвост, и он вполне может закрыть его в срок и заработать тем самым на стипендию. Кивнув, он покинул уже опротивевшую кафедру гуманитарных наук, мысленно проклиная чертову этику, и оказался в коридоре. Был конец рабочего дня, а потому здание почти пустовало. Не видя смысла более задерживаться, Жан направился в сторону лестницы, однако остановился на месте, услышав крик: — Габен! А ну, стой! Он сразу понял, кто его зовет, даже несмотря на то, что с Гексли они особо и не общались. У него был свой круг друзей, коллег по студкому и целый штат студентов, которым он нравился и кто нравился ему, и среди этого многообразия не было место тихому, всегда хмурому и от всех отстраненному Габену. Так, по крайней мере, решил сам Жан. Запыхавшийся и практический красный Гексли подскочил к нему и схватил за рукав кофты. — Что такое? — Ты ведь не занят. Это не было вопросом, и Жан сразу это понял. — В смысле? Том явно не был намерен что-либо объяснять. — Мне нужен человек, который умеет рисовать, — сказал он. — Причем нужен очень срочно… — Но я не… — … так что ты идешь со мной! И это не обсуждается. Габен даже не сразу понял, что к чему. Его потянули в сторону и потащили черт знает куда, а он сам был в слишком сильном недоумении, чтобы хотя бы вырваться. Оказалось, что Том привел его в аудиторию для активистов. Да, Жан знал о такой аудитории, он даже примерно знал, для чего она нужна, но сам лично он ее не видел ни разу. Внутри обнаружились столы, явно больше и шире обычных ученических, довольно удобные мягкие стулья, куча каких-то стендов, заваленные в кучу костюмы и прочий хлам. Закрыв дверь, Гексли вручил Габену ватман. — Вот. Жан все так же не понимал, что происходит. — Зачем это? — Для стенгазеты! Она должна быть готова уже завтра, так что лучше начни прямо сейчас. Если закончишь сегодня, с меня обед в кафе. — Какая стенгазета? — Так к восьмому марта же. Сказав это, Гексли бросился к той самой куче хлама и выгреб из-под завалов кучу искусственных цветов. Жан отчаянно не понимал, что же происходит. Он вновь посмотрел на ватман в своих руках, потом на Гексли. — Эмм… Тем временем Том сложил цветы на один из стульев и заметил чужой взгляд. — Карандаши, фломастеры и прочая фигня на столе. Уверен, фантазии тебе не занимать. Он очаровательно улыбнулся и снова бросился заниматься своим делом, а Габен попытался понять, почему же он сразу не послал этого чудика к чертовой матери и не пошел домой. Он ведь не был обязан что-либо делать, тем более рисовать какую-то глупую стенгазету. Да, так и было. Но Жан не нагрубил, не отказался и даже не возмутился. Подойдя к столу и аккуратно положив ватман на гладкую поверхность, он снова посмотрел на Гексли. Тот был увлечен своим делом, но тоже то и дело поглядывал на первокурсника. — Ты только не обижайся, — виновато улыбнулся он. — Я вообще не умею рисовать, а Достоевский так не вовремя заболел. Габен кивнул. — Ничего. Он достал из кармана смартфон и поспешил загуглить хотя бы открытки, посвященные этому треклятому восьмому марта, чтобы иметь хоть малейшее представление, что рисовать. То и дело он кидал взгляды на Гексли. Тот был худым, невысоким, немного костлявым, но по-мальчишески стройным. В самом деле, он выглядел намного младше своих лет. Жан никогда бы не подумал, что ему за двадцать. Хмыкнув, Габен положил телефон на край ватмана и взялся за дело. Он нашел подходящий рисунок. Полтора часа работы не прошли даром. Жан был уверен в том, что оно того стоило, но вовсе не потому, что ему нравились плоды собственного труда. Просто Гексли был в таком невероятном восторге, что Габен невольно начал гордиться. — Шикарно! Это так шикарно! — твердил он, касаясь поверхности ватмана с таким невероятным трепетом, что Жан даже залюбовался. — Ты просто волшебник, честное слово. — Ерунда… Он все также смотрел на Гексли, изучая его лицо, наслаждаясь этими практически детскими эмоциями и прекрасно понимая, что ему это очень нравится. Да, ему нравится этот человек, как бы странно это ни было. Стенгазету они повесили вместе, и Гексли в самом деле повел его в кафе. Жан не отказался только потому, что это кафе было как раз рядом с его общежитием, и идти было недолго. В тот день они впервые смогли нормально поговорить, и Габен едва не опоздал к закрытию общежития. Но зато он многое узнал о Гексли