Конокрад

      Денис Алексеевич Шевченко по прозвищу Лысина был человеком неприятным. Он считал, что никому ничего не должен, поэтому просто жил в своё удовольствие и делал всё ради собственного комфорта. Два года назад он переехал в Петербург то ли из Ялты, то ли с Кавказа. Постоянную работу найти ему было сложно, оказалось, что в этом дождливом городе приезжих не любят. Какое-то время Лысина работал на рынке, но оттуда его выгнали за лень и пьянство. И вот, когда он совсем уже отчаялся, появилась новая должность, которая была подходящей для него. Так Денис Алексеевич стал смотрителем конюшни к северу от Петербурга.       Ничего в его характере не поменялось. Лысина целыми днями сидел в тёплом домике возле печки и пил водку то с рабочими, то в гордом одиночестве. Он никогда не говорил коням добрых слов, не подавал нищим на станции, никому не помогал. Да и работать ему тоже приходилось немного, ведь за конями присматривали местные деревенские ребятишки. Вот они всё умели: и покормить, и убрать, и почистить. Лысина давно бы разогнал всю эту мелкотню, только хозяйка конюшни - строгая и стервозная женщина - Марина Геннадьевна не давала ему этого сделать. Как она выражалась, дети - это бесплатная рабочая сила, которая не будет жаловаться. Вот Лысина и терпел деревенских, общаясь с ними презрительно и сквозь зубы.       История эта началась одним сентябрьским утром. Было дождливо и туманно, поэтому Лысина сидел в одних кальсонах возле печи и пил самогон, закусывая острыми маринованными огурцами. Каждый раз, когда он отправлял в рот кусок закуски, он думал, что это будет последний огурчик, но потом всё же уговаривал себя съесть ещё один. Периодически он отрывался от этого увлекательного занятия и выглядывал в окно, чтобы удостовериться, что мелкие работают, а не прохлаждаются на сеновале. Около полудня к Лысине зашёл рабочий со станции, с которым они распили бутылочку. После этого Денис Алексеевич совсем перестал приглядывать за конюшней.       Опомнился он только тогда, когда в домик ворвалась разъяренная Марина Геннадьевна. Рыжие волосы хозяйки были встрепанны, зелёные глаза полыхали злостью, а кое-где на одежде прилипли соломинки. Денис Алексеевич мысленно окрестил её ведьмой. - Беда! Катастрофа! - с порога закричала она. - А ты, сволочь последняя, сидишь тут и не видишь ничего!!! Чёрт бы тебя побрал! - Марин Геннадьевна... - Замолчи! О, горе... Горе-то какое! - Марин Геннадьевна, что случилось-то? Пожар что ли? Хозяйка яростно замотала головой и, схватив со стола пустую бутылку водки, швырнула её в стену. Пол оказался усыпан осколками. - Лысина, я уволю тебя. Богом клянусь, уволю! Миллионный в болоте утоп... Денис Алексеевич стремительно побледнел и вскочил с места.       Уже через десять минут хозяйка и Лысина были в лесу, около болота. Тут следует пояснить, что на конюшне было несколько десятков коней. Все они являлись простыми деревенскими лошадками, но были и два исключения: Миллионный и Немезида - породистые, холёные и купленные за немалые деньги. Хозяйка отправляла их на выставки, где они неоднократно брали призовые места. Эти двое были основным заработком конюшни и её надеждой на светлое будущее. И вот теперь Миллионный тонет в болоте.       Пробившись сквозь толпу любопытных зевак, Лысина с ужасом увидел, что на поверхности осталась лишь гнедая морда коня. Миллионный уже не ржал и не вырывался, только смиренно смотрел на тех, кто пытался его спасти. Здесь были рабочие и железнодорожники с длинными веревками. Они как-то умудрились обвязать их вокруг груди коня и теперь изо всех сил тянули. Им помогали и дети, работающие на конюшне. Лысина увидел среди прочих Сашку Кузнецова, одного из самых старательных парней, ходящих на конюшню . - Эй, мелкий! - вскричал Денис Алексеевич, хватая мальчишку за шкирку. - А ну признавайся, кто не уследил?! - Вы бы меня так не хватали... - холодно отозвался Сашка и вырвался, чтобы продолжить помогать. - Ты как со старшими общаешься? Паршивец! - Лысина уже замахнулся, чтобы отвесить деревенскому пацану подзатыльник, но потом плюнул и отошёл в сторону, чтобы наблюдать за спасением коня.       Взрослые и дети старались изо всех сил. Кто-то тянул верёвки, кто-то освещал болото фонарями, разгоняя опускающийся на лес сумрак, кто-то тащил тряпки, которые понадобятся, когда Миллионного вытащат. - Быстрее! Быстрее! Он же умрёт! - причитала Марина Геннадьевна, бегая вокруг толпы. - Не умрёт, - бурчали в ответ.       Видимо, Бог был благосклонен к коням в этот день, потому что уже через полчаса Миллионного вытянули на поверхность. Он почти не шевелился, только лежал на принесённом тряпье и тяжело дышал. - А ну-ка, навались! - пробасил какой-то мужчина с пышными усами, и все присутствующие начали толкать коня. Он не двигался, тогда мужики принялись бить его ветками и верёвками и всем, что попадалось под руку. - Вставай, вставай, животина. Вставай, а то помрёшь, - усатый хлестал Миллионного по спине тонким прутом. Марина Геннадьевна поначалу хватала всех за руки, мол, не портите шкуру, но потом смиренно отошла в сторону, понимая, что это единственный выход.       