Потому, что мне так нравится

      Шум толпы, яркий свет прожекторов, оглушающая музыка — всё это только усиливает ощущения, когда ты и так возбуждён до предела из-за этого нахала. Так бесстыдно вилять на сцене бёдрами может только он. Не могу оторвать взгляда от его спины, сильных рук, покрытых капельками пота, и упругих ягодиц, обтянутых в эти узкие кожаные штаны. Чувствую себя извращенцем. Прям руки чешутся. *** — Эй, Чимин! — выкрикиваю я, как только мы остались одни. — Только посмотри, что ты наделал! И не стыдно тебе? — я указал на выпуклость на штанах. В ответ я получил только удивленный взгляд и наивную улыбку: — Чонгуки, ты о чём? — мило спрашивает он, проходя взглядом по моему телу. Как только его взгляд натыкается на эпицентр проблемы, наивная улыбка сменяется наглой ухмылкой.       От такого Чимина меня бросает в жар, тело непроизвольно напрягается каждой клеточкой, а кислорода предательски не хватает. Тяжело дышать и всё сложнее контролировать свои действия. Хотя мне и доставляет видеть такого хёна, руки чешутся, хочется наказать за такой нахальный вызов.       «Посмотрим кто кого»       Ещё секунда и я начинаю плавно двигаться в сторону наглого Чимина, на что он судорожно сглатывает, чувствуя жопой, что вляпался. Инстинкт самосохранения заставляет сделать шаг в сторону, но я уже рядом. Схватив за волосы на затылке, я не даю ему возможности отвернуться, всем телом вдавливая Чимина в стену, я тыльной стороной свободной руки, как можно нежнее, касаюсь румяных щёчек хёна. На это он лишь судорожно выдыхает.       Чимин не выдерживает и рывком тянется к губам, но я с силой оттягиваю волосы, не позволяя целовать себя. Но, кажется, я переусердствовал, и Чим с силой ударяется о стену головой, медленно спускаясь по стене вниз. Я с силой поднимаю его, яростно сжимая. Одним рывком подхватываю его за бёдра, а Чимин интуитивно обхватывает мою талию ногами. Выглядит таким милым, беззащитным, хотя буквально минуту назад пытался быть дерзким. И как он это делает?       «Ну что молчишь, теперь настала моя очередь дразнить» — с этими мыслями я начинаю приближаться к его губам. Чимин начинает тянуться в ответ и вот остается всего несколько миллиметров, но это будет слишком просто. Не дав такого желанного поцелуя, медленно скольжу губами по щеке к шее, от чего он вздрагивает. Я не удерживаюсь и кусаю нежную кожу на шее хёна, а затем заботливо целую место укуса. Я немного отодвинулся от стены, сделав шаг назад, придерживая бедра Чимина. Чим поддался назад, облокачиваясь спиной к стене, руками же он хотел обвить мою шею, но видя немой приказ, опустил их вдоль стены, давая волю моим действиям.       Одна рука медленно скользит ему под майку, придерживая за бок. Вторая же задирает майку, засовывая её конец Чимину в рот. Какой же прекрасный вид открывается предо мной. Прекрасное податливое, разгорячённое тело, мирно ожидающее своей участи. Каждая частичка его тела напрягается, когда холодные длинные пальцы касаются пресса. Кайф. В голове мысли путаются, время остановилось, желание возрастает на столько, что уже тесно в штанах, но я не могу отпустить его вот так вот. Накажу.       Рука медленно движется вверх по телу, очерчивая рельеф, задевая сосок, срывая стон. Чимин тяжело дышит, ему хочется большего, быстрее, но он терпит, зная, что нельзя ослушаться. Рука перемещается на шею и немного надавливает на неё. Чимин открывает рот в немом стоне. Вторая рука начинает медленно расстегивать штаны Чимина. На что он судорожно, с неким облегчением выдыхает. Чимин переводит взгляд с моей руки на моё лицо и замечает недовольство, злость. Он не дурак, Сразу понимает, что майка спустилась, так как он отпустил её во время стона. Хён быстрыми, нервными движениями поднимает её обратно, прикусывая край и оттягивая руками в разные стороны. Он смущён. Мне нравится, но приходится отпустить его. — Раздевайся — сурово сказал я, отходя в тень — не заставляй меня ждать.       Я наблюдал за ним, замечая как с каждым разом он заливается краской сильнее. И вот он полностью обнажен. Его руки тянутся прикрыть свою наготу, но я успеваю их перехватить. — Посмотри на меня! — строго, но в то же время с нежностью проговорил я. — Нет… -Почему? — Мне неловко. Почему только я разделся? — Потому что мне нравится смотреть на тебя. Разве ты не хочешь сделать мне приятно? — Хочу — всё так же смущенно и нерешительно поднимает взгляд, проходясь по всему моему телу. Я в ожидании. Даю немного времени хёну, чтобы привыкнуть.       