и, кажется, умудрился с ним подружиться. А ведь обычно Жан сам никогда не тянулся к людям. Особенно к таким шумным и болтливым. Просто Гексли сразу стал исключением. ****** Они все чаще и чаще проводили время вместе. Габен стал всё чаще участвовать в различных мероприятиях, познакомился со всеми активистами, кое с кем даже подружился. Некоторые преподаватели стали делать ему поблажки, хотя он в этом особо не нуждался. Первый учебный год подходил к концу, их дружба с Гексли становилась все крепче. Все чаще Том предпочитал его общество обществу большого круга друзей или своих сокурсников, а Жан и вовсе старался общаться только с ним. Габен не мог понять, чем вызвано такое желание. Просто ему нравилось сидеть вот так, порой часами слушая болтовню Гексли, смотреть на него, наслаждаться его смехом и блеском в озорных зеленых глазах. И не важно, о чем он говорил: поразительно, но все эти темы были интересны Жану. Габен перестал стесняться, открылся этому человеку, начал шутить в ответ. Том был просто в восторге. Они смеялись в унисон, подкалывали друг друга, придумывая все новые и новые шутки, но лишь оставаясь наедине друг с другом. В присутствии же других людей Жан вновь становился тем, кого все привыкли видеть — холодным, немного хмурым и невозмутимым тихоней. Сначала Гексли недоумевал, но потом понял, что это такой своеобразный знак доверия. Стоит признать, ему это льстило. Все были убеждены в том, что Том Гексли — всегда веселый и неунывающий заводила, который в принципе грустить не умеет. Ведь именно таким его всегда и видели. Он сиял улыбкой, никогда не отчаивался, все сложности преодолевал играючи, с азартом и бесстрашием. Он всегда готов был выслушать, поддержать и помочь, и к этому тоже все привыкли. В нем видели заряд хорошего настроения, и лишь один Габен начал замечать нечто, что не заметили другие. Нет, Гексли не всегда был весел, вовсе нет. Однажды Габен обратил внимание на то, что его друг ведет себя немного заторможенно. Он вяло реагировал на то, что происходит, порой отвечал невпопад, то и дело опускал взгляд и старался уединиться от всех. Его глаза уже не горели, как прежде, но этого никто не замечал, кроме всегда внимательного по отношению к этому человеку Габена. Он буквально подкараулил его в аудитории для активистов, прекрасно зная о том, что все остальные уже разошлись по домам. Гексли всегда уходил последним. Жан знал, что он живет один в квартире, доставшейся ему по наследству. Он не спешил туда, потому как его там никто не ждал. Переступив порог, Габен закрыл за собой дверь и повернул в замке ключ. Они и прежде запирались в этом помещении, а Том имел глупую привычку всегда оставлять ключи в замке. Поразительно, но Жан уже успел изучить все его привычки. — Ты ничего не хочешь мне рассказать? Гексли не сразу заметил его. Он подскочил с места и с удивлением уставился на друга. — А ты разве не ушел? — Как видишь. Габен подошел к нему и жестом велел сесть обратно, а сам присел рядом. Он был выше ростом и куда более внушительной комплекции, несмотря на то, что был младше на четыре года. К слову, ему всегда казалось, что младше именно Гексли. За ним следовало ухаживать и постоянно приглядывать, потому как он не отличался особой осторожностью, логичностью и здравым суждением. Он вполне мог пустить все свои сбережения на какую-нибудь ерунду вроде подарков для друзей, а сам потом голодать до следующей стипендии. Габен даже взял себе в привычку звонить ему и напоминать о том, что надо поесть. Да, в этом порой была необходимость. Жан присел рядом и уставился на Гексли. Тот немного растерялся от столь серьезного выражения лица друга, но все же постарался натянуто улыбнуться. — Итак, — сказал Габен. — Что случилось? — Ничего, все в порядке. Гексли улыбался и говорил вполне убедительно, но Жан не поверил. Для него все было даже слишком очевидно. — Это заметно. Живо выкладывай, меня ты не обманешь. Он знал, что это не было желанием обмануть и утаить что-то из нехороших умыслов. Вовсе нет. Просто Гексли всегда и всё переживал один, в глубине своей души. Да, он всегда был готов поддержать и приободрить других. Но он не любил сам нуждаться в подобной помощи. — Все нормально. Улыбка словно завяла. Только сейчас Жан увидел настоящую боль в этих глазах. — Послушай, — собственный голос чуть дрогнул, но Габен