Наконец, конь захрипел и несколькими мощными движениями поднялся. Из-за налипшей грязи и подкашивающихся ног его огромный рост вдруг стал совсем незначительным. Мужики радостно завопили, видя, что всё вроде бы закончилось благополучно. Сашка Кузнецов быстро потащил Миллионного в сторону конюшни, но был остановлен Лысиной. - Так-так, постой-ка. Не потрудишься объяснить, как это произошло? - злобно прошипел мужчина. - Абсолютно без понятия, - голос мальчишки чуть дрогнул, как будто он откровенно врал.       Лысина прищурился и хотел было рявкнуть на пацана, но вдруг между ними встала худенькая нескладная девчонка лет тринадцати. Это была Надька Лисина, дочь продавщицы из магазина на станции, она тоже часто бывала на конюшне. - Денис Алексеевич, не ругайте Сашку! Это я виновата, не уследила за табуном. - Что?! - Марина Геннадьевна выскочила из толпы как чёрт из табакерки. Она вся раскраснелась от гнева и выглядела действительно устрашающе. - Вон отсюда! Пошла вон, дряная девчонка! Видеть тебя не хочу! - Марин Геннадьевна, она не виновата, - попытался вступиться за подругу Сашка, но девочка уже бежала прочь в слезах.       После этого всё как-то поутихло. Дети довели Миллионного до конюшни, отмыли его и поставили в денник. Конь всё время вздрагивал, будто очень замёрз, хотя на него надели несколько тёплых попон. Марина Геннадьевна в знак благодарности накрыла стол для всех мужиков, спасавших её чемпиона, а детей отправила по домам.       А на следующее утро буря разразилась вновь. Войдя во время утренней кормёжки в денник Миллионного, Лысина обнаружил бездыханное тело коня. Местный ветеринар сообщил, что организм животного не перенёс те несколько часов, проведенные в болоте. Марина Геннадьевна была в ужасе. Чемпиона больше нет. Кто же теперь будет срывать все награды на выставках в городе? Кто же будет приносить конюшне немалые деньги? Разве что Немезида. Лысина пытался успокоить разгневанную хозяйку, потому что даже ему казалось, что её гнев приведёт к непоправимым последствиям. Однако Марина Геннадьевна загорелась идеей пойти и вытрясти из мамаши Надьки Лисиной хотя бы половину стоимости коня. - Мне плевать на то, что она небогата. Она заплатит! Если надо будет, я к судье пойду, или даже к губернатору! - кричала хозяйка так, что слышали все дети на конюшне.       Когда Марина Геннадьевна и Лысина ушли в сторону станции, Сашка Кузнецов собрал самых верных своих друзей в опустевшем деннике Миллионного. - Ребята, это не дело. То, что они творят, это же полнейшая дикость. Это же несправедливо. - Сашка, ты прав, но что мы можем? - озвучила общую мысль старшая из собравшихся - шестнадцатилетняя Лена Петрова. - И стоит ли что-то делать? Всё-таки Надя тоже виновата. - Да причём тут Надя? Я не об этом говорю, - мальчик выглянул из денника, чтобы удостовериться в том, что никто не подслушивает, и продолжил свистящим шёпотом: - Вспомните, как часто Лысина нас унижал. Он же постоянно заставляет нас бесплатно делать его работу, обзывает "мелочью" и минутки свободной не даёт. А Марина Геннадьевна? Когда я только пришёл, она выглядела очень доброй, обещала, что будет давать нам на лошадях кататься. А что сейчас? Бывает мы неделями не сидим в седле! - И что ты предлагаешь? - Отомстить.       Марина Геннадьевна вернулась ближе к вечеру очень злая. Оказалось, что никаких денег она получить не смогла да ещё и мама Надьки пригрозила ей полицией. Плюс ко всему, ещё и Лысина встретил знакомого, с которым они поспешили направиться в придорожный кабак. - Дети! Где всех носит?! - завопила хозяйка конюшни, встав прямо перед входом.       Все выбежали буквально через пару минут. Даже Сашка Кузнецов со своей компанией всё ещё были тут. - Значит так, слушайте меня внимательно. С сегодняшнего дня новые правила. Никаких катаний, пока не уберёте всю конюшню, включая левады для выгула. Потом чистите лошадей, чистите всю амуницию, перебираете запасы еды. Если время остаётся, то можете минут десять поездить. И никакой самодеятельности! Пасти лошадей теперь будете под присмотром Дениса Алексеевича. - Но это же рабство! - выкрикнул Сашка, прежде чем кто-то сумел сообразить, что происходит. - Если тебе что-то не нравится, можешь уйти. Никто тебя здесь не держит! Впрочем, я знаю, что вы не уйдёте, - глаза Марины Геннадьевны сузились до щёлочек. Казалось, что из них вот-вот начнут вылетать молнии. - Вы слишком привязались к этим коням! Вы не сможете просто взять и уйти! Особенно ты, Александр. Сашка Кузнецов переглянулся с друзьями и, резко развернувшись, быстрым шагом удалился.

