Наемник

      Эмма сидела на кровати, закутанная в простыню, и с омерзением разглядывала кровавые следы от наручников на запястьях. На сегодня оковы перекочевали на левую лодыжку. Как выразился Киллиан: «За прекрасные умения, проявленные ночью». Хотя смысла в этом женщина не видела. Она до ванной-то еле доходила, морщась при каждом шаге и время от времени облокачиваясь о стену, хотя идти было всего ничего. О каком побеге могла идти речь? Пока она доковыляет до выхода, её успеют поймать в два счета.        Господи Иисусе, как же женщина ненавидела своего мучителя! Ладно, если он приходил трезвый, хоть как-то можно было терпеть и подчинятся, но если уж напивался, то во время истязаний Эмма чуть не срывала голос от криков. Он воплощал в жизнь все свои самые извращенные фантазии, что забредали в его больную голову. А в её мозг все чаще забредали мысли о том, что смерть - не самый плохой выход из положения. Лучше и вправду умереть, чем терпеть ежедневное, ежечасное насилие над своей личностью. Хотя личностью Эмма себя уже и не чувствовала, так, очередной игрушкой для проведения досуга.        Чтобы не сойти с ума окончательно, она пыталась извлекать из памяти то, что казалось давно забытым. Воспоминания были смутными, словно из другой жизни. И это просто убивало. Даже недавняя ссора, из-за которой Эмма так резко сорвалась из города, казалось, произошла столетия назад. Интересно, а как они переживают то, что её нет? Надежды выбраться уже не было.        Женщина не просто упала духом, ей стало абсолютно все равно, что будет. И даже почему именно её приволокли в это мерзкое место - уже не интересовало. Тупо рассматривая покалеченные руки, Эмма раздумывала, что с ними делать? По-хорошему следовало бы обработать антисептиком и перебинтовать. Да только аптечки в комнатке и в помине не было. Попросить у Киллиана? Она истерически рассмеялась такой нелепой мысли. Да скорее солнце погаснет и луна не взойдет, чем этот мерзавец позаботиться о ком-то кроме себя самого.        Бессмысленно скользя взглядом по мебели, она неосознанно перебирала край простыни, которая уж пару дней точно заменяла женщине нормальную одежду. Господи, да даже с рабынями в гаремах обращались лучше, чем с ней! Когда она дернула ткань еще раз, ее озарила идея. Наклонившись и приподняв низ самодельной тоги, она сперва с ненавистью глянула на цепь, тянущуюся от кровати до угла комнаты, а затем принялась рвать ткань на лоскуты. Перевязав запястья, она вновь начала погружаться в пучину апатии.        Развлечений помимо общения с тюремщиком не было абсолютно никаких. Она не мечтала о телевизоре или телефоне, но хоть книжку-то мог принести? Эмма криво улыбнулась своим мыслям. Задумавшись, женщина не услышала шагов и не заметила вошедшего тюремщика.  — Радость моя, — Киллиан щелкнул пальцами возле её лица, — очнись. Пора обедать.        Эмма вздрогнула и подняла на него пустой взгляд. Есть не хотелось, существовать тоже. Да вот только выбора все равно не было.  — Неголодная, — она сдвинула поднос в сторону.       Мужчина присел на корточки перед ней и ухватил за подбородок, заставляя смотреть в глаза:  — Скажи Свон, о чем все думаешь последнее время? Признаться, мне жутко интересно…        Эмма смотрела на него с удивлением. Оказывается, он умеет вести себя как нормальный человек! Сейчас он был похож на того человека, каким женщина увидела его впервые, и это вроде даже пробивало на откровенность, но ноющая боль по всему телу и яркие картинки того, что он вытворял, даже думать об этом запрещали. Он маньяк и прекрасный психолог, если она доверится - в чем гарантия, что это не обернется новыми истязаниями.  — Как свернуть твою шею, — озвучила Эмма свою заветную мечту.        Удар кулака пришелся в живот. Дыхание перехватило, и женщина согнулась пополам, с трудом глотая воздух. Киллиан выпрямился и, ухватив её за волосы, потянул вверх, заставив встать.  — Да что же ты за идиотка, Эмма? Вполне могла бы нормально ответить. Я, в конце концов, несу ответственность за твою жизнь. — Мужчина говорил вполне серьезно  — Отпусти! — зашипела женщина. — Какой ответственный! Я умиляюсь… Сколько раз я могла умереть? Десять? Двадцать? Ну, вспомнишь, сколько раз ты убирал руки с моей шеи в самый последний момент? — голос женщины сорвался на визг. Она начала истерически смеяться.       Киллиан понял, что у пленницы начался припадок, и это очень настораживало. Не дай бог, тронется. К сожалению, опыта общения с сумасшедшими у мужчины не было. Отпустив волосы, он усадил уже рыдающую женщину на кровать. И чего, спрашивается, делать, чтобы привести её в себя? Недолго думая, он применил древний как мир способ. От души дал пощечину, да с такой силой, что женщина упала поперек кровати, схватившись за лицо.  — Ты… — она отерла кровь с уголка губ, — подонок! Мерзавец! Скотина! — еще добрых пять минут Эмма выкрикивала все бранные слова, которые знала.        Киллиан, облокотившись на стену, внимательно слушал поток помоев, изливаемый на него. И попутно размышлял, какой же урок преподать на этот раз. Подвал был, голод был, на затрещины она сама нарывалась с завидным постоянством, да и трахает он её регулярно…  — Милая, заткнись, будь добра. От твоего визга я, кажется, оглох. И поверь, ничего нового ты не скажешь… — он отлепился от стены и подошел к женщине. Отпихнув ногой опрокинувшийся в пылу истерики поднос, он присел рядом с Эммой и погладил её по ноге. Женщина замолчала так резко, словно кто-то выключил звук. В её глазах разгорался страх. И это он любил больше всего. Видеть, как она боится, как ей противно и больно. Желание туманило мозг и, сорвав с неё простыню, он начал подминать пленницу под себя, как всегда не обращая внимания на укусы, царапины и попытки освободится.

***

       Джонс, приоткрыв дверь, смотрел на забывшуюся тревожным сном женщину. Надо было что-то решать. Держать Эмму здесь грозило последствиями. Черт бы побрал её защитничка, уговорил босса не убивать девку, хотя других отправляли на тот свет и за меньше, чем накопала она. Мол, посидит маленько взаперти, образумится и прекратит расследование. Да и самому мужчине надоело сидеть почти безвылазно в этом чертовом домишке. Решив в ближайшее время посвятить начальство в свои опасения, он уже практически по привычке разделся и, нырнув под одеяло, обнял вздрогнувшую и попытавшуюся отодвинутся пленницу.