старался говорить ровно. — Ты можешь полностью мне довериться. Я никогда и ничего не разболтаю. Это будет нашей тайной. Гексли не сразу ответил. Он посмотрел на друга как никогда прежде внимательным и серьезным взглядом, а после опустил голову, уставившись в пол. — У меня отец умер. Жан совершенно не ожидал услышать нечто подобное. Он полагал, что у Гексли проблемы, а тут, оказывается, настоящее горе. — Когда? Том как-то странно всхлипнул, словно стараясь не заплакать. — Неделю назад. Его уже похоронили. Мне сказали только вчера. Они не хотели, чтобы я приехал на похороны. — Что это значит? Габен не понимал, как такое может быть. Подняв взгляд, Гексли совсем не весело усмехнулся. — Они с мамой развелись, когда мне было восемь. Я с тех пор его практически не видел. Он ушел к другой женщине, завел семью, уехал в другой город. Его жена меня не любила. Он умер от инсульта, а они мне даже не сказали. Не сказали, что он лежал в больнице. Не сказали, что он умер… Меня даже не было на похоронах. Никогда прежде Жан не видел этого парня настолько потерянным. Сердце кольнуло и забилось невероятно быстро, стало тяжело дышать. — Прости, что вывалил на тебя это… Но Габен не дал ему договорить. Неожиданно даже для самого себя он схватил парня за плечи и прижал к себе, заключив в крепкие объятия. — Я сочувствую, — тихо сказал он. — Все будет хорошо. Ты держись. Гексли всхлипнул и уткнулся лицом в его плечо. — Спасибо… В тот день они стали еще ближе друг другу. Гексли впервые позволил себе заплакать на чужом плече, а Габен вдруг подумал о том, что хотел бы всегда, случись что, быть поддержкой и опорой для этого человека. Том быстро успокоился и взял себя в руки. — Ты не говори только никому об этом, ладно? — сказал он. — Я не хочу, чтобы меня жалели. Габен лишь кивнул. — Я же сказал — это наша тайна. Они нашли в себе силы улыбнуться, словно скрепляя негласный договор. Они полностью открылись друг другу, но сразу же решили, что это навсегда останется лишь между ними. — У тебя завтра выходной, да? — осведомился Гексли. — Может, у меня перекантуешься? Я как раз купил вчера вкусняшек. Он мило улыбнулся, явно нервничая. Да, ему сейчас было одиноко. Последний родной человек исчез из его жизни, оставив его на самом деле одиноким, а ведь именно этого Гексли и боялся больше всего на свете. Он боялся одиночества. Габен, напротив, одиночество любил. Но Том был для него слишком уж особенным человеком. — Было бы здорово. Мне интересно увидеть, как ты живешь. Гексли улыбнулся в ответ, и от этой улыбки у Жана потеплело на сердце. В тот миг он осознал, что этот человек давно стал для него больше, чем просто друг. Он осознал, что влюбился. ****** Дождь начался действительно неожиданно. Двое молодых людей добрались до нужного места лишь после того, как промокли до нитки под жутким ливнем. Гексли громко смеялся, словно озорной ребенок, а вот Габену было не до смеха. Мысль о том, что этот рыжий идиот попросту заболеет, не давала покоя. Да, он переживал именно из-за него, в то время, как Том радовался прогулке под ливнем. И правда странный человек. Оказавшись в чужой квартире, Габен тотчас начал громко командовать. — Немедленно снимай мокрую одежду и поставь чайник! Гексли и не думал перечить. — Ага. Ты тоже. Они оказались в ванной, несколько тесной, но светлой и довольно уютной. Кинув на кафельный пол ветровку и футболку, Том со спокойным видом снял брюки, совершенно не стыдясь и не стесняясь, и посмотрел на Габена. — Я поищу тебе сменную одежду. — Спасибо. Жану стало безумно неловко из-за этой странной ситуации. В конце концов он был в гостях, весь мокрый и замерзший. — Надеюсь, это подойдет! — Гексли вернулся довольно быстро, уже одетый в спортивные штаны и майку. — Держи. — Спасибо. — Пойду, чай сделаю. Мокрые вещи оставь на полу, я их потом в стиралку кину. — Ладно. Том вел себя так, словно не произошло ничего особенного, и в каком-то смысле это радовало. Габен переоделся, а потом немного подумав взял с вешалки одно из полотенец и покинул ванную. Квартира была небольшая, но уютная. Быстро отыскав кухню, Жан обнаружил Гексли, стоявшего у плиты. — Я не особо умею готовить, — сказал тот, не оборачиваясь, — но я старался. Сейчас все подогрею. Даже не видя его лицо, Габен понимал, что парень улыбается. Это было так… мило. — Сперва иди