Чимин хватается за мою рубашку. Пуговицы разлетелись в разные стороны, осыпая пол. Я позволил ему дотронуться до меня. Разряд тока проходит по телу, когда мягкие ладошки касаются груди. Одна ладонь ложится на затылок, зарываясь в мягкие волосы, вторая — спустилась до края штанов. Быстрыми движениями, дрожащей рукой он расстегивает ремень, но это не по плану. Хлопок. Чимин шокировано сидит на полу, прикрывая место пощечины. Его глаза начинают слезиться, взгляд помутнел, а на лице застыла болезненная улыбка. Притих.       Я делаю два шага к нему, на что Чим отползает к стене. Хватаю за волосы на затылке и рывком поднимаю. Следуя с ним к столу напротив окна. Чимин с шумом выдыхает, когда его разгоряченная щека касается холодной поверхности стола. Как же я благодарен Чимину за его любовь к банданам. С их помощью я фиксирую руки и ноги любимого хёна. Прекрасное зрелище. — Хён, ты знаешь как сильно я возбужден? — начал я. — … — он растерян, не знает, что ответить. — Знаешь как трудно терпеть? Ты же знаешь, что я ненавижу ждать. — Да, Чон, прости. — проскулил Чимин — Я виноват. — Значит, ты признаешь свою вину? И ты не будешь на меня обижаться. Но я правда не могу тебя вот так отпустить. Ты же понимаешь? — я стоя в расстегнутой рубашке и штанах, которые вот вот свалятся, прошелся кончиками пальцев от шеи вдоль позвоночника.       Наклонившись к уху старшего, чуть слышно прошептал «Прости». Хлопок, стон. Ещё один… ещё… Я отшлепал его, наказал. Хоть Чимину и было больно, неприятно, но он не посмел противостоять мне, зная, что за покорность его обязательно вознаградят.       Чимин немного расслабился, но в этот момент его уши закладывает оглушающий звон, а тело пронзает острая боль. От шока он не издаёт ни звука, лишь распахнул глаза и открыл рот. Он застыл. Я обошел стол, наблюдая за ним, проверяя жив ли он. Мы встретились взглядами. Его напуганные глаза напротив моих, затуманенных.       Страх становится куда сильнее, когда Чимин видит, что ему причинило такую боль. Это были старые провода от музыкальной утановки. «Останутся следы» — это всё, что успевает промелькнуть у него в голове перед очередным рядом ударов. Чтобы сдержать крик, Чимин закусывает нижнюю губу до такой степени, что по шее потекла струйка крови. Кажется с него на сегодня хватит.       Я, оттолкнув шнур, нежно начал целовать места ударов на спине, руках, ягодицах, бёдрах. Каждое мое прикосновение сопровождалось глубоким вздохом старшего. Возбуждение было настолько сильное, что терпеть не было мочи. Я наскоро развязал руки и ноги Чимина и бережно перевернул его. Когда спина соприкоснулась с поврхностью стола, то он издал болезненный стон. — Ты в порядке? Может мне не стоит?.. — договорить мне не дали, т.к. его руки уже стянули с меня низ одежды. Я остался только в помятой рубашке без единой пуговиицы.       Я двинулся вдоль стола. Чимин же умело развел ноги в стороны, как можно шире, смущаясь и отводя взгляд в сторону окна. Он тихо, еле слышно прошептал: — Чонгуки, я уже был хорошим мальчиком. Сделай мне приятно. — его глаза были затуманенными от желания. Взгляд потупился, из-под ресниц он наблюдал за моими действиями, прося большего. Его в кровь искусанные губы так и манили меня. Заметив мой взгляд, он специально закусил нижнюю губу, а затем провел по верхней своим юрким языком. Я нервно сглотнул: — О да, ты был очень хорошим…малыш… Чимин … — и вот одним рывком я уже внутри.       Чимин уже привык, что я вхожу вот так, без подготовки. Не дав ему времени привыкнуть, я начал набирать темп. Его руки упирались мне в плечи, с силой сжимая их, ногами он обхватил мои бедра, это позволяло ему свободнее двигаться мне в такт. Я же одной рукой упирался в стол рядом с головой Чимина, чтобы не потерять равновесие, другой — держал подбородок такого манящего лица. Я наконец-то поцеловал его. Поцелуй был нежным, но глубоким одновременно. Вкус крови во рту — так непривычно. Во время поцелуя Чимин стонал громко и отрывался лишь для того, чтобы набрать кислорода, и срывался на крик. Толчок, ещё…ещё и вот голос уже сорван. Ещё несколько движений и нас обоих накрывает волна наслаждения, которого мы так долго ждали с самого начала концерта.       Я бессильно наваливаюсь на Чимина, а он, глубоко дыша, нежно водит руками по моей спине. Нас освещает лунный свет, падающий через окно, и мы проваливаемся в пучину грез, все также не отпуская друг друга.