***

      Лысина немного перебрал с алкоголем. От этого "немного" его тошнило и ноги разъезжались в разные стороны. Было уже давно за полночь, мужчина направлялся в сторону конюшни. В глубине его души жила уверенность, что дети уже всех покормили и всё убрали, поэтому, напевая какую-то песенку, Лысина толкнул калитку. - Господи, помилуй... - только и смог пробормотать конюх, когда увидел происходящее на конюшне.       По всей территории ходили лошади. Абсолютно свободные, без привязей. Сёдла, уздечки, вёдра и тачки - всё это валялось кучей посреди двора. Истошным лаем заливался привязанный к будке сторожевой пёс. - Марина Геннадьевна! - моментально протрезвев, завопил Лысина и кинулся по улице к дому хозяйки.       Вдвоём они с трудом загнали весь табун в конюшню и даже смогли пересчитать их. Не хватало только одной лошади. И Лысина отдал бы всё, чтобы это была простая беспородная кобылка. - Ты упустил Немезиду? - Марина Геннадьевна даже не могла кричать от нахлынувшей ярости. - Слушайте, это же... Чёртовы дети... - Ты. Упустил. Немезиду. КАК?! - то ли с всхлипом, то ли с шипением хозяйка начала швырять в Лысину всё, что под руку попадалось. - Ты уволен! Уволен!!! Эта лошадь была последней надеждой нашей конюшни! Последней, понимаешь?! Пошёл прочь!       Денис Алексеевич пытался спорить, но Марина Геннадьевна заперлась в домике и уже через пару минут вышвырнула оттуда мешок с вещами конюха. Ему оставалось только, закинув вещи на плечо, идти на станцию. В ожидании утреннего поезда Лысина вдруг вспомнил, что Немезида была любимой лошадью Сашки Кузнецова.

***

      Неприятный моросящий всю ночь дождик сменился колким утренним туманом. На берегу озера, как ни странно, было не холодно. Пахло грибами и прелыми листьями. По мелководью, шлёпая босыми ногами по песку, медленно шли Лена Петрова и Надя Лисина. Девочки молчали, глядя в беловато-оранжевое небо, залитое заревом рассветного солнца. - Как думаешь, он придёт? - первой нарушила тишину Надя. - Конечно, придёт. Он человек чести, даже такое маленькое обещание не может нарушить. - Тогда хорошо.       Подруги снова погрузились в молчание. Где-то вдалеке тоскливо кричали гуси, для них наступала пора улетать на юг. За бледно-зелёной пеленой хвойного леса прогрохотал по рельсам утренний поезд. За стуком его колёс девочки не сразу расслышали плеск и цокот копыт. Опомнились они только тогда, когда перед ними уже стоял Сашка Кузнецов верхом на пегой Немезиде.       - Привет, - улыбнулся мальчик, спрыгивая прямо в воду. - Сашка! - хором воскликнули Лена и Надя. - Как ты? Куда ты теперь? - Бегу из дома, я теперь конокрад. Но я не отдам этой ужасной женщине мою Немезиду. Мы дойдём отсюда до Выборга, а там окольными путями на Соловки. У меня там дядя, он всё поймёт и приютит нас. - Что, прямо в монастырь? - охнула Надя. - Всё лучше, чем здесь. - Мы больше не увидим вас двоих? - Лена обняла Немезиду за её мощную шею. Лошадь в ответ тихо фыркнула.       Сашка пожал плечами. Он повернулся к кобыле, схватил её за гриву и запрыгнул на голую спину. - Мне пора. Нас будут искать, - мальчик не хотел слышать горьких слов прощания, поэтому развернул Немезиду. Она выглядела счастливой. Сашке даже не пришлось высылать её, она сама поскакала по воде медленным красивым галопом в сторону полей. - Почему ему обязательно уезжать? Это же я виновата, - всхлипнула Надя, глядя вслед удаляющейся фигуре всадника. - Он просто не мог терпеть такой дикости в наше время, - Лена провела рукой по щеке, стирая покатившуюся слезинку, и добавила: - И это всё в двадцать первом веке. Ну, дикость же...