сюда. — А? Жан сам подошел и, схватив парня за запястье, потянул его в сторону от плиты, а потом накинул полотенце на голову. — У тебя волосы мокрые. Он принялся вытирать потемневшие от влаги рыжие волосы, а Том на мгновение замер, а после улыбнулся ему. — Ты такой милый. Габен едва не покраснел, сам не понимая, отчего так сильно смутился. — Угу. Гексли смотрел ему в глаза. Он был так близко, что это стало чистой воды провокацией. Однако Жан уже не думал об этом. Его руки замерли, а сердце забилось быстрее. Боясь того, что может передумать, он потянулся вперед. Никогда еще в жизни не целовал никого, но, несмотря на это, Габен уверенно накрыл чужие губы своими и тут же почувствовал, как Гексли ответил на этот почти невинный поцелуй. Казалось, что все вокруг замерло. Жан слышал шум дождя за окном, но не обращал на него ровным счетом никакого внимания, потому как все в мире потеряло всякий смысл. В какой-то момент он почувствовал чужие ладони на своих плечах и открыл глаза. Едва лишь оторвавшись от губ Гексли, он увидел его улыбку, такую искреннюю и по-детски наивную. — У тебя тоже волосы мокрые, — заметил он, натянув полотенце и на его голову. Отчего-то в тот момент Габен засмеялся. Засмеялся с задором, практически так же, как всегда смеялся сам Гексли. Ему было так хорошо и спокойно в тот момент, так отрадно на душе. И было плевать на то, что Тому уже исполнилось двадцать три года, он окончит институт через месяц и, возможно, исчезнет из его жизни. Габен понимал, что никогда уже не сможет отпустить от себя этого человека. Он уже стал слишком родным и слишком любимым. Слишком своим. ****** Он вошел, открыв дверь своим ключом. В квартире было тихо, и это немного напрягало и без того напряженного Габена. Он был зол, но старался держать себя в руках, чтобы не сорваться на Гексли. Тот ни в чем не был виноват, и Жан это прекрасно понимал. Они состояли в отношениях уже полгода, и эти полгода были прекрасны. Габен с восторгом вспоминал каждое мгновение, проведенное рядом с любимым, его поцелуи и нежные прикосновения, его объятия, всегда такие теплые и родные. Действительно, все было прекрасно, будь то совместные походы в кино или просто распитие чая дома у Гексли. Жан регулярно бывал у него дома, так что Том даже дал ему ключи. Доверие между ними было полным и безграничным. Гексли устроился на хорошую работу. Он много всего рассказывал об этой организации с присущим ему блеском в глазах, рассказывал о своих обязанностях, о коллегах и вообще обо всем, что происходит. Именно от него Габен узнал про человека по имени Георгий Жуков. Едва лишь он появился, как Жан начал просто сходить с ума от ревности. Тот был взрослым, богатым, влиятельным, красивым, весьма талантливым, а еще он явно имел какие-то виды на Гексли. Сколько бы Том не заверял его в том, что ревновать не надо, Габен ничего не мог с собой поделать. В голову приходили самые тревожные мысли, и все это начало перерастать в манию. А сегодня он решил встретить возлюбленного после работы. Так уж вышло, что он стал свидетелем неприглядной картины — Жуков приставал к Гексли в самой что ни на есть навязчивой форме, а тот пытался вырваться из чужого захвата. Выходило неважно, так как на фоне Жукова он выглядел едва ли не подростком. Тут-то нервы Габена и не выдержали. Он и сам не понял, как так вышло, но дело было сделано. Они подрались. Жан не помнил себя от гнева, а сама мысль о том, что кто-то посмел лапать ЕГО парня заставляла рушить все кругом. Гексли пытался до него докричаться, но Жан просто ушел, понимая, что вполне может сильно обидеть его на эмоциях. Лишь потом, оставшись в одиночестве и осознав, что случилось, он понял, что Гексли мог совершенно иначе растолковать его действия. В итоге он пришел к нему домой ночью, наплевав на все прочее. Сейчас важнее было поговорить с ним. — Где ты был?! Том выскочил буквально из ниоткуда и налетел на него, схватив за грудки. Таким Габен его еще никогда прежде не видел. — Успокойся… — Ты хоть представляешь, что со мной было?! — едва ли в истерике прокричал Гексли. — Ты игнорировал мои звонки! Тебя так долго не было! Жан понимал его реакцию. Да, он давно понял, что для этого парня игнор страшнее всего на свете. Да, он просто боялся нагрубить и обидеть, но Том явно все растолковал иначе. — Тихо. Габен умудрился отстранить от себя парня. Он не сильно оттолкнул его от себя так, чтобы тот упал на диван. А после, не позволяя тому прийти в себя, он буквально навалился на него и уткнулся в шею. — Что ты… — Прости, — шепнул он. — Я погорячился. Он сжал любимого в объятиях, дабы тот и не подумал выбраться, а после поцеловал его. Гексли сопротивлялся не долго, он вообще был человеком более чем отходчивым. — Я боялся, что ты не придешь, — признался он. — Прости… Я чуть не сошел с ума просто от мысли о том, что могу потерять тебя. И это была правда. Лишь каких-то полгода, и он уже не представляет себе жизни без него. Это не просто привязанность, это намного больше, чем влюбленность. Рука Габена скользнула по телу Гексли ниже, как раз к поясу брюк. Никогда прежде Жан не трогал его так. Хотел, но не решался, просто боялся сделать что-то не так, ведь у него, в отличие от Гексли, опыта вовсе никакого не было. Том знал об этом, хотя они даже не говорили на столь интимную тему. Но сейчас, именно сейчас Габен как никогда прежде осознал, что должен это сделать. — Жан? Разумеется, Гексли все понял. Не мог не понять. Особенно когда возлюбленный потерся пахом о его бедро, показывая своё возбуждение. — Я люблю тебя. Том уставился на него, точно зачарованный. Но потом он пришел в себя и улыбнулся. Его зеленые глаза снова заискрились тем светом, который так любил Габен. — И я тебя! Обняв его за шею, Гексли потянулся к его губам, дабы поцеловать со всей присущей ему страстностью. Он покорно раздвинул ноги, давая понять, что готов к близости и жаждет ее всем телом, а потому Габен откинул прочь все имевшиеся у него сомнения. Он знал, чего хочет, и знал, что надо делать, даже не смотря на то, что для него и правда все было впервые. Ведь все хорошо, и если что горячо любимый Том ему подскажет и направит. Ведь он был таким мудрым, несмотря на то, что казался большим ребенком. ****** — Я так тобой горжусь, — сказал Гексли, едва они вышли из машины. — Ты такой молодец. Стоит признать, Габен и сам гордился тем, что все же смог получить красный диплом. Он на самом деле старался, приложил много сил и теперь шел рядом с любимым гордо, довольный тем, что повторил его результат. Конечно, стать ему ровней в полной мере он не сможет, ведь их разделяют чертовы четыре года жизни. Но, в любом случае, он видел искренний восторг в зеленых глазах того, кого любил больше всего на свете. Можно ли желать большего? Гексли уже исполнилось двадцать семь лет, хотя внешне он оставался все тем же миловидным и странноватым, всегда веселым и озорным парнишкой, коим Габен впервые его увидел. О самом Габене подобного нельзя было сказать. Он сильно возмужал, стал еще выше ростом и казался старше своих лет. Тому это всегда нравилось, равно как и ему самому. — Захвалишь, — хмыкнул Жан. — Лучше этого не делать, а то я начну вести себя как ты. Тот хихикнул в ответ. — Но ты часто себя так ведешь. Габен задрал бровь. Он огляделся, чтобы убедиться в том, что на этой поляне в практически ночное время нет никого, кроме них двоих. Подойдя возлюбленному, он взял его за руку. Гексли с любопытством смотрел на то, что тот приблизил его ладонь к своих губам и легко поцеловал. — Я такой только наедине с тобой, ты ведь знаешь. Том довольно улыбнулся. — Ага. А со всем остальным миром ты холодный, как айсберг в океане. Да, я помню. — Это наша с тобой тайна. — Мне очень льстит это. — Пойдем. Они пошли вперед по густой траве, думая об одном и том же. Да, только они сами знают друг друга досконально. И да — это их общая тайна. Они были даже слишком идеальной парой. — Знаешь, а ты на самом деле романтик, — заметил Гексли с долей ехидного озорства. — Кто бы еще мог придумать поехать ночью смотреть на звезды. Габен хмыкнул: — Только не говори никому. — Ладно, не буду портить твой имидж. Том снова засмеялся, а после поднял взгляд к небу. Оно было щедро усыпано яркими звездами — потрясающе красивое зрелище. Да, это было красиво, но Габен смотрел только на Гексли, ведь для него этот человек был прекрасного на свете. — Я люблю тебя. Том опустил взгляд и посмотрел ему в глаза. — Ну, хоть из этого не надо делать тайну. Они держались за руки и наслаждались прекрасным видом, понимая, что смогут преодолеть все сложности и преграды, просто держась друг за друга. И из этой истины тоже не надо было делать тайну.